Остановиться и сопротивляться – вот что было первой мыслью Софи, но она этому даже не удивилась – не было возможности размышлять. Сейчас ее внимание сосредоточилось на том, чтобы следить за происходящим вокруг. Незащищенная спина и пустые руки беспокоили девушку больше всего. Все сильнее ощущая угрозу, она остановилась и внимательно огляделась по сторонам, затем продолжила путь, но постоянно осматривалась. Извилистая тропа бежала мимо кучи камней, поломанных досок и ржавых кусков железа. Софи быстро нагнулась, схватила в одну руку кусок цепи, а во вторую обломок доски. Не слишком надежное оружие: цепь почти рассыпалась у нее в руках, а сухая, прогнившая палка, скорее всего, сломается от первого же удара, но, может, это заставит нападающего подумать.

Пока никто не попался ей на глаза, но чувство опасности все усиливалось. Может быть, она ошибается? Может, ветер шевельнул старую, рассохшуюся ставню и унес брошенную рваную тряпку? Грэм всегда говорил, что у нее слишком буйное воображение. Неужели она придумала эту драматическую сцену преследования, а на самом деле просто совершает прогулку, длинную и нудную?

Сглотнув, она еще раз обернулась вокруг своей оси, особенно тщательно вглядываясь в тени у домов и чернеющий вход в мельницу.

Кто-то следит за ней, следит и собирается причинить ей зло.

Глава 23

Грэм летел на лошади Сомерса, озираясь по сторонам. В имение вело две дороги. Он не знал, по какой из них увезли Софи, значит, ему придется проехать по всем четырем направлениям – на восток, на запад, на север и на юг.

Дороги были абсолютно пусты. Окружающая местность представляла собой живое обвинение его семье – непроходимые заросли сорняков, разбитые стены, повалившиеся дома и совсем немного фермеров с землистыми лицами и погасшими взглядами, которые тупо смотрели на него, когда он расспрашивал их о похищенной женщине.

Разумеется, его люди ничего хорошего о нем не думали. Грэму оставалось надеяться, что врожденная честность не позволит им скрыть местонахождение Софи.

Но никто не видел человека, похожего по описанию на Вулфа.

– Здесь никто не ходит, милорд. – Конечно, им неизвестно о смерти старого герцога и его собственном возвышении. Грэм запретил сообщать им, чтобы не озлобить население еще больше. – Никто.

– Э-э-э… благодарю.

Полный стыда и отчаяния, Грэм направил коня Сомерса дальше и попробовал искать в другом направлении. В конце концов на южной дороге ему открылось поразительное зрелище. На площади посреди убогих домиков играла маленькая девочка. Грэм смутно помнил, что проходил это место сегодня ранним утром. На голове у ребенка, на золотистых, но грязных волосах было то, что он сразу узнал, – его любимая детская кепка.

Когда Грэм стал приближаться, девочка замерла, а когда увидела, что он направляет к ней своего коня, бросилась наутек.

– Подожди, ну пожалуйста! Ты не видела здесь леди? – Просительные интонации джентльмена заставили дитя остановиться. Девочка развернулась и уставилась на Грэма, сунув в рот грязный палец.

Грэм соскочил с коня и медленно пошел к ребенку, всем своим видом стараясь произвести хорошее впечатление, а не показать то, что крутилось в голове: связать ее, посадить в мешок и держать там, пока она не расскажет, где взяла кепку.

– Понимаешь, я потерял свою леди, – мягко произнес он. – Она высокая такая, с золотисто-рыжими волосами…

Девочка кивнула. О, слава богу! Грэм подошел еще на шаг, выпустил из рук поводья и опустился на одно колено. Весь его вид говорил: «Я такой безвредный, что ты справишься со мной одной рукой, одной своей маленькой грязной ручкой».

– Ты можешь сказать, в какую сторону она поехала?

Маленькая девочка долго смотрела на него огромными голубыми глазами, потом покачала головой. Нет.

– Ты не видела, как она проезжала здесь?

«Нет».

Все бесполезно! Девочка ничего не видела. Очевидно, нашла кепку на земле. Надо садиться на эту чертову лошадь и двигаться на юг.

Чтобы справиться с паникой, Грэм сделал глубокий вдох и постарался успокоиться.

– Малышка, ты видела мою леди или нет?

Девочка кивнула.

– Где ты ее видела?

Малышка подняла руку, не ту, которую сунула в рот, и показала вовсе не назад по дороге – на север и не вперед – на юг. Вместо этого маленький пальчик с обгрызенным ногтем явственно ткнул в соседний дом, ярдах в семи от тропы.

– О! – Грэм вскочил, отряхнул колени, сделав несколько шагов, оказался у двери. – Софи?

Софи подняла голову. Она занималась тем, что кормила из ложки женщину, лежащую на убогой кровати в единственной комнате дома.

– О, Грей, привет. Что тебе нужно?

Что ему нужно?! Ну, начать с того, что больше всего ему хотелось подбежать к ней, схватить в объятия и зацеловать насмерть. Потом хотелось встряхнуть как следует, чтобы больше его так не пугала. А дальше опять целовать. Да, именно целовать, но потом можно еще раз тряхнуть.

– Я беспокоился за тебя, – хрипло объяснил он. – Не знал, куда ты делась.

