Селеста Брэдли - Самый желанный

– Но мы должны вернуть тебя в Лондон. Тебя же хватятся.

Софи покачала головой и ткнула пальцем ему за спину.

– Это животное не сможет доставить нас в Лондон сегодня.

Грэм обернулся и увидел, что К.С. бросил его на произвол судьбы, сейчас он целеустремленно трусил к своей заросшей сорняками лужайке, поводья волочились за ним по пыльной дороге.

Грэм посмотрел на Софи.

– Я могу его поймать. – Хотя он вовсе не был уверен, что действительно сможет.

Софи опять покачала головой.

– Конечно, ты можешь убедить его снова проделать весь путь, но боюсь, меня убедить будет труднее.

С этим словами она развернулась и быстро вернулась в дом. Место на груди Грэма, где лежала ее ладонь, без нее вдруг сделалось очень холодным.

Вулф зарычал от досады в своем укрытии в темноте самой дальней лачуги. Опять неудача. Он почти добрался до этой долговязой суки, но не хотел связываться с детьми, маленькими грязными поросятами. Кроме того, кто-нибудь обязательно поднял бы тревогу. Он не успел бы убедить ее бежать с ним. Наблюдая, как два гадких благодетеля кормят голодающих, он рычал от бессилия.

Вулфу хотелось прикончить обоих, желательно каким-нибудь болезненным способом. К несчастью, убить ее было бы неразумно. Стикли первый устроил бы переполох.

Что-то шевельнулось на периферии сознания. Вулф давно уже не был трезв несколько дней кряду, а потому не сразу сумел поймать нужную мысль. Ну конечно же! Завещание сэра Хеймиша!

«Если три поколения девиц семейства Пикерингов не добьются успеха, я умываю руки и отказываюсь от вас. В этом случае все пятнадцать тысяч фунтов пойдут на уплату штрафов и помощь смельчакам, которые бросают вызов таможенникам, мешающим поставкам виски, которое было моим единственным утешением в этом семействе пустоголовых кукол».

От мысленных усилий заболела голова, но Вулф продолжал думать. Что-то здесь есть…

Ныне живет третье поколение. Одна девица уже сошла с дистанции. Вторая удачно вышла замуж, но ее муж пока не сделался герцогом. И возможно, до конца сезона не сделается. Последнюю девицу еще можно остановить… И тут он ухватил мысль! «Все пятнадцать тысяч фунтов пойдут…»

Пятнадцать тысяч фунтов. Не тридцать. Стикли, черт его подери, удвоил фонд. Когда все девчонки выйдут из игры, то, согласно завещанию, контрабандисты, занимающиеся спиртным, получат только пятнадцать тысяч фунтов!

Остальное достанется им, ему и Стикли! Осталось только убить герцога Иденкорта. Стикли это не понравится, но, с другой стороны, если человек убил герцога, что помешает ему раздавить такую личинку, как Стикли?

Спешить было некуда, а потому Грэм и Софи спокойно наслаждались долгой прогулкой в Иденкорт. Времени оказалось больше, чем думал Грэм. Должно быть, он несколько часов метался по дорогам вокруг Иденкорта. День уже начинал меркнуть, мешая длинные голубые тени с косыми столбами света.

Волосы Софи свободно рассыпались по плечам и ловили брызги солнечных лучей, когда на отрытых местах их трепал ветер. Софи шла свободным, размашистым шагом, как настоящая деревенская девушка, но спину держала прямо, а подбородок – высоко, как элегантная светская леди «София».

– Это мое любимое время суток, – сообщила она Грэму. – Когда работа уже закончена и мир начинает успокаиваться.

– Только не в Лондоне, – возразил Грэм. – Я знаю людей, которые в это время только встают с постели.

Они переглянулись и одинаково хмыкнули.

– Тесса! – в один голос выкрикнули оба.

Улыбка Софи вдруг сделалась грустной.

– Господи, как я смогу вернуться на Примроуз-стрит?

Одна мысль о том, что эта новая, сияющая, уверенная в себе Софи вернется под тяжелое иго Тессы, вызвала у Грэма тошноту.

– Не возвращайся, – проговорил он. – Оставайся у Дирдре. Она обрадуется, я точно знаю. Знаешь, она ведь тебя любит.

Софи слегка нахмурилась.

– Любит? – И покачала головой. – Я не могу. Я не могу всю жизнь оставаться постоянным, бесполезным гостем.

Грэм и сам нахмурился.

– Ты же не ее гость. Ты член семьи.

Софи отвела взгляд и стала смотреть на длинную низкую стену вдоль дороги.

– Гм-м-м…

Некоторое время они шли молча. Вдруг у Грэма заурчало в животе.

– У нас не будет ужина, – мрачно сообщил он. – Я основательно почистил кладовую.

Софи расхохоталась.

– Мужская основательность! Думаю, что женская дала бы другой результат.

Грэм почесал за ухом.

– Возможно. Раньше я никогда не бывал в кухне. Даже не знал, что там есть кладовка.

Софи внимательно посмотрела на него.

– Грэм, ты отдаешь себе отчет в том, что в таком большом доме должно быть несколько кухонь? И в каждой из них не одна кладовая?

Грэм тут же воспрянул духом.

– Правда? Ты ведь съела мой завтрак.

Софи виновато зажала себе рот рукой, но тут же испортила драматический эффект громким смехом.

– Так вот почему ты подал столько ветчины! А я-то решила, что это дань моему неженскому аппетиту.

