Такой. Офигенный. Портер.

Я подошла к двери и опёрлась плечом о косяк, чтобы насладиться зрелищем его ухода.

А потом моё сердце замерло, когда я увидела Риту, стоящую у стола медсестёр, Ханна слева от нее, а Трэвис справа, и полный извинения взгляд подруги остановился на мне.

Я резко втянула воздух, наблюдая, как Портер спешит к ним. Он обнял их обоих за шеи, прежде чем прижать к своим бёдрам.

— Ладно, мелочь пузатая. Давайте выбираться отсюда.

Инстинкт велел мне отвернуться. Но я смотрела, не в силах сделать этого.

Ханна хихикнула, глядя на отца, а Трэвис с трудом сдержал улыбку и вырвался из рук Портера.

— Пап, прекрати, — пожаловался он. Внезапно его тёмные глаза остановились на мне, и всё мое тело дёрнулось от неожиданности.

— Привет, — произнес Трэвис, поднимая руку, чтобы помахать мне.

У меня скрутило в животе, но я каким-то образом сумела ответить тем же.

Портер пристально посмотрел на меня, беспокойство в его глазах было таким ощутимым, что я почувствовала, как оно давит на меня.

— Трэв, выходите, — приказал он, и дети побежали, а Портер подошёл прямо ко мне.

— Я в порядке, — заверила я, заставляя себя улыбнуться, прежде чем он смог вымолвить хоть слово.

Он взял меня за подбородок, его большой палец прошелся по моим губам, когда он отругал.

— Правило номер три, милая.

Никакого притворства.

Я накрыла его руку своей и повернула голову, чтобы поцеловать его ладонь.

— Правило номер два, Портер.

Никаких осуждений.

Он вздохнул и опустил руку. Наклонившись вперёд, чтобы коснуться своими губами моих волос, он прошептал:

— Сегодня вечером.

Мой желудок затрепетал, когда я кивнула и прошептала.

— Я оставлю свет выключенным для тебя.

В последний раз, улыбнувшись и подмигнув, он побежал, чтобы догнать своих детей.

А потом он исчез.

До вечера.

— Давай, Шарлотта, — прорычал Портер мне на ухо.

Мои руки были закинуты за голову, наши пальцы переплеты, ноги широко разведены, пока он входил в меня, сильно и быстро.

— Я близко, детка, — выдохнула я.

Портер даже не поздоровался, когда пришел ко мне ночью. Если, конечно, не считать того, что он стянул с меня лифчик (опять же, через голову) и впился голодным ртом в мой сосок. В таком случае, возможно, это было лучшее приветствие, которое я когда-либо знала.

Его талантливые пальцы были в моих трусиках, прежде чем я успела снять с него рубашку.

Хотя, как я предположила, это то, что ты получаешь, когда открываешь дверь в половине двенадцатого ночи в несколько символических кружевных вещичках и туфлях на шпильке, которые даже я должна была признать — чертовски сексуальные. Для этого потребовалась ещё одна поездка в торговый центр после работы, ещё одна укладка в парикмахерской и, да, ещё один забег к стойке с косметикой МАС. Но, учитывая реакцию Портера, это стоило каждого пенни.

Я кончила ему на руку ещё до того, как мы выбрались из гостиной.

А потом я снова кончила ему в рот ещё до того, как мы добрались до кровати.

А теперь я собираюсь кончить на его член, к счастью, на мягком матрасе, но это было единственное, что в нём было мягким.

Мои щёки горели от щетины Портера, а грудь болела от его постоянного внимания.

Хотя нам обоим нравилась темнота, в ту ночь этот вариант был неприемлем для Портера. Моя квартира, вероятно, выглядела как взлетно-посадочная полоса аэропорта, ведущая в спальню. Когда мы врезались в стены и опрокинули несколько картинных рам, украшавших мою квартиру, Портер включил все лампы, какие только смог найти.

Он был великолепным мужчиной, так что я не жаловалась на то, что могла наблюдать за его прессом, когда он двигал бёдрами с каждым толчком. И я не жаловалась на то, как напрягалась его спина, пока он пировал у меня между ног. И уж точно, чёрт побери, я не собиралась жаловаться на то, что стала свидетельницей неописуемой красоты Портера Риза, теряющегося во мне.

— Такая чертовски идеальная, — прорычал он, его взгляд был таким горячим, что от холодного воздуха моя кожа покрылась мурашками. Отпустив мои руки, он подхватил мои ноги под коленями и приподнял их.

Портер глубоко проник, и я застонала, когда оргазм пронзил меня. Всё мое тело содрогнулось. Пальцы ног скрутило, желудок стянуло, сердцевина сжалась, пальцы на руках покалывало, дыхание стало прерывистым.

— Вот так, — похвалил он, ускоряясь.

Я ещё плыла по волнам удовольствия, когда почувствовала, как напряглось его тело, и напряженный шёпот, смутно звучащий, как моё имя, сорвался с его губ.

Такой чертовски красивый.

Портер опустил мои ноги обратно на кровать, и его тело расслабилось, когда он вышел из меня.

Я лежала под его тяжёлым, но невероятно успокаивающим весом, молча водя пальцами вверх и вниз по его спине в течение некоторого времени.

