Я бежала, чтобы не отстать, пока он поднимался по ступенькам. В доме было темно, но когда мы подошли к входной двери, на крыльце зажегся свет, напугав меня до смерти.

Портер засмеялся, полез в карман и вытащил бумажник.

— Остынь. Его нет дома. Если бы это было так, всё это место было бы освещено, как Тайм-Сквер. Клянусь, этот человек не способен выключить свет. — Он вытащил один-единственный ключ и передал мне бумажник. — Держи это.

Я кивнула, и когда взяла из его рук потрепанный коричневый бумажник, меня осенила мысль.

Замок щёлкнул, и он украдкой толкнул дверь, но остановился и уставился на меня, не входя.

— Ты взяла деньги из моего бумажника?

— Да, — кратко ответила я, засовывая кучу двадцатидолларовых банкнот в задний карман, прежде чем вернуть ему бумажник.

Он моргнул.

— У тебя мало наличных?

Я покачала головой.

— Неа.

Он снова моргнул, его губы начали поддёргиваться.

— Так почему ты меня обкрадываешь?

— О, я тебя не обкрадываю, — ответила я, заглядывая в приоткрытую дверь и оглядывая тёмное фойе. — Я забираю то, что ты мне должен.

— Что я тебе должен? — недоверчиво повторяет Портер.

У меня было такое ощущение, что дом был также великолепен внутри, как и снаружи. Я почти ничего не видела, кроме каменной лестничной площадки, упирающейся в тёмный паркетный пол. Потолки были высокими, я едва могла разглядеть захватывающую дух лестницу, от которой у Скарлетт О’Хара пошла пена изо рта.

Широко распахнув дверь, совершенно забыв, что я вторглась на чужую территорию, я шагнула внутрь.

— Прости. Но за что я тебе должен деньги? — спросил Портер у меня за спиной.

— За усовершенствование системы безопасности, — рассеяно ответила, глядя на массивную хрустальную люстру над нами.

Его рука опустилась на мою поясницу, когда он встал рядом со мной и заставил посмотреть ему в глаза.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — прошептал Портер, и в его глазах заплясали весёлые искорки.

— После того, как ты ворвался в мой кабинет несколько недель назад, Грэг и Рита настояли, чтобы мы поставили замок на входную дверь. Теперь, администратор должна пускать тебя через заднюю дверь. Установка стоила больше тысячи, так что можешь считать это своим авансовым платежом.

Портер рассмеялся и положил руки мне на задницу. Одна из них проникла в задний карман, и я почувствовала, как он достаёт деньги.

— Ты забываешь, дорогая, что ворвалась в мой офис сегодня вечером. И хотя я никогда в жизни не поставлю систему безопасности на дверь, чтобы не впустить тебя, мне понадобятся деньги, чтобы оплатить звукоизоляцию моего офиса, — он прикусил мою нижнюю губу.

Я поцеловала его, а потом промямлила.

— Кто сказал, что я вернусь?

Его красивое лицо смягчилось.

— Я чертовски надеюсь, что ты никогда не придёшь ко мне так, как сегодня. Но если это случится, я всегда буду рядом. Дверь открыта. Выключатель возле порога. Темнота в ожидании.

В моём животе начинают трепетать бабочки, а в глубине горла — покалывать. Я не ответила, но запрокинула голову и поцеловала его нижнюю часть подбородка, молясь, чтобы это каким-то образом передало мою благодарностью за то, что он только что сделал.

— Пойдём. Я хочу тебе кое-что показать.

Взяв за руку, Портер повёл меня через тёмный дом, освещённый только Луной, к балкону с парой белых кресел-качалок и гамаком, привязанным в углу.

Он подошёл к раскачивающимся канатам и сел, прежде чем схватить меня в объятия и притянуть к себе. Я охотно последовала, положив голову ему на грудь и наслаждаясь теплом, когда Портер обнял меня.

Он указал на перила балкона.

– Там есть пруд.

Я подняла голову, чтобы посмотреть, но ничего не смогла разглядеть в темноте. Я откинулась на его грудь, слушая, как биение его сердца отдаётся в моих ушах и сказала:

— Этот дом великолепен.

— Таннер купил его около двух лет назад. Тогда я был не в лучшей форме. — Портер остановился, и поправил себя. — Во всяком случае, в гораздо худшей. Он беспокоился за меня, и клянусь Богом, он никогда не выпускал меня из виду. Брат приходил и садился рядом со мной, пока я смотрел на стену, снова и снова прокручивая в голове тот день в реке, отчаянно пытаясь изменить его.

Я слишком хорошо знала это чувство. Мои лёгкие пылали, пока я внимательно слушала Портера, а моя рука рефлекторно сжималась на его рубашке. Он отодвинул её, но только для того, чтобы переплести наши пальцы.

— Ты должна понять — я всегда любил воду. Мы с семьёй выросли на озере Ланьер, катались на лыжах. Но после того дня с Кэтрин я едва мог принять душ без того, чтобы вода не причиняла мне боль. Прошло больше года, но ненависть внутри меня становилась всё сильнее. Ну, в один особенно плохой день Таннер потащил посмотреть меня на дом, который я собирался купить. Я только взглянул на этот пруд и потерял грёбанный рассудок. Я не шучу, Шарлотта. Потерял. Его. Было очень холодно, но, полностью одетый, даже ничего не вынимая из карманов, я бросился в пруд, ругаясь и крича, ударяя кулаками по поверхности, как будто мог причинить воде такую же боль, как она причинила мне. — Он с трудом сглотнул. — Мне было нужно, чтобы боль прекратилась.

