Затем он ушел, и появилась Патриция с яйцами и дополнительным чаем на подносе. Софи медленно ела, пытаясь игнорировать одну мысль, кружащуюся в ее сознании.

Будет ли там Грэм сегодня вечером?

Ее губы изогнулись от озорного замысла, и она дернула за шнур, висящий на стене. Фортескью узнает.


Был уже день, когда камердинер Грэма, Пибод, потрудился принести чай в его спальню. Грэм знал, что Пибод не одобряет того факта, что Грэм все еще не перебрался в величественные апартаменты герцога, но мысль о том, чтобы забрести в эти удушающие владения — где притаилось еще больше беззащитных трофеев! — и выбросить оттуда все отцовские вещи и сокровища…

Нет, благодарю вас.

Если бы у него был такой же дворецкий, как Фортескью, то Грэм потребовал бы, чтобы это было сделано для него, и знал бы, что, когда он пройдет через дверь, ведущую в эти комнаты, там будет чудо совершенства. К несчастью, Николс оказался не настолько подверженным смене порядка в доме.

Грэм не хотел держать у себя этого человека, но при этом он едва ли мог уволить его, только не после стольких лет службы. Что Колдер, маркиз Брукхейвен, сделал бы с дворецким, похожим на Николса?

Грэм почти слышал язвительный тон Софи, как будто он задал ей этот вопрос. «Он отослал бы его в Иденкорт с минимальным штатом слуг, чтобы начать приводить дом в порядок!».

Тихо рассмеявшись, Грэм стер усталость со своих глаз и нашел в себе силы, чтобы опустить ноги на холодный пол. Уголь в настоящий момент пользовался большим спросом, а Грэм собирался экономить каждое пенни, какое только мог. Если это означало, что ему придется терпеть холодный пол и несколько лишних одеял, то так тому и быть. Софи одобрила бы это.

Где она взяла это роскошное платье? Очевидно, что оно было создано как раз для нее, потому что всего лишь несколько женщин в Англии могли носить его с такой же элегантностью. Подарок от ее нового кузена, Брукхейвена?

Вероятно, и в любом случае Грэма это не касалось. Дейдре как раз была настолько импульсивно щедра, чтобы подарить Софи такой невозможный подарок.

Невозможный? Кажется, вчера ночью он смотрелся как весьма возможный, не так ли?

Что на самом деле было странно. В конце концов, это была Софи. Софи была кем-то вроде друга, с которым можно было посмеяться, поговорить и сыграть в карты — но не вальсировать так, что весь мир вокруг исчезает, вовсе нет!

И все же ты был так же сражен, как и все остальные.

Испытывая неудобство от этого знания, Грэм полностью отбросил его. Это продолжалось до тех пор, пока Пибод не закончил брить его. Слуга вытер лицо герцога горячим полотенцем, а затем…

— Такие чудесные эскизы вас и мисс Блейк появились в листках сплетен этим утром, ваша светлость, — прокомментировал Пибод, очищая бритвенные инструменты. — Это было так любезно с вашей стороны помочь ей произвести сенсацию. Теперь она, несомненно, сделает хорошую партию.

Партию? То есть, найдет мужа? Грэм ощутил, как у него отвисает челюсть, но затем он торопливо вернул ее на место.

— Ты думаешь, что она склоняется к тому, чтобы выйти замуж?

Пибод посмотрел на Грэма так, словно тот был не слишком сообразителен по утрам.

— Конечно, ваша светлость. Леди любят выходить замуж. Зачем еще им создавать себе такие трудности и выставлять себя на всеобщее обозрение?

Софи, замужем за одним из этих сопливых идиотов? Софи, ведущая домашнее хозяйство этого идиота? Софи, намазывающая маслом тост этому идиоту? Софи, ложащаяся в постель этого идиота?

Только через мой труп.

Что было смешно. Конечно же, Софи должна выйти замуж. Она станет чудесной женой — что ж, если только парень будет достаточно рассудительным, чтобы предпочесть разумную беседу почтению и повиновению. Будет неплохо, если это окажется хорошо начитанный мужчина, с мнениями, сформированными образованием, и с твердостью характера, чтобы отстаивать их. И нельзя было ничего поделать с тем фактом, что Софи нисколько не умела вращаться в обществе, так что она станет ужасной хозяйкой. Тип, за которого она выйдет замуж, должен быть терпимым и достаточно щедрым, чтобы компенсировать и этот недостаток тоже.

А в ответ вышеупомянутый образец добродетелей мужа получит целую жизнь яростной верности, острый, как бритва, ум, и, что все еще несколько удивляло Грэма, значительную красоту.

Нет. Это было не совсем правильно. Даже со всеми украшениями и манерами Софи не была просто красивой прошлой ночью. Ни просто красивой, или хорошенькой, или еще какой-то, что может выразить такая блеклая похвала.

Прошлой ночью Софи была совершенно просто…

Великолепной.

Счастливый идиот.

Она танцевала только один раз, кажется, так они сказали. Ты понравился ей больше всех.

