Теперь настала очередь Чэннинга смутиться. Язвительная стрела Амери угодила в самое яблочко, и это вывело его из равновесия. Обычно это ему удавалось видеть людей насквозь безо всякого труда.

– А я сначала даже обрадовался, что ты вернулся пораньше, – сухо откликнулся Чэннинг, но Амери оказалось не так-то легко сбить со следа.

– Я беспокоился за тебя. – Амери бесстрашно выдержал его взгляд.

И Чэннинг вдруг подумал, как сильно повзрослел Амери за последний год и как окрепла их дружба после ухода Джойслина. Когда-то именно Джойслин Эйсли, соучредитель «Лиги», сидел в кресле Амери, безжалостно выуживая информацию из своего друга. Но теперь Джойслин женат и все свое внимание уделяет жене.

– Тебе не о чем беспокоиться, – возразил Чэннинг. Но это была откровенная ложь. Здесь скрывалось множество причин для беспокойства, для размышлений и новых решений. И дело не только в Сеймуре, но и в ее жестоком муже, отъявленном негодяе.

– Я не согласен, – ответил Амери. Он наклонился вперед и, сжав ладони, уставился на Чэннинга встревоженным взглядом карих глаз. – Взвесим все факты. – Амери принялся постукивать по столу своими длинными пальцами. – Ты отправляешься на неделю на обычный загородный прием, чтобы выполнить ординарное задание, которое даже не требует физической близости, но, вернувшись домой, готов сражаться за женщину, которую ты даже не знал или не хотел знать. Насколько я помню, мне буквально пришлось умолять, чтобы ты заменил меня. – Он помолчал, и в его глазах вспыхнул особенный огонек. – Если бы я знал, что она настолько великолепна, то отложил бы поездку…

– Никогда не смей говорить о ней в таком тоне.

Чэннинг вскочил из-за стола, как вдруг понял, что Амери специально спровоцировал его на эту вспышку гнева. Он уселся обратно, чувствуя себя глупо и злясь, что его разоблачили. Теперь Амери поймет, насколько все серьезно.

Амери откинулся на спинку кресла, и на его лице появилась довольная, но печальная улыбка.

– Значит, вот в чем дело? Она околдовала тебя. Она очень красива, не так ли? Но в ней есть что-то жесткое и холодное. Она словно сломлена в душе. И этот надрыв и придает ей особенную загадочность.

– Она не сломлена, – тихо ответил Чэннинг. Вовсе нет. Она крепка, как безупречно заточенный дамасский клинок. – Думаю, ее предал муж, который полностью разрушил ее доверие к браку и к другим мужчинам.

После возвращения в Лондон у него было время подумать о том, что рассказала Алина, о том, как ее несчастливый брак повлиял на ее дальнейшую жизнь. Секс стал для нее формой власти, она с легкостью превращала мужчин в игрушки, чтобы они больше не могли причинить ей боль. Это объясняло ее сегодняшнюю нерешительность, когда она поняла, что их отношения начинают выходить за рамки легкого флирта.

– Никогда бы не подумал, что Элизабет Морган сможет тебя окрутить, – прервал его размышления Амери.

Чэннинг взглянул на свои ладони. Он поступит нечестно, утаив правду от Амери.

– Это ее не настоящее имя. Она назвалась вымышленным именем, чтобы Сеймур не узнал, кто она на самом деле. Это Алина Марлис, графиня де Шаренте.

Амери замер в кресле.

– Я знаю это имя. Но никогда с ней раньше не встречался. – Возможно, графиня и вращалась в высоких кругах, но не отличалась общительностью.

Чэннинг кивнул. Амери наверняка с ней не встречался.

– Поэтому она и пришла в агентство, дождавшись, когда меня не будет.

– Ты знал ее. – Внезапная догадка озарила Амери. – Вы познакомились не в Лондоне, а гораздо раньше, не так ли? Это та самая женщина, о которой мне рассказывал Джойслин. – Казалось, словно яркий свет мерцающей свечи выхватил из темноты события прошлого, и Чэннинг с тоской вспомнил, как когда-то хвалил Амери за проницательность и доверял чувству такта Джойслина.

– Но он не назвал мне ее имени, – поспешил заверить его Амери, стараясь хоть как-то смягчить вину Джойслина. – Он лишь рассказал, что много лет назад ты познакомился в Париже с одной дамой, но из этого ничего не вышло…

– И ничего из этого не следует, – прервал его Чэннинг. – Это был старый и неудачный роман.

И спустя шесть лет он вспыхнул с новой силой.

Амери расхохотался:

– Но сейчас она вернулась и попала в беду, а ты хочешь помочь ей так же, как помогал всем нам, начиная от лакея у двери до поварят на кухне.

– Разве плохо помогать тем, кто в этом нуждается? – огрызнулся Чэннинг, чувствуя себя странно уязвимым. За эти годы Аргози-Хаус и «Лига» стали для него значить гораздо больше, чем просто защита от разбитых сердец.

Амери наклонился вперед:

– Конечно нет. Чем я могу тебе помочь?

