Елена Габова - Самый романтичный выпускной бал

– Что?

– Это был не твой позор, – сказал он глухим голосом, – не бери на себя чужой косяк.

В следующем автобусе мы оказались рядом с тем же попутчиком.

– Твой знакомый? – Парень кивнул назад, туда, где остался мрачный Зимин с покалеченным драндулетом.

– Ну да, – кивнула я, – это мой одноклассник.

– Видно, что чайник. Чайник и лопух. Передай ему: дистанцию держать надо. В городе скорость маленькая, а на трассе? Кто-нибудь впереди тормознет, он ткнется на скорости – и привет!

– Кому привет?

– Парню твоему! «Кому»! – засмеялся попутчик. – Летальный исход.

– Вовсе он не мой, – пробормотала я. И вдруг меня захлестнул ужас: Кимка может разбиться?

Первое, что я сделала, когда вышла из автобуса: вытащила телефон и отправила эсэмэску:

Зимин, держи дистанцию. Пожалуйста!!!

Мгновенно прилетел ответ:

Не понял. Какую дистанцию?

Между мной и тобой – нет!

Блин, вот горе-водитель! На глазах Дымовой тюкнулся в автобусный зад. Что, я не знал, что дистанцию соблюдать надо? Автобус резко тормознул? А я что, не знал, что рядом перекресток со светофором?

Машина так и стоит побитая в гараже. У нас гараж на две тачки. Красотка папенция сияет и пыжится перед бедной родственницей. «Лексус» отец год назад приобрел. Ремонтом мне некогда заниматься. Еще два экзамена сдать. Папенций особо-то не ругался, но сказал, что чинить мою старушку не собирается. И денег не даст.

– Сам на ремонт заработаешь.

Придется. Что сейчас классно – выпускные в школе и вступительные в институт the same[8]. Так что отправлю заяву в институт и устроюсь работать. Починю свою лошадь.

Через неделю парадный вечер. Экзамены я сдаю нормально, родители довольны, костюм висит в шкафу – хоть сейчас на бал. Сегодня Алена Самойлова дает последний урок по вальсу.

Жалко, что Дымова не вальсирует. Вальс. Данс. Танц… С ума сойти, как похоже.

– Что такое? Наташ, гляди! – Вероника толкает подругу локтем. – Почему все на улице?

Девушки подходили к школе с любопытством, смешанным с беспокойством.

Сегодня у них выпускной вечер, почему же выпускники толпятся на улице возле школы? А разряженные… прынцы все и прынцессы! Обалдеть просто! Ух, какое платье у Кати Стрекаловой! Пышный волан почти до самых тротуарных плиток. Красное, просто пламя! И в волосах красный цветок! А Папуас! Он ли это? Где его всегдашние футболки и бандана? Колька во взрослом костюме с галстуком. Он сегодня просто красавчик! С ума сойти!

– А Кимка-то Зимин, глянь! – воскликнула Наташа.

Ника нашла в толпе Акима и зарделась от удовольствия. Аким, похоже, давно увидел ее и смотрел. И улыбался. Но слегка, словно внутрь себя улыбался, не ей.

Он стоял среди парней, но Ника видела только его лицо и никого вокруг больше. Оно казалось надменным, может, потому, что он смотрел на нее свысока. Губу прикусил, сощурился… Чего это он так пристально смотрит? Ника покраснела.

– Какая ты… – произнес Зимин, когда девчонки приблизились к месту, где столпился их 11-й «В». Подошел к ней вплотную, дернул за руку и сказал.

Ну да. Ника постаралась, чтобы выглядеть хорошо. Завила волосы – они спадали на плечи локонами. Сделала макияж. Из своей заветной конфетной коробки достала для этого случая серебряный кулон в форме сердечка на серебряной же цепочке, повесила на шею. Вообще-то, это был медальон – сердечко раскрывалось, только непонятно, что можно поместить в такое крохотное пространство. Оно и было пустым. Ну и платье. Белое длинное платье струилось по телу почти до самой земли. У плеч, на широких бретельках, – небольшие легкие крылышки. Нике казалось, что платье уж чересчур красивое. Можно было бы подобрать попроще, но мама настояла на этом, роскошном.

– Ты тоже взрослый сегодня, – сказала Ника и прикусила губу. Взгляд Кимки был не простой. Сильно взрослый. Оглядывает ее всю – с головы до пят. – Ребят, а чего в школу не пускают?

– Да шут их знает! Может, наводнение по закону подлости? Трубы лопнули?

– Спорим – это какой-то сюрприз! – шепнул девчонкам Папуас. – Директриса-то у нас, сами знаете, креативная тетка.

– Аттестат Папуасу не выдадут – вот и будет сюрприз! – хохотнул Тимошка Ганов.

– Типун тебе на язык! Чего это мне не выдадут? А может, тебе не выдадут?

Когда стали возмущаться пришедшие на вечер родители, в школьном здании загремела музыка. Послышался звук залпа, и над школой вспыхнули пучки разноцветного искрящегося салюта.

Вау-у!

Выпускники завопили и хлынули в распахнувшиеся перед ними школьные двери.

– Эй, Папуас, в последний раз ты сюда заходишь! – пискнул на ступеньках крыльца семенящий за Колькой и подталкивающий его в спину Семка Пивоваров из 11-го «А» – подросток, несмотря на то, что и он выпускался, несозревший фрукт, не имеющий усов.

– Да и слава богу! – пробасил Папуас.

– А охранник где? – спросил кто-то рядом. – Мне его не хватает!