Что ж, это могло быть потому, что он был единственным в зале, кто мог закончить предложение, не шепелявя и не хохоча, или не произнеся что-то совершенно банальное. Софи была не слишком терпима к тем, кто был недостаточно остроумен. Грэм улыбнулся, вспоминая о том, как она отпугнула его своим веером — дважды! — когда он вел себя грубо. Фатальный флирт. Смерть от обмахивания веером.

Застегивая свой жилет, молодой человек подошел к высокому окну в своей гардеробной. Он устремил невидящий взгляд на улицу, пока его сознание вернулось обратно к тому, как Софи выглядела в том платье.

Великолепно.

Грэм ощутил, как что-то знакомое зашевелилось внутри него — знакомое, но не то, что он когда-либо испытывал по отношению к своей некрасивой, невинной подруге Софи!

О, в самом деле? Я как быть с тем, как ты разбудил ее тогда у окна? Или когда ты играл с ней в эту трижды проклятую игру?

Нет. Он не хотел Софи.

Мальчик, рыдающий из-за потерявшегося щенка. Пожалуйста, папа, пожалуйста, поищи его!

Прекрати этот шум! Мужчина не должен хныкать!

Резкий удар ладонью, злобные смешки вокруг, но хуже всего было ощущение потери. Ничто нельзя было любить. Ничто нельзя было ценить, потому что это несомненно, будет высмеяно, и тебя будут дразнить этим. Не смей о чем-то заботиться, потому что ты не сможешь сохранить это.

Как он не сможет сохранить Софи. Ему нужна наследница. Прошлая ночь была… просто отклонением. Он поддерживал друга, в котором произошли перемены, помогал ей войти в общество, танцевал с ней, чтобы показать всему Лондону, насколько она особенная.

То, как Грэм себя ощущал при этом — как будто он плыл над толпой, словно стена тумана отгораживала их от всего остального мира, окружая, удерживая волшебство — все это было смешно.

Не было на свете волшебства. Всего лишь слишком много плохого шампанского.

Тем не менее, он размышлял над тем, должен ли он нанести визит Софи сегодня — просто, чтобы увидеть, как она поживает в своем новом обличии. Прошлой ночью толпа была околдована. Сегодня все они набросятся на нее. У нее никогда раньше не было так много визитеров. Как она узнает, кто из них стоит ее времени? Грэм не сможет вынести, если увидит, как она тратит свое время на этих задыхающихся щенков.

А вот Сомерс Бут-Джеймисон, он мог бы подойти. Он солиден. Он не похож на того, кто может увлечься модными страстями, только чтобы потерять интерес, когда что-то более яркое и сияющее поплывет вниз по реке.

Так почему от этой мысли у Грэма сжались кулаки?

Глава 13

Официальная гостиная в Брук-Хаусе была переполнена. Это было так же ужасно, как перспектива быть брошенной своре щелкающих зубами собак. Высокие мужчины, низенькие мужчины, худые мужчины, толстые мужчины. Некоторые были настолько молоды, что бритье составляло для них всего лишь хобби, а другие — настолько старые, что Софи могла быть уверена, что они будут слепы к ее недостаткам.

За дверью Фортескью и Патриция заняли позицию, готовя Софи к схватке. Согласно инструкциям Лемонтёра, она должна была провести там не больше пятнадцати минут.

— Это будет быстрый маневр, мисс, — заверил ее Фортескью. — Вы зайдете, затем выйдете, а после я провожу их всех до дверей.

— Разве они не сочтут странным, что Тессы здесь нет? — Софи нервно теребила кружево на рукавах своего дневного платья. Еще одно чудо простоты от Лемонтёра из обманчиво простого муслина, оно был скроено таким образом, чтобы обыгрывать длину конечностей Софи. Несколько слоев ткани, скрывавшихся в вырезе лифа, обеспечивали еще один женский трюк, а длинные, прилегающие рукава придавали ее рукам грацию танцовщицы. Патриция мягко отвела прочь руки Софи и ловко восстановила потревоженные полосы. Затем горничная сняла с Софи очки и засунула их в ее кружевной рукав.

Фортескью издал звук. Никто не мог издавать таких же звуков, как Фортескью. У него был целый словарь звуков, означавших «презрение», «высокомерие» и, для тех, кто был по-настоящему этого достоин, «отвращение».

— Это Брук-Хаус, мисс, — со значением заметил он. — Никто не осмелится намекать на подобную неуместность.

Софи сглотнула, а затем кивнула.

— Откройте дверь.

Она ворвалась в гостиную, вооружившись надменностью Софии. Девушка приняла приветствия так, словно находилась всего в одном дыхании от зевка, тщательно обошла мебель, а затем лениво устроилась в кресле возле камина. Софи не намеревалась позволять кому-то усаживаться рядом с ней, но это добавляло эффекта и выглядело так, словно она сидела на троне.

Подавив вечную нервную дрожь в животе, она лениво махнула рукой.

— Я могу остаться только на несколько минут, потому что моя компаньонка нездорова.

Сомерс Бут-Джеймисон, один из тех мужчин, которые не были полностью глупы, наклонился вперед.

— Ах, как себя чувствует леди Тесса?