— Нет, постой. Если я напишу завещание, оно будет иметь силу?
— Подписанное свидетелями, да.
— Тогда я напишу его сейчас, а ты засвидетельствуешь.
— Требуется два свидетеля. Оставь это до утра. Точнее, до приезда в Лондон, где все можно будет сделать как положено.
Надо выпроводить ее отсюда. Он рискнул вытащить ее из кресла.
— Иди.
Она не сопротивлялась.
— Нет, это надо сделать до отъезда. Если завтра что-нибудь случится, этот негодяй не должен добиться своего.
Сила ее духа и решимость изумляли его.
— Ты просто потрясающая.
— Правда? — Она глядела на него широко открытыми, ясными глазами.
— Обязательно напиши свое завещание до отъезда. Но я обещаю тебе, если этот подлец убьет тебя, Дамарис, я его из-под земли достану, и он пожалеет, что не был пойман и повешен властями.
Дрожь прокатилась по телу Дамарис, но это не был страх. Она шагнула ближе к нему, и слова сорвались с языка бездумно и бесконтрольно.
— Я хочу тебя, Октавиус Фитцроджер. Он не шелохнулся.
— Иди к себе в постель.
Он попытался вывести ее, но она увернулась и загородила дверь.
— Я не смогу заснуть. Правда, Фитц. Можно, я побуду здесь, пока не устану? — Она сама толком не знала, чего хочет, кроме того, чтобы быть с ним. — Здесь, с тобой, я чувствую себя в безопасности.
Его спокойствие было пугающим, но она не примет отказа. Это их последняя ночь, ее единственный шанс.
Глава 17
Он подложил дров в камин, каждым движением напоминая ей о красоте своего тела. Соблазн обратил ее грешные мысли в слова: «Если сейчас, здесь мы займемся любовью, он никогда не покинет меня. Его честь ему не позволит».
Огонь замерцал, затем вспыхнул, освещая комнату. Она вернулась в кресло, он сел в другое и откинулся назад.
— Расскажи мне о своей жизни в Уорксопе, — попросил он. Ловкий ход, подумала Дамарис и спрятала улыбку. Она-то рассчитывала, что они будут говорить о нем.
— Моя мать была странной женщиной, единственным ребенком пожилых родителей, и ее мама умерла, когда ей было три года. Она росла с моим дедушкой, который был человеком сдержанным и сухим. Он был врачом, но также и ученым. Он умер, когда мне было десять, но я уже понимала, что он был бы гораздо счастливее, если бы все его пациенты были статуями. Я имею в виду, безо всяких эмоций и потребностей.
— У тебя была не слишком веселая жизнь, — заметил Фитц.
Он расслабился или по крайней мере смирился. Возможно, беседы будет достаточно. Ей приятно говорить с ним. Но разговорами его не привяжешь, а она против всех законов дружбы, чести и общества хотела приковать Октавиуса Фитцроджера к себе без надежды на избавление.
— Да, не слишком, — подтвердила она, — но мне не с чем было сравнивать. У нас не было никаких, даже дальних, родственников. У деда была семья на западе — в Девоне, кажется, — но он никогда туда не ездил, а они не приезжали к нам. А если и была какая-то связь с бабушкиной семьей, она оборвалась с ее смертью еще до моего рождения. Отец тоже был не в ладах со своими родными.
— У тебя была гувернантка?
— Мама сама обучала меня. Говорила, что нет денег, чтобы нанять кого-то.
— Ну, вы хотя бы должны были ходить в церковь.
— Прилежно, но никогда не задерживались там. Думаю, отсутствие отца смущало маму.
— Она любила его, как ты думаешь?
— Вначале, возможно, да, но если любовь и была, он убил ее. К тому времени, когда я начала что-то понимать и научилась анализировать, я бы сказала, она считала его своей собственностью. Ее отношение к нему всегда было окрашено гневом. Однажды она узнала, что он содержит любовницу в Лондоне. Это взбесило ее, но едва ли она испытывала боль. Просто злость, ведь она владеет им, потому что купила его за свое приданое.
Дамарис пришло в голову, что похожая ярость собственницы бурлила в ней из-за Эшарта. Какое счастье, что ничего не вышло! Она могла повторить судьбу матери. История не отличалась ничем, кроме цены.
— Какой прок иметь любовницу в Лондоне мужчине, живущему в основном за границей? — удивился Фитц.
— Ты прав, но сомневаюсь, что она ошиблась. — Так необычно было говорить о подобных вещах с мужчиной. — Полагаю, он платил ей, чтобы всегда, когда понадобится, была под рукой во время его редких приездов.
— Хорошо придумано. Она упомянута в его завещании?
— Не знаю. Это как раз то, о чем мои поверенные не сказали мне.
Его губы дернулись.
— Еще бы. Но неудивительно, что твоя мать испытывала злость и горечь, если он взял ее деньги и оставил ее прозябать в нищете, особенно когда разбогател и швырял деньги на других женщин.
— Но все было не так. Я обнаружила это после ее смерти. Он постоянно присылал деньги, и с годами суммы росли. В этом он был честен. Мы могли бы жить в роскоши, но мама использовала самую малость и делала вид, что это все, что он присылал. — Это было своего рода безумие. Неужели она думала, что это заставит его вернуться? Что он оставит Сингапур и Яву ради Уорксопа, потому что она отказывает в самом необходимом себе и мне?
