Анна Богданова - Самый скандальный развод

– Да ладно тебе, у нас полно времени! – утешила я его и, чтобы поднять ему настроение (ну, может, и еще кое-что), принялась намазывать на себя раздавленные ягоды. Он смотрел на меня, не понимая, что от него требуется, а может, думал, что я наношу питательную маску на все тело. – Целуйте меня, кружите меня, обнимайте меня, любите меня! – завопила я и неожиданно для себя завалилась на подушки и загоготала, как лошадь.

– Маш! Ты все белье перепачкала!

– Перепачкала! Эх, ты! – разочарованно протянула я, глядя на красно-бордовые пятна от винограда. – Просто я девственница! Иди ко мне, мой нытик! Иди сюда, моя чистоплюйная душа! Иди к своему поросенку! – тараторила я, не в силах остановить неприличный хохот – такое впечатление, что виноград оказывал на меня смехотворное действие.

– Дурочка! – засмеялся он и, набрав в рот воздух, нырнул под одеяло и уткнулся мне в живот. Я больше не могла сдерживаться и загоготала на всю квартиру:

– Щекотно! Ха! Ха! Ха! Хо! Хо! Хо! Пусти!

Вывернувшись, подобно змее, я съехала с шелковой простыни на холодный паркет, тут же вскочила и вылетела пробкой из комнаты.

– Куда?! Куда?! – недоуменно кричал Влас из спальни.

– Догоняй! Сейчас не догонишь – закроюсь в ванной! – ультимативно орала я из кухни.

Мы гонялись по квартире, как два ненормальных, сошедших с ума перерослых «дитятки», пока я не услышала грохот и отчаянный возглас любимого:

– Чертов виноград!

– Что случилось?

Влас сидел у кровати на том самом месте, на паркете, где до него уже успела посидеть я.

– Поскользнулся! – Он держался за поясницу.

– Согни ноги, руки! Встань! – с тревогой в голосе приказывала я. – Ничего не сломал? Где болит?

И тут неожиданно Влас схватил меня и опрокинул на кровать.

– Так нечестно! Это была уловка! Я не согласна! Догоняй! Хитрая бестия!

– Я победил! – с достоинством заявил Влас и сел на меня верхом в знак превосходства над проигравшей стороной. – Теперь не отвертишься!

Пр... Пр... Прррр... Противно задребезжал телефон.

– Что им от нас нужно?! Вот ты мне скажи! Кому мы понадобились?

– Никому, просто ты схитрил, а бог шельму метит! – с наслаждением заметила я.

– Тьфу! – плюнул Влас и вышел из спальни, а через минуту я услышала: – Да, Илья Андреевич, конечно, Илья Андреевич. Как можно?! Конечно, я проверю! Когда? Через полтора часа уже быть на месте? – В голосе Власа прозвучали печальные нотки. – А можно я с Машей приеду? Грязь? Мат? Мужики? А, ну если конфиденциально, тогда понятно. Документы готовы? Хорошо, я сейчас же выезжаю. Да, обязательно позвоню, как приеду. Понял. Понял. Все понял, Илья Андреевич, выздоравливайте и не волнуйтесь, вам это вредно.

Я, обмотавшись испачканной простыней, вышла в коридор и спросила:

– Что случилось?

– Илья Андреевич приболел – старика мигрень совсем замучила, да и сердечко что-то барахлит. Попросил меня подъехать, проконтролировать поставку крупной партии автомобилей из-за границы. Это очень большая честь для меня! – ревностно заключил Влас.

– И когда ты вернешься?

– Вечером. Не расстраивайся! К тому же ты сама сказала, что у нас еще полно времени! Ты ведь знаешь, что я не могу отказать Илье Андреевичу и как много он для меня значит!

Да, я прекрасно знала, что Влас имеет какую-то ненормальную слабость к своему старшему коллеге с изуродованным родимым пятном фиолетового цвета лицом, жизнь которого, по его словам, сопоставима лишь «с судном посреди морей, гонимым отовсюду вероломными ветрами». Также трепетно он относился только к своей бабушке – Олимпиаде Ефремовне, близкой подруге Мисс Бесконечности.

– Конечно, – равнодушно проговорила я – мне очень не хотелось отпускать Власа сегодня. Я мечтала провести этот день вместе, гоняясь и хохоча по его огромной квартире.

– Дорогуша! – крикнул он из ванной. – Я приеду, и мы вечером пойдем в ресторан. Обещаю!

Через десять минут мой законный муж стоял уже одетый и готовый к контролированию крупной поставки автомобилей из-за границы. Он чмокнул меня напоследок и исчез в лифте. Мне ничего не оставалось, как принять ванну, поменять испачканное виноградом белье и досмотреть сон о Венеции.

Проснулась я, когда за окном было совсем темно. «Где я? Что сейчас – ночь? Утро?» – крутилось в голове. Тут я вспомнила о звонке Ильи Андреевича, о его просьбе, о ресторане и, вскочив с кровати, включила свет. Десять часов вечера. Я бросилась к гардеробу и принялась судорожно выбирать платье для похода в ресторан. Пока я причесывалась, одевалась, собиралась, стрелки часов плавно и незаметно переместились на полтора часа вперед, и показывали половину двенадцатого. Власа все еще не было. Я позвонила ему на сотовый, но «мой абонент» был временно недоступен. При полном параде я просидела до четырех утра. В пятом часу с той стороны двери повернулся ключ, и на пороге появился Влас – усталый, истерзанный, по колено перепачканный в глине – такое впечатление, что он на себе тянул откуда-то из Подмосковья в автосалон Ильи Андреевича каждую машину из крупной зарубежной поставки.

