Когда-то она испытала это на собственном опыте. Непрошеные воспоминания нахлынули на нее, пока Чэннинг кружил ее по залу. Это произошло на том злополучном рождественском вечере, как раз перед официальным окончанием их контракта. Они танцевали, и Чэннинг пользовался небывалым успехом у женщин. Она смотрела, как он танцевал со всеми молодыми леди, и каждая чувствовала себя рядом с ним королевой, точно так же, как и она, когда была с ним. Все они были для него всего лишь работой. Да и она тоже, несмотря на то, что ей так хотелось верить – она для него значит гораздо больше, чем все другие женщины, прошедшие через его руки.

Именно тогда Алина с ужасающей ясностью поняла, что могла получить от Чэннинга Деверила самый невероятный секс на свете, но при этом его души ей не заполучить никогда. И не только потому, что она была вдовой со скандальным французским прошлым, а потому, что он никому не откроет своего сердца, по крайней мере, не ей. Но на этот раз она надеялась, что все выйдет иначе. Теперь она знала границы. Она могла наслаждаться потряса ющим, умопомрачительным сексом, не надеясь на большее.

Танец закончился, и Чэннинг подвел ее к группе гостей, с которыми она беседовала до того, как начался вальс. Они ни словом не обмолвились о Сеймуре, и остаток вечера представлялся ей в весьма неясном свете. Ее мучил вопрос, как он собирается заставить ее раскрыть свои секреты.

Танцы с другими партнерами лишь ненадолго отвлекали ее в ожидании, когда Чэннинг пригласит ее снова и избавит от томительных размышлений. Ну а теперь он, наконец, о чем-нибудь спросит ее?

Заключительным танцем тоже был вальс, и для создания особенной романтичной атмосферы леди Лайонел приказала оставить зажженными лишь несколько светильников, чтобы создать в гостиной загадочный полумрак. Эффект получился изумительный, подумала Алина, когда Чэннинг взял ее за руку.

Чэннинг повел ее в танце, положив ладонь ей на спину, а она опустила руку на его плечо. Он зашептал ей на ухо, и в его тихом голосе Алина уловила нотки веселья и скрытое желание:

– Для хозяйки с довольно посредственной репутацией леди Лайонел оказалась на высоте. Сначала охота за яйцами, а теперь это.

Ее ответ оказался не столь дружелюбным и мягким, как, возможно, он ожидал. Алина не собиралась сдаваться на волю его мягкого обаяния после того, как он весь вечер заставил ее мучиться сомнениями. Она решила расставить все точки над «и».

– Жаль, потому что ты собираешься все испортить. – И это она говорила, в то время как наслаждалась, танцуя с Чэннингом в полумраке зала.

– И как же я собираюсь это сделать? – поинтересовался Чэннинг, быстро развернув ее, чтобы избежать столкновения с другой парой в полумраке. Он резко прижал ее к себе, и Алина ощутила прикосновение его бедер к своей юбке.

– Ты собираешься расспрашивать меня о Сеймуре.

– Нет, не собираюсь.

– Как же. Ты испепелял меня взглядами перед ужином. – Хотя возможно, она все это вообразила. Возможно, ее дела с Сеймуром не интересовали его, и он приставал к ней с расспросами всего лишь из простого любопытства. Да и зачем ему это знать? Сейчас его связывала с ней работа, как и тогда на рождественском приеме. Тогда она тоже вообразила, что для него их встреча – нечто большее, чем работа.

Он мягко рассмеялся:

– Уверяю, я не собирался расспрашивать тебя.

Теперь Алина была не в силах совладать с любопытством:

– А почему?

Он нежно коснулся губами мочки ее уха, и Алина ощутила теплоту его дыхания.

– Потому что, Алина, я не хотел испортить волшебство этого момента. – Он снова резко закрутил ее, а потом прижался к ней, его голос сделался хриплым от желания, и это мгновенно возбудило ее. – Я очень хочу как можно скорее оказаться в твоей комнате.

И поскольку это показалось ей гораздо заманчивее, чем спор о ее делах с Роландом Сеймуром, Алина воскликнула:

– И я тоже!

Глава 11

Комната принадлежала ей, но теперь в качестве соблазнителя выступал Чэннинг. Он соблазнял ее шоколадом и второй бутылкой шампанского. Для Алины Марлис не было в мире лучшего афродизиака, чем шампанское и шоколад, за исключением обнаженного Чэннинга Деверила, в свете зажженных свечей разливающего шампанское по бокалам. Но с ее стороны было бы наивно считать, что эта ночь станет повторением прошлой. Подобную ошибку мог позволить себе лишь дилетант, а Чэннинг не был дилетантом. Они уже ели конфеты в летнем домике и обнаженными пили шампанское, и потому повторение казалось сейчас соблазнительной прелюдией к неизвестному. Алина улыбнулась, чувствуя, как внутри медленно разгорается сладостный огонь. Она поняла, так он пытался отплатить ей за то, что она не рассказала ему о Сеймуре. Она заставила его сегодня сгорать от любопытства, и теперь он платил ей той же монетой, как и на балу, заставляя гадать, что же последует дальше. Но сейчас она не испытывала страха, как с мужем, эти догадки возбуждали и потому были так приятны.

Когда она почти допила свой бокал, Чэннинг поднялся с кресла у камина и отдал свое первое приказание:

– Раздевайся.