— Если она так ненавидела его, то могла презирать и его деньги. — Вполне возможно. А что насчет твоей семьи и детства? — поинтересовалась Дамарис. Она собиралась выйти за него, несмотря на скандал, но надеялась сгладить его. Значит, ей надо как можно больше узнать о его семье. — Ты пошел служить в армию в пятнадцать?
— Да. — Он посмотрел на огонь. — Мы не были изолированы, как вы. Фитцроджеры из Клива занимают видное положение в стране, живя там со времен завоевания. Неподалеку от моего дома находятся развалины Каррисфордского замка, построенного одним из моих предков. Фитцроджер из Клива был королевским воином и стал одним из великих баронов. Существует романтическая легенда о том, как он взял в плен наследницу... — Он осекся, затем сменил тему: — Итак, мы не были изолированы, но и счастливы тоже не были. Мать родила слишком много детей — десять — и чересчур много потеряла. Отец винил судьбу, а не себя. Моя старшая сестра Салли глуповата с рождения. Ей тридцать один, но она думает и ведет себя как ребенок.
— А сколько у тебя братьев и сестер? — спросила она. — Живых я имею в виду.
Он повернулся к ней:
— Хью — старший. Сейчас лорд Лайден. Был еще один Хью перед ним, но он умер. Салли, Либелла и я.
Четверо из десяти, и при этом одна дурочка, а другой грубое животное. Бедная мать.
— Либелла? — переспросила она. Фитц улыбнулся:
— Последняя и самая маленькая, но с характером. Либелла означает «десятый» или «чуточку», но мы всегда звали ее Либби. Сейчас она безвылазно сидит там, ухаживая за мамой и Салли и пытаясь предотвратить жестокости Хью. Я бы освободил ее, если б мог. — Блики огня отражались в его глазах. — Я абсолютно не властен над своей жизнью.
— Почему?
— Ты знаешь почему.
Они подошли к самому трудному. Дамарис дважды вздохнула.
— Потому что ты имел связь с женой Хью? Сколько ей было?
Он озадаченно нахмурился:
— Кажется, двадцать пять.
— На десять лет старше тебя.
— Я был вполне зрелым. — Он встал и отошел от камина. — Мы не должны говорить о таких вещах.
— Почему? Весь свет, по-видимому, болтает. Он повернулся лицом к ней, но в тени кровати.
— Да. Тебе не нужен такой, как я, Дамарис.
— Разве не мне это решать?
— Нет.
Она вскочила на ноги:
— Тебе было всего пятнадцать! Это была не твоя вина!
— Я был достаточно взрослый, чтобы отличить худо от добра.
— И ты понимал, что это худо?
Она подумала, что он не станет отвечать, но он сказал:
— Это было полжизни назад. Я уже не знаю, что я понимал, думал, чувствовал или хотел. Это, однако, клеймо. Его не смыть.
Она направилась к нему.
— Это не клеймо, а древняя история. Помнишь, что ты говорил мне, когда я оскандалилась? Это запечатлелось в твоем сознании, но не в памяти других людей.
Он издал короткий смешок.
— О, еще как запечатлелось! Пойми, Дамарис. Хью позволял огню медленно тлеть, пока я был далеко. Но я совершил ошибку, вернувшись в Англию и поехав в Клив-Корт посмотреть, не нуждаются ли во мне мама и сестры. Это подлило масла в огонь. Теперь он кричит, что убьет меня. Он даже подал иск в суд, обвиняя меня в смерти Оринды.
Какая подлость!
— На каком основании?
— Она покончила с собой вскоре после того, как я уехал. Дамарис собралась с силами, чтобы продолжить борьбу.
— Ты веришь, что она покончила с собой из-за тебя? Оттенок мрачного юмора промелькнул на его лице.
— Слишком самонадеянно, на твой взгляд? Нет. Я совершенно не интересовал ее, не считая физического голода и отвращения к Хью. Но я бросил ее, и она избрала смерть. — Тебе было пятнадцать, — с жаром повторила она. — Почему ты пошел в армию?
— Отец оттащил меня туда. Вопрос стоял так: либо армия, либо голодная смерть.
Ох, бедный мальчик! Но она не дрогнет, не сдастся.
— Значит, — сказала она резко, — предполагалось, что ты должен был взять ее с собой в качестве любовницы?
— Предполагалось, что я не должен был погубить ее.
— Фитц, это она погубила тебя.
Он качнулся назад. Она схватила его спереди за халат и встряхнула.
— Это была не твоя вина. Она использовала тебя.
Он попятился, прежде чем она схватила его, но наткнулся на кровать.
— Что ни черта не значит. — Он схватил ее за запястья. — Мое имя — дерьмо, Дамарис, и я не втяну тебя в него.
— Мне плевать! Мы можем бороться с этим вместе. Почему бы тебе не бросить вызов своему брату? Убей его. Я уверена, ты можешь.
Он рывком освободился.
— Никогда! Я уже заставил его страдать. Больше никогда.
— Даже если он причиняет страдания другим? Он довел Оринду до смерти. А что он делает с твоей матерью и сестрами?
— Проклятие, Дамарис! Прекрати.
— Нет. Я буду бороться за тебя, Октавиус Фитцроджер. За нас. Я хочу тебя, — сказала она, опять хватая его за халат. — Хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы ты наслаждался жизнью...
"Самый неподходящий мужчина" отзывы
Отзывы читателей о книге "Самый неподходящий мужчина". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Самый неподходящий мужчина" друзьям в соцсетях.