– Что произошло? – спросила я.

– Все в порядке. Я выполнил возложенную на меня Ильей Андреевичем миссию, не уронив чести и достоинства.

– Это самое главное, самое главное! – горячо, с пониманием проговорила я и, раздев его, помогла добраться до кровати. Через минуту спальню заполнил прерывистый нездоровый храп.

На следующее утро я приготовила нехитрый завтрак, пока мой супруг-трудоголик еще спал, и поставила поднос на кровать прямо у него перед носом, чтоб запах кофе вывел его из состояния забытья и заставил обратить наконец внимание на свою женушку. Сегодня я даже не стала бы от него бегать – сдалась бы без боя! Минуты две я смотрела на посапывающего Власа, разглядывая его тяжеловатый подбородок – упрямый и настойчивый, коротко подстриженные волосы ежиком, припухлые веки. И тут совсем не к месту мне вспомнился Лучший человек нашего времени, как его назвала пресса, – Алексей Кронский: зачесанные назад вьющиеся светло-русые волосы, брови с изгибом, почти черные, соболиные, нос чуть похожий на клюв хищной птицы... Даже запах его любимой туалетной воды стоит в носу... «Глупости какие!» – удивилась я сама себе, как вдруг Власик выпростал из-под одеяла тяжелую расслабленную руку и уронил ее со всей силы на поднос с дымящимся кофе.

– А-а-а! – завопил он и вдобавок подпрыгнул на кровати – поднос перевернулся, и горячий кофе выполнил возложенную на него функцию – он окончательно разбудил моего благоверного, ошпарив его детородный орган. Влас орал нечеловеческим голосом.

– Дай я подую, дай подую! – суетилась я. – И что за идиотская привычка прыгать на кровати!

– А что за дурацкая идея приносить кипяток в постель! – взвыл он и убежал в ванную. Я нашла в холодильнике спрей от ожогов и забарабанила в дверь.

– Власик, возьми, попрыскай вот этим препаратом! Это очень хорошее лекарство, с маслом облепихи! – Из ванной комнаты высунулась рука и со злостью схватила баллончик. Я стояла, с трепетом ожидая выхода искалеченного мужа в коридор. – Ну, что? Как там? – со страхом спросила я, указывая на поврежденный орган под полотенцем.

– И ты еще спрашиваешь?! – укоризненно проговорил он.

– Ты нанес лекарство?

– Сразу надо было наносить! – трагично заметил он и враскоряку направился на кухню.

«Все! Я потеряла мужа, – с ужасом думала я. – Теперь он останется мне просто другом и не более того! И зачем я только принесла ему этот проклятый завтрак в кровать? Никогда не было у меня такой привычки!»

– Власик, прости меня! Я ведь хотела как лучше, хотела сюрприз тебе сделать!

– Считай, что тебе это удалось! – со злостью бросил он.

– Ну, знаешь что! – вспылила я. – Я не виновата, что ты своими нерефлексивными действиями опрокидываешь чашки с кофе, который с любовью варит для тебя жена, и что ты прыгаешь на постели, как молодой козлик! И это не дает тебе права так безобразно относиться ко мне на второй день нашей медовой недели! – Я сделала вид, что страшно обиделась, и ушла в кабинет.

Достав с полки первую попавшуюся книжку, я залезла в кожаное кресло с ногами. Из тех двадцати страниц, что прочла, я не поняла ровным счетом ничего, и не потому, что книга была какая-то заумная – нет, я размышляла о том, какое место в супружеской жизни занимает секс и можно ли без него обойтись вовсе. На двадцать первой странице в кабинет вошел Влас (если то, как он появился, можно назвать «вошел» – скорее он вполз) и воскликнул:

– Опять ты загибаешь страницы в книгах! Ты что, никогда не слышала о существовании закладок?!

– Не срывай на мне зло! Я знаю, что ты добрый и тебе наплевать на книги – ты их все равно не читаешь! Иди ко мне, мой бедненький мальчик! Покажи своей дурочке Маше, что у тебя болит!

– Не покажу!

– Поехали к Пульке в больницу! – вдруг выдала я.

– Она же гинеколог!

– Какая разница! – воскликнула я, но тут же поправилась: – Она ведь не в женской консультации работает, а в больнице! Что у них там, уролога, что ли не найдется?

– Не поеду, – категорично сказал он.

– Почему это? Приятно ощущать себя жертвой? – съязвила я.

– Не собираюсь я показывать всем подряд свои сокровенные части тела! Не поеду! – отрезал он и заковылял в спальню.

Остаток дня Влас провалялся в постели, а я то и дело просила прощения и спрашивала:

– Ну, как там дела, не получше?

Судя по тому, что ночью мы спали как брат и сестра, отвернувшись друг от друга, дела там были не получше.

Состояние моего любимого оставалось критическим до середины дня.

– Может, действительно стоит обратиться к врачу? – робко спросила я.

– Я сказал – нет! – рявкнул Влас, но буквально через час после этого моего предложения он перестал ходить враскоряку – походка его с каждым шагом становилась все увереннее, и жертва горячего утреннего кофе вскоре примирительно сказала: – Ладно, Маш, я тоже был неправ. Ты ведь хотела как лучше... Иди сюда!