Ах, так вот что это будет за игра, подумала Алина, наблюдая, как он направился в другой конец комнаты, отвернувшись от нее. Он не собирался смотреть, как она раздевается. Конечно нет. Это могло испортить игру, лишить его главенствующей роли. Она услышала, как он перебирает какие-то вещи, и принялась медленно стягивать с себя платье и белье.

– Могу я сесть? – спросила она, полная готовности играть в любую игру, какую он предложит.

Чэннинг вернулся с подносом, на котором были разложены различные предметы. Он долго разглядывал ее обнаженное тело в мерцающем пламени свечей, а затем внимательно оглядел кресло.

– Думаю, да, – воскликнул он наконец. – Кресло идеально подойдет.

– Подойдет для чего? – поинтересовалась Алина, усаживаясь в кресло. Он не сводил глаз с ее обнаженного тела, и от этого пристального взгляда ее охватило острое возбуждение.

Он опустился на колени рядом, поставив поднос на столик у кресла.

– Тебя ждет сладкое шоколадное наслаждение. – Он широко раздвинул ее ноги, проведя теплыми ладонями по внутренней стороне ее бедер. Ее возбуждала беззащитность и полная открытость перед ним.

Он протянул руку и взял с подноса полоску ткани.

– Шелк, – хрипло пробормотал Чэннинг, разворачивая ленту. – Не беспокойся, я не стану завязывать слишком туго.

Но достаточно туго, чтобы удержать ее, чтобы не позволить ей делать лишние движения. У Алины пересохло в горле, когда он привязал ее ноги к ножкам кресла, а руки к подлокотникам, приятное возбуждение током прошло по ее телу. Он потянул за ленты, чтобы проверить, надежно ли они удерживают ее, и на его губах заиграла озорная улыбка.

Алина увидела, как Чэннинг снова потянулся к подносу. Он взял чашку и кисточку. Зачем эта кисточка? Их взгляды встретились.

– А теперь я хочу раскрасить тебя. Ты станешь моей картиной, написанной шоколадом.

Теперь только Алина ощутила аромат растаявшего шоколада, и этот сладкий, возбуждающий запах смешивался с терпким мускусным запахом желания. Она вдруг поняла, что этот запах исходит от нее. И от него. Аромат их общего желания и страсти, который не имел ничего общего с запахом страха. Она это знала. При свете пылающего в камине огня она заметила крохотные бусинки пота, выступившие на его теле. В конце этой игры их непременно ждет наслаждение, и ради этого она готова сыграть с ним.

Чэннинг устроился у нее между ног, а затем обмакнул кисточку в чашку и медленно и нежно провел по ее телу, оставляя на коже теплый шоколадный след. Боже, это была изысканная, удивительная ласка, словно самый настоящий сладкий поцелуй.

Он провел кисточкой по ее груди, рисуя завитки и изгибы вокруг ее сосков, а затем на животе. Нежная ласка стала терпкой, когда кисточка опустилась ниже, обводя ее бедра, и нежно коснулась возбужденных складок лона, заставляя Алину изнывать от томительного желания. Ее возбуждение нарастало, становясь жарким и требовательным. Но ей не оставалось ничего, кроме как изо всех сил терпеть. Алина поняла, что она совершенно беспомощна и не в силах противостоять этому изысканному удовольствию. Она ерзала в кресле, выгибая спину, но эти бесплодные попытки освободиться ни к чему не привели и ничуть не ослабили ее нарастающего горячего напряжения. Она попыталась успокоить себя мыслью, что в конце концов он подарит ей долгожданное освобождение.

Но Чэннинг не спешил. Он хотел, чтобы она поняла, что сегодняшняя ночь всецело принадлежит ему. Прошлой ночью вся власть была в ее руках, но лишь потому, что он сам это позволил. Он обмакнул палец в чашку и медленно облизал его.

– Еще не время, – заговорщически пробормотал он. – Возможно, сначала ты захочешь чего-нибудь выпить. – Он встал и окинул ее взглядом, затем сжал в руке свой пенис, и Алина все поняла. «Наслаждайся, глядя на меня, а я буду наслаждаться тобой…»

Алина застонала, не в силах совладать с желанием, которое стало столь сильным, что сладкое наслаждение, о котором говорил Чэннинг, абсолютно не соответствовало тому, что она испытывала.

Он вернулся к ней и, снова встав на колени, слегка коснулся губами ее живота, а затем медленно опустился к серебряному бугорку у нее между ног. Его горячее дыхание опалило ей кожу, когда он произнес страстные и нескромные слова:

– О боже, Алина, твоя девочка сводит меня с ума. – В этих впервые произнесенных словах прозвучало благоговение, и Алина неожиданно почувствовала, как это важно для нее. А затем он сказал, что ее лоно подобно Полярной звезде и что он никогда не видел столь прекрасных волос. Он назвал этот цвет сияющим платиновым шелком, этот изящный, аккуратный треугольник у нее между ног лишний раз напоминал о том, что она была из тех женщин, которые знают, как ухаживать за собой и быть в форме с головы до самых интимных мест.

Он медленно погрузил палец в ложбинку у нее между ног. Алина истекала страстной влагой, готовясь подарить себя ему. Она увидела, как потемнели его глаза, и поняла, что эта восхитительная игра будоражила его не меньше, чем ее.