– Что, сигаретку стрельнуть не у кого?

– Никаких сигареток! – строго предупредил кто-то из взрослых.

– Ну вот… зачем родителей-то притащили? – шепнул Папуас Акиму. – Не хватает нам дома присмотра.

– Да ладно, расслабься, им тоже надо повеселиться, – ответил Кимка.

Ника вошла в школу и ахнула. Да и все были удивлены. Привязанные к перилам лестницы, у входа висели три синих облака. Вернее, даже это были не облака, а три сверкающие тучи: синие шарики, в каждой туче по тридцать, да не простые, а поименные: шар Вильгельм Вельс, шар Дмитрий Алешин, шар Аким Зимин…

Лестница в школе – парадная. Два марша с двух сторон ведут на площадку второго этажа, затем они объединяются в один широкий – на третий и там опять разбегаются. Сейчас на одной из лестниц, ведущей на второй этаж, стояла директриса Елизавета Трофимовна с микрофоном в руках. Та самая креативная тетя, о которой вспоминал Папуас.

– Дорогие выпускники! Средняя школа номер сто двенадцать приветствует вас на последнем в вашей жизни школьном вечере – выпускном! – торжественным голосом начала директриса. – Вот эти воздушные шарики для каждого из вас. Они олицетворяют вашу мечту. Берите каждый свой воздушный шар и проходите в актовый зал!

С веселым трепом, воодушевленные торжественным приемом, народ трех выпускных классов разобрал шары и направился куда им велели.

Все шли с шариками, а Ника – без. Для нее шара не оказалось. Это было немножко неприятно, немножко грустно. Вроде бы пустяк, а царапал. Да, такая она неприметная – про нее забыли, когда именовали шары. Про кого же забыть, если не про нее. Она же Ворона!

Правильнее было бы сказать, что вороной оказался кто-то из тех, кто готовил сюрприз, но она привыкла все брать на себя. Ника заметила, что Кимка на нее сочувственно поглядывает. Как родитель на свое чадо. Вот и сейчас стрельнул в Нику взглядом. Заметил, что она без шара. Растолкал одноклассников, подошел к ней.

– Хочешь мой шарик? Мне не нужен. – И протянул шар.

Он знал, что все девчонки ужасно мнительные. Что Ника расстроена. Дымова промолчала.

– Ника, возьми! Пожалуйста!

– Я похожа на Акима Зимина? – спросила, поморщившись, Ника. Ткнула в надпись на шарике: «Аким Зимин» и отклонила руку с шаром.

«Зачем они шарики поназывали? – досадовал Аким. – Еще бы написали «16+». Вот и настроение у Дымовой испортилось. В самом начале выпускного!»

Шары для выпускников – первый сюрприз. А теперь они смотрели на стены вдоль лестничных маршей. На них развесили фотографии разных периодов школьной жизни одиннадцатых классов, когда они учились в первом, пятом, десятом… То один, то другой тыкал в снимок пальцем и восклицал:

– Смотрите, это же я! О господи, какой сопляк!

– Ой, Кира, а это ты! Просто пупсик! Где сейчас твои бантики?

Ника тоже узнала себя на одной из фотографий. Она стояла рядом с первой учительницей и, наклонившись всем корпусом вперед, что-то высматривала. Она была с цветами в руках, в синей джинсовой юбочке и в белой вязаной кофточке с широкими рукавами, мама сама вязала эту кофточку. Тогда у них еще не было Елисейки, и мама успевала вязать ей кофточки, свитера, шапочки. Сейчас все это переходит брату. Кроме юбок, естественно. Колготки у первоклассницы Ники тоже белые, волосы длинные, распущенные по плечам, а сверху – белый ободок с бантиком. Куколка! Какие же все девчонки были куколками в первом классе. А мальчики! Глаза широко распахнуты, удивлены, казалось, вбирают в себя весь мир.

А сейчас! Некоторые из них такие циники! Тот же Витька Кетов. Глаза у него такие наглые. А одеты! Некоторые и сейчас пришли в футболках, вон, Димка Цыпляев из одиннадцатого «А». Как на футбольный матч приперся. Ладно, хоть чистая у него белая футболочка, и на том спасибо. А впрочем, что это она – да пусть хоть как одеваются! Вот Аким молодец. Какой у него сегодня стильный серый костюм. И галстук в тон – интересно, сам подбирал или родители помогли? Ника кинула в сторону Зимина одобряющий взгляд. Виля Вельс тоже хорош. Он вообще как жених в черном классическом костюме-тройке.

Оставили в своем классе вещи – сумки, косметички, бутылки с водой и лимонадом. Девчонки привязали шарики к стульям, парни выпустили их в коридоре рядом с классом, и они, как головастики, извивались хвостиками, прилипшие к потолку. Колька Папуас так и ходил везде с шариком, держась за веревочку, как Пятачок с голубым шариком Винни-Пуха.

В зале выпускников ждали учителя. Все! И даже первые учительницы одиннадцатых классов были тут. Народ сам ездил к ним с пригласительными открытками – приглашали лично. Не по телефону. Не по электронке. Уважили! Как же учительницы могли не прийти! Нарядные, торжественные, как все вокруг, и… уже немножко старенькие. У их первой учительницы Галины Евгеньевны старомодные букли на голове. Морщинки с уголков глаз пустили корни на щеки. Нике всегда жалко глядеть на старых людей. Ей перед ними даже немножко стыдно. Ведь у них, молодых, вся жизнь впереди, а стареньким – что осталось? Хвостик-веревочка от воздушного шарика.