Джоли оставила машину на подъездной аллее. Завтра нужно будет заявить Максу, что она рассчитывает, что ей освободят место в гараже. Джоли не интересовало, чью машину придется убрать, лучше всего, если это будет «мерседес» Джорджетт. Хотя она подозревала, что Макс скорее оставит под открытым небом свой «порше», чем хотя бы помыслит о том, чтобы расстроить мать. Джоли заперла машину и с ключами в руке направилась к лестнице парадного входа. Вставив ключ в замочную скважину, она вдруг услышала голос:

— Что-то ты поздновато возвращаешься домой.

От неожиданности Джоли ахнула и одновременно подпрыгнула, потом быстро обернулась, ища того, кто это сказал. Она положила ключи в карман льняного пиджака и пошла по веранде. В большом кресле-качалке, положив ногу на ногу, с совершенно непринужденным видом сидел Макс, он явно чувствовал себя как дома.

— Меня поджидаешь, сводный братец?

— Возможно.

Макс посмотрел на Джоли. Ей было не очень хорошо видно его глаза, и от этого она чувствовала себя в невыигрышном положении. Ей было бы спокойнее, если бы она видела его глаза.

Джоли сняла мятый пиджак и повесила его на спинку кресла-качалки, стоявшего рядом с тем, которое занял Макс, потом села в кресло сама.

— А все остальные уже легли спать?

— Мама и Меллори — в своих комнатах, — ответил Макс. — Дядя Перри каждую неделю проводит несколько ночей в городе. Тетя Кларис еще не вернулась. Она все еще на свидании с Ноуэллом Ландерсом.

— Тебе ведь не нравится Ландерс? — спросила Джоли.

— Я ему не доверяю.

— Почему?

Джоли принялась раскачиваться в кресле.

— Ему что-то нужно от тети Кларис, только я пока не понял что. Вероятно, деньги.

— А тебе никогда не приходило в голову, что он — тот и то, за кого себя выдает, и от тети Кларис ему нужна лишь она сама?

— Вот уж не знал, что ты такая романтичная натура. Джоли скорее почувствовала, чем услышала усмешку в голосе Макса.

— Я не романтик, ни в коем случае. Но я и не подвергаю с ходу сомнению мотивы любого человека… если он сам не даст повод в них усомниться.

Макс повернул голову к Джоли. Свет из окна озарил его лицо, и Джоли заметила на нем слабую тень улыбки.

— Может, мне стоит поручить тетю Кларис твоим заботам, чтобы, пока ты в Белль-Роуз, ты за ней присматривала, а не я.

— Не думаю, что за тетей Кларис нужно присматривать. Она не сумасшедшая. Не в том смысле, как про нее думают.

— Я не говорил, что она сумасшедшая. Но она очень ранима и может стать легкой добычей для какого-нибудь мошенника, который утверждает, что был с ее любимым Джонатаном, когда того убили.

— А может быть, Ноуэлл Ландерс действительно был рядом с Джонатаном, когда его убили.

Макс покачал головой:

— Примерно с месяц назад Луис попросил меня навести справки о Ноуэлле Ландерсе. В окружении Джонатана не было человека с таким именем. Более того, в тот год, когда Джонатан служил во Вьетнаме, там вообще не было человека по имени Ноуэлл Ландерс.

— О!… — Джоли в полумраке встретилась взглядом с Максом. — Ты рассказал об этом тете Кларис? Она знает, что он ее обманывает?

— Я рассказал. Она ответила, что я, наверное, ошибаюсь и информация неправильная.

— А ты не говорил с Ландерсом? Не уличил его во лжи?

— Пока нет. Меня отвлекли другие дела, которые требовали немедленного внимания. Среди них — болезнь и смерть Луиса.

— Почему ты не звал его отцом?

— Когда он женился на маме, мне было почти девятнадцать лет, — сказал Макс безо всякого выражения. — Кроме того, я всегда считал отцом Филиппа Деверо.

— Гм… Я помню Филиппа. Тихий, скромный, очень милый человек. — Джоли перегнулась через подлокотник кресла и посмотрела Максу прямо в глаза. — А куда подевалась ненависть, которую ты испытывал к моему отцу? Ты не делал секрета из своей убежденности, что если бы папа не сообщил в полицию о том, что Филипп присвоил деньги из казны их общих предприятий, страховой компании и завода по производству чугунных печек, Филипп бы не покончил с собой.

Несколько минут Макс молчал. В темноте жужжали цикады, их пение напомнило Джоли о ее детстве, когда теплыми вечерами она сидела с родными на веранде или гонялась по двору за светлячками. Откуда-то издалека донеслось уханье совы, но поверх всех знакомых звуков Джоли слышала дыхание Макса. Она поежилась от какого-то странного ощущения внутри, и у нес вдруг возникло непреодолимое желание протянуть руку к Максу, коснуться его, положить руку ему на грудь, ощутить биение его сердца.

— Я сделал для Луиса то, что ты отказалась сделать для моей матери, — сказал наконец Макс. Его голос прозвучал непривычно мягко.

— Что же это?