Грэм криво улыбнулся.

– Софи, никто в здравом уме не может назвать тебя неженственной.

Повернувшись к нему, она одарила его чарующей улыбкой.

– Благодарю вас, добрый сэр.

Когда Грэм пришел в себя и туманная пелена перед глазами развеялась, он так и не смог вспомнить, о чем же они говорили.

Какая разница? В эту минуту, в этот самый момент имело значение лишь то, что он шел по сельской дороге с единственной в мире женщиной, которую любил, со своей отважной мисс Софи Блейк.

Софи чувствовала себя не столь безмятежно. У нее в голове формировался план – чудесный, ужасный, пугающий план.

Что, если довести свою мистификацию до последней крайности?

Что, если действовать дальше, а не только украсть двести фунтов на одежду и дорожные расходы, но ради свободы и перемены образа жизни продолжить играть роль бедной, но благородной, давно умершей кузины? Что, если продолжать лгать всю жизнь? И никогда никому не признаться, что на самом деле она не мисс Софи Блейк, правнучка сэра Хеймиша Пикеринга? Что, если совсем не возвращаться к собственной жизни, к жизни той девушки, которой она действительно была: простой служанки, компаньонки капризной и требовательной миссис Блейк, матери бедной, больной, давно умершей маленькой Софи?

Что, если выйти замуж за Грэма и получить состояние Пикеринга, получить ради Грэма и его несчастных арендаторов?

Времени на сомнения и раздумья не было. Такое уже случилось однажды, когда она, как обычно, просматривала почту и обнаружила деньги, посланные леди Тессой для дебюта Софи в свете. Положение требовало немедленных действий.

Дирдре может скоро стать герцогиней Брукмор. Возможно, это уже произошло. От этой мысли Софи охватила паника. Нет, она верит, что оказалась здесь, чтобы увидеть это место, эту нужду не без причины.

На самом деле Дирдре не нуждается в деньгах. Колдер – богатый и щедрый мужчина.

«Ты можешь сколько угодно уговаривать себя, но нельзя изменить тот факт, что ты хочешь обобрать людей, которые тебе доверяют. Ты ограбишь одного из немногих людей на земле, которые делали тебе добро».

Перед мысленным вздором Софи возникло лицо Мойры, серое, усталое, изможденное, хотя женщина призналась, что по возрасту она моложе Софи.

Да, необходимо действовать. Если она не заставит Грэма жениться на ней раньше, чем умрет старый герцог Брукмор и таким образом сделает Колдера следующим герцогом, она не поможет никому из этих людей. Не поможет даже себе.

Когда они добрались до большого дома, день уже подошел к концу и совсем стемнело. Виднелась только длинная белая подъездная дорожка и темная масса на зеленом пятачке – спящая лошадь. Грэм со смехом помог Софи влезть в дом через открытое окно, но в мрачной тишине дома, в огромном холле, среди высоких стен сделался молчалив.

Он не спешил отнять руку, которую подал, помогая Софи взобраться на подоконник, казалось, что-то его удерживает. Но Софи отстранилась, хотя без его тепла ей сразу стало холодно. Времени достаточно, решила она. Вместе они поднялись в темноте по величественной изогнутой лестнице. Грэм проводил Софи до «ее» двери и остановился.

Она не могла его видеть, но чувствовала, как он напряжен, словно бы привязан к ней, а когда он заговорил, его голос был полон сожаления.

– Все это неправильно, Софи. Завтра мы должны вернуться в Лондон. Может быть, мы сумеем убедить персонал в Брук-Хаусе, что все это время ты была на Примроуз-стрит.

Софи закрыла глаза, чтобы лучше чувствовать его настроение. Он сожалел, что они должны вернуться или что они вообще здесь оказались? Не имеет значения. Возможно, вскоре им обоим будет о чем сожалеть. Софи лишь надеялась, что, когда она получит наследство, он простит ее.

– Спокойной ночи, Грэм.

Он медлил, потом Софи щекой ощутила его ладонь, большую и теплую. В некотором роде это был поцелуй. Ее надежды возросли. Может быть, он простит ее раньше, а не позже?

Грэм ушел, его тень растаяла в темноте. Софи услышала, как открылась и закрылась соседняя дверь, и только тогда взялась за ручку своей комнаты и вошла в спальню герцогини. Внутри царил легкий полумрак, луна светила в окно, совсем как солнце сегодня утром. При лунном свете Софи ополоснула лицо в холодной воде и расчесала спутанные волосы щеткой, которую нашла в ящике туалетного столика. Без огня в камине она должна была замерзнуть, но ее план согревал девушку все время, пока она его обдумывала.

Наконец она решила, что прошло достаточно времени. Сняв с себя все, кроме рубашки Грэма, которая была ей почти до колен, Софи тряхнула волосами и выпрямилась. Сейчас в ее распоряжении не было магии Лементера, чтобы очаровать Грэма, не обладала она и умением Патриции скрывать внешние недостатки, но темнота скроет большинство из них. Софи получит то, что ей действительно нужно.

Любовь к Грэму пришла к ней так незаметно, что Софи сама не знала, когда ее чувство превратилось из смутной надежды в фантазию, а потом и в такое острое желание, что она была готова отшвырнуть прочь остатки своей и без того небезупречной нравственности, только чтобы получить его. Софи могла лгать всему миру, но она покончила с ложью себе самой. Ее героическая миссия по спасению арендаторов Грэма была жалкой свечкой рядом с костром ее собственных эгоистичных желаний.