Когда я уже начала думать, что он заснул, Портер поднял голову, и нежная улыбка тронула его губы.

— Привет.

Я усмехнулась.

— И тебе привет.

Он низко наклонился и поцеловал меня в губы, прежде чем скатиться с меня, но далеко не отстранился. Облокотившись локтём о кровать, он опёрся головой на руку и уставился на меня.

— Ты всегда открываешь дверь в нижнем белье?

— Конечно, — ответила я, поворачиваясь к нему лицом. — Я считаю, что это укрепляет моральный дух соседей.

Его губы дрогнули.

— Это чертовски укрепило мой.

Я засмеялась и придвинулась ближе.

Он понял намёк и перевернулся на спину, вытянув руку так, чтобы я могла положить на неё голову и прижаться к нему.

— Как прошёл остаток дня? — спросил он в потолок.

— В суете. Я провела два часа, играя в догонялки с пациентами. Отправила одного в больницу. Потом пораньше поужинала с Джиной и Эрин, прежде чем они сели на самолет до Техаса.

Его рука сжалась вокруг меня, а его губы нашли мой лоб, где он пробормотал:

— Ты потрясающая.

— Не думаю. Это были японцы, мои любимые. Поэтому всё не так плохо.

Он усмехнулся.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Я положила руку Портеру на живот и прижалась сильнее в знак признательности.

— Как долго ты можешь остаться?

Портер застонал.

— Недолго. Я сказал маме, что буду дома в половине первого.

— А, комендантский час, — поддразнила я, изо всех сил стараясь скрыть печаль в своём голосе. Что только бы я не отдала, чтобы заснуть в его объятиях, как той ночью на балконе дома его брата.

— Я должен быть в Таннерхаус завтра до девяти вечера. Я буду занят, но почему бы тебе и твоим подругам не зайти и не выпить?

— У меня одна подруга, Портер.

— Хорошо, тебе и твоей одной подруге зайти и выпить за счёт заведения. А после я отвезу вас домой.

Я улыбнулась и запрокинула голову, чтобы посмотреть на него.

— В твоем офисе там тоже есть диван?

— Да. Но Таннер пользуется этим кабинет чаще, чем я, так что тебе придётся надеть защитный костюм, прежде чем я позволю тебе сесть на него.

Я засмеялась, и Боже, это было так чертовски хорошо. Это была моя любимая черта Портера Риза.

— Хотелось бы, но завтра я на дежурстве. Как насчёт вечера среды?

Он застонал.

— Не могу. В среду у меня выходной.

Обычно это были хорошие новости. Я не работала по средам, так что, если бы не чрезвычайные обстоятельства, мы могли бы провести день вместе.

Но я точно знала, что значит выходной Портера. Он проведёт день со своими детьми.

— О, — выдохнула я, моё разочарование было очевидным.

— Как насчёт обеда в четверг? У меня менеджер в отпуске, но мне не нужно приходить до трех.

Я натянуто улыбнулась.

— По четвергам у меня пациенты.

Губы Портера сжались, его разочарование соответствовало моему.

— Всё в порядке, — сказала я ему. — Мы встретимся в эти выходные или придумаем что-нибудь ещё.

Он вздохнул и подложил руку под голову.

— В эту пятницу у меня тоже выходной, потому что я работаю в субботу и воскресенье вечером.

Я больше ничего не сказала, отвела взгляд и уставилась в стену.

Очевидно, вся эта ситуация с отцом-одиночкой будет намного сложнее, чем я думала. И это было ужасно, потому что мне нравилось проводить с ним время, даже если это было молчание в темноте. Просто зная, что Портер был там, я расслаблялась невообразимым образом.

— Всё в порядке, — прошептал он, читая моё настроение. — Мы разберемся.

— Да. Знаю. Но так будет всегда. Мы крадём случайные минуту или, если повезёт, часы в течение дня, чтобы побыть вместе.

— Эй. Посмотри на меня, — настаивал Портер. Его рука легла мне на подбородок, и он приподнял мою голову так, чтобы у меня не осталось выбора, как смотреть ему в глаза. — Мы разберёмся. Я лишусь отцовского времени на всю оставшуюся жизнь, если это нужно, чтобы заполучить тебя. А пока у нас есть телефоны. — Всё его лицо светилось. — Представь, сколько удовольствия мы могли бы получить, если бы ты на самом деле ответила на одно из моих сообщений.

Мои губы дрогнули.

— Ты неловкий в написании сообщений.

Портер улыбнулся.

— Я всё время неловкий, милая. — Он сделал паузу, чтобы демонстративно ущипнуть меня за сосок. — Похоже, это тебя нисколько не остановило.

И вот оно снова. Настоящий, искренний смех зародился в моём горле, согревая во всех нужных местах, но особенно в груди.

— Ладно, Портер. Мы будем переписываться, и я не позволю твоей неловкости отпугнуть меня.

— Так великодушно, — невозмутимо произнёс он.

Мы лежали на кровати, наши тела были потными, обнажёнными и насыщенными, в течение двадцати минут.

Мы разговаривали. Ничего серьёзного. Просто болтовня.

И мы целовались: жёстко, долго и влажно.

А потом Портер встал, оделся и ушёл.