– Думаю, после нашей сегодняшней встречи с Дэвидом Греем нам потребуется подкрепление, – заметил Чэннинг. (После встречи с Греем Алина решила во что бы то ни стало доказать причастность Сеймура к преступной деятельности синдиката, а он пообещал ей в парке, что поможет ей.) – Я уже известил команду юристов, работающих на наше агентство, и они готовы немедленно приступить к расследованию. Я хочу защитить ее от последствий ее собственного обмана. – Он помолчал. – Нам понадобится и другая защита. Уверен, что Сеймур относится к тому типу людей, кто не станет доводить дело до суда. Он придет в ярость, когда поймет, что сделала Алина и что ей известно о нем, и постарается всеми силами защитить себя, возможно, предпримет что-нибудь похуже.

Амери кивнул и улыбнулся.

– Не беспокойся, я уже отправил письма Нику и Джойслину. Они приехали в город на открытие сезона.

Чэннинг удивленно вскинул брови:

– Я не знал.

Амери покачал головой и встал из-за стола, собираясь уходить.

– Это говорит о том, как здорово ты влип, мой друг. Ты по уши погряз в неприятностях, и даже не заметил этого.

Это просто смешно. Он же Чэннинг Деверил, самый удачливый в мире человек. И влип по уши? Разве такое возможно? И дело не в любовных играх, наполненных наслаждением, и не в ослепительной красоте Алины, которая могла свести с ума любого мужчину. Ему не давали покоя те открытия, которые он сделал. Ее брак был не просто неудачным, как он когда-то считал, но бесконечной чередой унижений и боли. Алина хорошо знала, что такое опасность. Она постоянно жила с ощущением опасности. И потому нет ничего странного, что ее не пугали угрозы Сеймура, она просто не воспринимала его всерьез.

У Чэннинга подкатывал ком к горлу, стоило ему вспомнить о поблекшем от времени клейме, так безжалостно изуродовавшем ее кожу, об унижениях, которые ей пришлось вытерпеть, когда ее приковали цепями к кровати и почти не кормили, стремясь сломить ее волю. И это были лишь эпизоды, о которых она рассказала ему только потому, что он случайно раскрыл ее секрет. В противном случае он ничего бы так и не узнал.

«Она не доверяет тебе, – мелькнула у него мысль. – А почему она должна доверять тебе?» Он признался, что жалел, что она не пришла к нему тогда, много лет назад, но это все осталось в прошлом. Когда она пришла в агентство с просьбой помочь ей снова влиться в английское высшее общество, для него и его помощников это было не более чем бизнес. Но ему пришлось самому ею заниматься. А от него она, возможно, ждала большего? Тогда он просто не понял, что, пригласив его в качестве эскорта, она на самом деле очень хотела начать все сначала.

Он выполнил свою работу и даже снизошел до близости с ней. Но он сделал все, чтобы продемонстрировать ей свою холодность и отстраненность. Она должна была стать для него просто еще одной за писью в бухгалтерской книге агентства. Мало того, он на глазах у нее флиртовал с другой женщиной, Кэтрин Эмерсон, дочерью их соседей, которая впоследствии вышла замуж за его брата.

Он всячески подчеркивал, что его интерес к Алине носит исключительно профессиональный характер, и она возненавидела его за это. Он отомстил ей за то, как она когда-то обошлась с ним в Париже. Но теперь все, что произошло тогда, вызывало у него сомнения. Она намеренно пренебрегла им в тот день в парке или пыталась защитить его? Неужели с самых первых дней своего замужества она уже подверглась жестоким выходкам графа? Все эти детали и трудности, о которых он узнал сегодня в Гайд-парке, им непременно следовало обсудить.

Алина считала, что, если он узнает подробности ее прошлой жизни, это ничего не изменит, но Чэннинг думал иначе. Это могло бы изменить все и навсегда избавить его от сомнений. Он не имел понятия о темных сторонах ее брака, и потому откуда ему знать, догадывался ли граф о его существовании? И если да, то неужели он заставил Алину заплатить за это?

Чэннинг ощутил, как у него все внутри сжалось, когда он снова вспомнил ту сцену в парке. И как он мог поверить, что перед ним молодая преданная жена, которая не сводит глаз с любимого мужа, вернувшегося домой после долгого отсутствия? Чэннинг вспомнил о бриллиантовом колье, сверкавшем у нее на шее, и пытался угадать, что было причиной столь щедрых подарков – великодушие или злой умысел. Думая об этом, Чэннинг пытался понять, как повлияют на него эти ответы. Он не мог повернуть время вспять, не мог изменить ни ее, ни свою жизнь. Неужели он и впрямь влип по самые уши? Он мог бы справиться с Роландом Сеймуром, но, возможно, не стоило рассчитывать только на себя и прислушаться к мнению Амери. Он был рад узнать, что друзья рядом и готовы прийти ему на выручку. Ему оставалось лишь позвать их.

* * *

Графиню де Шаренте нельзя было назвать иначе, как стерва. Роланд Сеймур несколько раз громко произнес это слово вслух, с размаху ударив кулаком по столу, за которым собралось несколько членов синдиката. Он считал эту встречу экспромтом, другие – срочной необходимостью. Графиня пыталась обмануть его и выставила дураком перед Сефтоном и Иглтоном, которые тут же сообщили остальным членам синдиката о том, что произошло.

– Именно поэтому мы и должны соблюдать осторожность. Наша система отлично работает. Мы сами должны выбирать клиентов, а не наоборот. Вот что происходит, если клиент не прошел тщательную проверку, – пожурил его Сефтон.