Слёзы выступили у меня на глазах, когда я прижалась к нему всем телом. Я ненавидела то, насколько у нас с Портером было общего. В то ж время, это наполняло меня невообразимым образом.

— Так же было и со мной, — призналась я.

Он кивнул, признавая мои слова, но не позволил им отвлечь себя от рассказа.

— Таннер последовал за мной. Плавал рядом со мной на спине, пока я терял разум. Когда я, наконец, выдохся, нас обоих била неконтролируемая дрожь, и он вытащил меня на берег, где мы рухнули на землю. Глядя в небо я спросил его: «Что, чёрт возьми, со мной не так?» И мой тупой, бестолковый братишка, которому в пятницу вечером труднее всего было решить с какой женщиной ему спать, посмотрел на меня и сказал самую глубокую вещь, которую я когда-либо слышал: «Ты продолжаешь держаться, Портер. Но ты не имеешь ни одного грёбанного понятия, как отпустить».

Я ахнула, и моё тело окаменело, когда слова пронзили меня. Именно так я себя и чувствовала. Как будто я висела на краю обрыва, мои пальцы скользили, моё измученное тело болталось в надежде на будущее, а тёмно-карие глаза моего маленького мальчика смотрели на меня сверху. Как я могла сделать такой выбор?

— Портер, — выдохнула я. — Я не знаю, как отпустить его.

Его пальцы прошлись по моим волосам, он прижался губами к моему лбу и прошептал.

— Никто не знает, Шарлотта. Я до сих пор не знаю. Но Таннер купил этот дом, и каждое лето, как только становится достаточно тепло, я захожу в пруд и пытаюсь учиться.

У меня перехватило дыхание, когда я набралась смелости и сказала ему.

— Я возвращаюсь в парк, откуда его забрали.

Он снова поцеловал меня в голову, позволив своим губам задержаться, пока я продолжала говорить.

— Я как будто жду знака, что уже можно отпустить.

Он наклонил голову, чтобы поймать мой взгляд и спросил.

— Ты видишь что-нибудь?

— Я вижу тебя, — выдавила я, слёзы наконец-то покатились из моих глаз.

Его рука сжала мой затылок.

— Шарлотта.

— Я не хочу снова смотреть, как ты уходишь, Портер. Можешь дать мне немного времени? Несколько дней, максимум неделю, чтобы прийти в себя? Я не говорю, что мне станет лучше, и всё между нами сработает. Но я действительно хочу попробовать.

Его тёплая ладонь коснулась моего лица.

— Милая, я дам тебе пятьдесят лет, если понадобится.

Я наполовину смеялась, наполовину плакала.

— Ладно, не сходи с ума. Женщины Миллс не так уж хороши в старости.

Портер не засмеялся. Он поцеловал меня.

Извиняющееся и успокаивающе.

Глубоко и осмыслено.

Душераздирающе, даже когда мне стало легче.

Это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала.

Портер поцеловал меня с надеждой.

И он не остановился, даже когда я положила его руку себе между ног.

Не останавливаясь, он опустил меня на деревянный пол этого великолепного балкона, медленно стягивая с меня джинсы, прежде чем войти в меня.

Я плакала в его рот, стонала от удовольствия и печали, пока его твёрдое тело двигалось надо мной, волны экстаза сталкивались с тяжестью гравитации, которая прижимала меня к Земле.

А потом он продолжал целовать меня, сладкий вкус надежды покалывал на кончике моего языка ещё долго после того, как мы оба нашли своё освобождение.

В тот вечер мы с Портером не выходили с балкона.

Мы по очереди заходили в дом. Я — в туалет, он — за пивом. Но даже с таким красивым домом, как этот — балкон был намного лучше.

Мы дремали к гамаке, просыпаясь только для того, чтобы поцеловаться и прижаться друг к другу, прежде чем снова заснуть.

Ровно в 6:17 утра, когда я крепко прижималась к груди Портера, его пухлые губы были приоткрыты во сне, моя голова опускалась и поднималась в такт его ровному дыханию; его тепло окутывало меня изнутри и снаружи; мои глаза были устремлены на горизонт — я увидела свой первый рассвет почти за десять лет.

Глава восемнадцатая

Портер

— Папочка! — прокричала Ханна по другую сторону двери, когда я вышел из душа. — Трэвис украл моё зарядное устройство!

— Я этого не делал! Оно моё! — спорил он за её спиной.

— Ну, нет! — вернула Ханна.

— Ну, да!

— Отдай его мне!

Я посмотрел на себя в зеркало, лёгкая улыбка приподняла уголок моего рта, и я завязал полотенце вокруг бёдер.

Да. Такова была моя жизнь. И, как бы это иногда не расстраивало, я чертовски любил каждую секунду.

Прошло пять дней с тех пор, как я наблюдал за Шарлоттой, уезжающей со стоянки Портерхауса и предварительно высадившей меня у машины. Она не звонила и не писала всё это время, но я знал, что она позвонит, когда будет готова. Когда бы это не произошло. У меня не было ни малейшего понятия, как мы вдвоём заставим между нами что-то работать. Но если она хотела попробовать, то и я тоже.