– Я иду в Лондон, – рассеянно сообщила она, осторожно протирая лицо страдающей от лихорадки женщины куском тряпки. – Я задержалась только затем, чтобы помочь Мойре. Ее муж в городе, работает на фабрике. Она здесь одна с детьми. Они пытались ухаживать за ней, когда она заболела, но они все такие маленькие…

Действительно маленькие. Теперь Грэм увидел еще нескольких испуганных светловолосых детишек в углу комнаты. Казалось, их целая дюжина, но на самом деле было, скорее, пятеро. Черт возьми, если бы он был их матерью и остался бы с ними один, он бы тоже слег!

– Мойра очень больна? – Грэм старался говорить тихо, потому что бедная женщина выглядела действительно очень плохо.

Софи подняла взгляд и быстро улыбнулась.

– Думаю, в основном это измождение. В последнее время у них было совсем мало еды, и, думаю, она вся доставалась детям.

– Софи сделала еду, – раздался чей-то голос.

Грэм посмотрел вниз и увидел, что его недавняя знакомая следом за ним вошла в дом, она сдвинула назад кепку, чтобы разглядеть мужчину как следует.

– Ты милорд, правда? Тот, которого проклинает папа, когда думает, что мы не слышим.

Грэм ответил на ее взгляд.

– Так рано принуждена молчать? Какая жалость.

– Грэм, прости меня, – проговорила Софи и покачала головой. – Я не знала, что здесь все так плохо. Я… Я теперь понимаю… Я имею в виду насчет Лилы.

Грэм встретился с ней взглядом и – о чудо! – увидел, что в ее серых прекрасных глазах снова вспыхнул огонь понимания и доверия. Она не смотрела на него так с тех пор, как он рассказал ей, что получил титул. Фактически она вообще никогда на него так не смотрела. А теперь все было так, словно ее вера в него не только восстановилась, но стала в тысячу раз сильнее.

Грэм с усилием сглотнул, чтобы сердце, которое колотилось где-то в гортани, вернулось на место.

– Да… Ну, э-э-э… И что у вас на обед?

Софи улыбнулась:

– Я сварила питательный суп из той ветчины, которую ты оставил мне на завтрак, ну, еще добавила сухого гороха.

– А еще она нашла морковку и зелень в саду, – вмешалась золотоволосая малышка. – А мы думали, что все съели.

От этих слов Софи смутилась и пожала плечами.

– Я нашла их под упавшими досками, – объяснила она и помешала что-то в горшке. – Тут хватит еще на день, но, конечно, хотелось бы больше ветчины. Детям нужно мясо.

– Э-э-э… – Грэм попятился к двери. – Я вернусь быстро, одна нога здесь, другая там, – сказал он маленькой девочке. – Начинай считать и не останавливайся, пока снова меня не увидишь.

Девочка прищурилась:

– Тогда беги быстрее, потому что я только немножко умею считать. Один, два, три, четыре, один…

Конь Сомерса – Грэм практически дал ему это имя – послал Грэму недоумевающий взгляд, когда тот попытался пустить его галопом, потом со страдальческим вздохом двинулся усталой рысью, тем не менее они быстро преодолели небольшое расстояние до дома.

Грэм снова привязал коня на заросшей лужайке и влез в окно, чтобы не возиться с ключом. За несколько мгновений он сложил в котелок остатки ветчины, все банки с вареньями и джемами и весь чай. Огляделся в поисках чего-нибудь более ценного, что можно было бы продать или обменять на еду, но испугался, что ценности только навлекут на бедняков подозрение.

Проходя мимо зеркала в холле, Грэм обратил внимание на блеск своих жилетных пуговиц, разумеется, золотых. Ну конечно, сыновьям Иденкорта все только самое лучшее, он оборвал их с жилета, одну за другой, и ссыпал в котелок. Пуговицы можно будет продавать постепенно, и никто не обратит особого внимания. Потом вытащил все собранное через окно.

– Однако, удобно.

Увидев, что Грэм вернулся, конь посмотрел на него с откровенной неприязнью.

– Прости, К.С., но у нас срочная благотворительная акция, – ухмыльнулся Грэм, чувствуя себя лучше, чем все последнее время. – Кстати, и та девочка снова и снова считает до четырех. Мы должны вернуться, пока она не свела Софи с ума.

Когда Софи увидела приехавшего Грэма, удерживающего на луке седла котелок с непонятным содержимым, можно было подумать, что он привез ей меха и бриллианты. Глаза у нее радостно вспыхнули, когда она разглядела чай.

– О, превосходно! Я сделаю Мойре чай прямо сейчас.

Потом она обернулась к Грэму и дотронулась ладонью до незастегнутого жилета.

– Твои пуговицы?

Грэм пожал плечами и отвел взгляд.

– Я всегда могу найти медные. У них впереди долгая зима.

Склонив голову набок, Софи смотрела на него долго-долго.

– Вы меня сразили наповал, ваша светлость Грэм Кавендиш, герцог Иденкорт.

Потому что он отдал какие-то пуговицы? Он недоуменно помотал головой, но Софи лишь таинственно улыбалась.

– Сейчас я сделаю Мойре и детям чай с вареньем, а потом, думаю, надо вернуться в поместье.

Грэм удивленно захлопал глазами.