— Я взял на себя труд узнать отчима поближе и разобраться, что он за человек. Когда наши родители поженились и мать умоляла меня поехать с ней в Белль-Роуз, я согласился. Я сделал это для нее. И постепенно ненависть, которую я когда-то испытывал к Луису, стала сменяться невольным уважением, потом симпатией, а затем и… Единственным безнравственным деянием твоего отца за всю его жизнь был роман с моей матерью, когда твоя мать была еще жива.

— И был жив Филипп Деверо.

— Нет, их связь началась после смерти Филиппа.

— Откуда ты знаешь?

— Мама и Луис оба говорили мне, что это так.

— И ты им поверил?

— Да. Луис мне никогда не лгал. Никогда.

— Он лгал моей матери — всякий раз, когда предавал ее с Джорджетт. — Джоли встала с кресла, оно по инерции продолжило раскачиваться.

Она подошла к краю веранды и прислонилась к одной из белых колонн, служивших опорой балкона второго этажа. На нее вдруг нахлынули чувства, которые она испытала в тот день, когда заглянула через грязное окно в коттедж: гнев и тошнотворное ощущение, что ее предали.

— Я их видела, — сказала она осипшим от переполнявших ее чувств голосом.

— Кого? — спросил Макс.

— Твою мать и моего отца. В старом коттедже в лесу. Ты его знаешь, ты приводил туда Фелисию. Сэнди сказала, что Фелисия рассказала ей про этот коттедж.

Макс поднялся с кресла, подошел к Джоли и остановился позади нее. Она чувствовала его близость, ощущала его присутствие.

— Ты видела, как Луис и моя мать занимались любовью? — спросил он.

— Да, я их видела. Я видела, как они… трахались в тот день, когда… в Белль-Роуз произошли убийства. И когда я, лежа в больнице, пришла в сознание, я рассказала об этом отцу.

Макс положил ей на плечи руки.

— И сколько же тебе тогда было лет? Четырнадцать? И ты даже никогда не целовалась. Наверное, ты была в шоке от того, что увидела. — Макс сжал ее плечи чуть крепче и привлек ее к себе. — И ты отправилась прямиком домой, чтобы… чтобы сделать что? Рассказать все матери? Ты вернулась домой и обнаружила тела. А потом в тебя стреляли и бросили умирать.

Теплое дыхание Макса касалось шеи Джоли, заставляя с особой остротой чувствовать его присутствие. Он был так близко… невероятно близко.

К горлу Джоли подступили слезы, грозя задушить ее. Она стиснула зубы.

— Дело было в субботу. Он должен был быть дома—дома с мамой, а не прятаться в какой-то хижине в лесу! — Джоли круто развернулась, и от этого движения руки Макса упали с ее плеч. — Если бы отец в тот день был там, где ему положено было находиться, то есть дома, с женой, он мог бы остановить убийцу. Он мог бы спасти маму и тетю Лизетт и…

Макс с безжалостной силой схватил ее за руки:

— Так ты все эти годы их винила за то, что произошло в Белль-Роуз!

— Да, я их винила! Если бы они не были вместе, если бы отец был дома, если бы Джорджетт держалась от него подальше, если бы она оставила его в покое, отец бы никогда… он любил маму.

Их взгляды встретились. Джоли вдруг поняла, что не в состоянии отвести глаза, взгляд Макса словно удерживал ее в плену, не оставляя надежды вырваться.

— Я уверен, что он любил твою мать, когда женился на ней. — В голосе Макса послышались на удивление чувственные нотки. — Но в браке всякое случается, люди меняются, меняются чувства.

— Они не должны меняться. Если кого-то любишь…

— Луис не любил Одри Десмонд так, как он любил мою мать. Я никогда в жизни не видел двоих людей, которые были бы так страстно влюблены друг в друга, как Луис и мама. Она мне однажды сказала, что они нужны друг другу как воздух. Ты можешь себе представить, каково это? Ты знаешь, что мужчина и женщина, которые испытывают такой голод по друг другу, способны сделать, чтобы быть вместе?

— Нет. — Каждый нерв в теле Джоли тревожно звенел. — А ты знаешь? У тебя с Фелисией было так?

— Бог мой, нет! Фелисия никого не любила, кроме себя. Макс провел ладонями вверх и вниз по голым рукам Джоли. В ней словно взорвалось что-то жаркое, она качнулась к Максу, так что их тела едва не соприкоснулись. Помимо ее воли ее рука поднялась и легла на грудь Макса, прямо напротив его сердца. Они посмотрели друг на друга почти с ненавистью. Макс опустил голову.

В это время зазвонил телефон. Макс замер. Джоли затаила дыхание. Телефон все звонил и звонил.

— Это в доме, — сказал Макс. — Я должен снять трубку. Джоли кивнула. Макс отпустил ее, повернулся и быстро вошел в дом через стеклянные двери, ведущие в гостиную первого этажа.

Джоли не могла понять, что произошло минуту назад. Неужели Макс собирался ее поцеловать? И что еще важнее, неужели она хотела, чтобы он ее поцеловал?

— Джоли! — крикнул Макс в открытую дверь. Джоли заставила себя посмотреть ему в лицо:

— Что?

— Звонила Ивонн, она на грани истерики. Что-то произошло с Тероном Ей только что сообщила об этом полиция.

— О Боже, нет!

— Я велел Ивонн ни в коем случае не садиться за руль и сказал, что мы с тобой сейчас выезжаем и отвезем ее в больницу.