Ченс Картер - Самый достойный отец

— Я люблю тебя Эль. Я люблю тебя, Эль.

ЭЛЬ ЗАКРЫЛА ГЛАЗА и позволила ощущениям властвовать над ней. Она чувствовала каждую каплю мощных струй, которые Форестер изливал в нее.

Она прижалась к нему, вцепившись ногтями в его спину. Когда он рухнул на нее, его вес, его рельефное тело прижалось к ней, она не могла испытывать большего счастья.

Он прошептал ее имя, тихо произнес, что любит ее. Эль не могла представить более прекрасного момента. Она была так напугана, что потеряла его. Так боялась, что Грис оказался прав, и она не заслуживает быть любимой. Для нее было слишком узнать, что все это было неправдой, и что Форестер пытался добраться до нее все время.

— Я обожаю тебя Форестер Сноу,— сказала она.

Он улыбнулся. Ее переполняла любовь. Больше всего на свете она хотела сделать его счастливым, принести ему радость и удовольствие. Он через столькое прошел из-за нее, и когда еще был ребенком. Для одной жизни это было слишком много.

Она осторожно выскользнула из-под него и перевернула его на спину.

— Лежи спокойно,— сказала она, когда он попытался потянуть ее обратно.

— Что ты делаешь со мной? — спросил он.

— Только то, что ты заслуживаешь, — сказала она. — Закрой глаза.

Он сделал, как ему было велено, и закрыл глаза. Очень осторожно она развернула его бинты. Эль смогла бы перебинтовать его позже, но сейчас она хотела увидеть его во всей его неприкрытой красе. Она должна была усадить его, с все еще закрытыми глазами, с тем, чтобы она могла развернуть его правильным образом. Затем она осмотрела его идеально точеное тело и наслаждалась, что может свободно восхищаться им. Его тело было так прекрасно сложено, словно с картинки из журнала по искусству. Его пресс имел восемь кубиков. Его грудь была отлично сформирована на две грудины почти квадратной формы, и они вели к самым сильным, тщательно татуированным рукам, которые она видела. Татуировки были очень красивыми. На них были изображены питбули, и, зная, что символизировали эти собаки, делало их еще более прекрасными. Она наклонилась к его лицу и нежно лизнула его губы.

Форестер застонал. Она посмотрела вниз на его член и увидела, что он встает. Форестер довольно много потратил сил на свой оргазм, да и она была выжата, как лимон. Эль все еще чувствовала его, словно он был внутри нее. Это было восхитительное ощущение. Она задавалась вопросом, а сможет ли она заставить его кончить снова.

Она прикоснулась к его члену. Он запульсировал и начал твердеть. Она улыбнулась. В этом монстре было еще немного жизни.

Форестер открыл глаза, но она положила руки ему на грудь и уложила его обратно.

— Лежи, — приказала она, — и не открывай глаза. Теперь ты мой.

Он рассмеялся, но сделал так, как ему сказали. Она провела руками по его прекрасным мышцам, татуировкам, и, наконец, направилась к его восхитительному члену. Это было наслаждением прикасаться к нему, держать его в руке, словно кусок дерева. Она нежно ласкала его пальцами, проведя ими над головкой, вдоль длины, его мошонки. В нем все было идеально. Анатомически, физически, он не мог быть более совершенным для нее. У него были шрамы, раны и синяки, но он был прекрасен.

— Теперь моя очередь попробовать тебя на вкус, Форестер, — сказала она, дразнясь.

— Пожалуйста, — сказал он, с широкой улыбкой на лице.

— Просто закрой глаза.

— Обещаю, — сказал он.

Она опустилась между его ног, как в свое время он между ее, и посмотрела на розовую головку его члена. Она выглядела восхитительно, и была похожа на спелую вишню. Она захотела заглотить его. Она открыла рот, и позволила самому кончику скользнуть внутрь. Ее теплый, влажный рот произвел волшебный эффект. Мгновенно член Форестера напрягся и увеличился в длине.

— Твой рот создан для меня, — простонал он.

Она провела языком вдоль нижней части головки, тщательно облизывая то место, где его крайняя плоть, переходила в длину. Это действие вынудило Форестера стать диким. Он начал извиваться и стонать.

— Закрой глаза, — приказала она, и он повиновался.

Она глубже взяла его член, заглотив до задней стенки горла, и задержала его там. Эль позволила его члену оставаться там глубоко внутри нее, и она представила себе удовольствие, которое текло по его венам. Ее руки были на его бедрах, и она впилась пальцами глубже в мышцы. Она скользнула свои ртом до конца длины, потом лизнула его, облизала головку, его член. Она провела языком по его мошонке. Он застонал, когда она сделала это. После этого она взяла его яичко в рот и нежно пососала его. Эль поиграла с ним языком. Форестер застонал. Он положил руки на ее голову, провел пальцами по ее волосам.

Она была его. Это было все, что она хотела. В этот момент Эль просто желала принадлежать ему. Он был настолько сильным, настороже против всего мира. Он был отвергнут отцом, брошен в детский дом, и при этом вышел из всего этого сильной личностью. Он был чужаком, изгоем, куда бы он ни пошел. Она видела это. То, как он боролся с сыном шерифа и его друзьями. Форестеру никогда бы не пришло в голову подружиться с этими парнями. И это не потому, что они не хотели бы иметь с ним ничего общего. А, в первую очередь, потому, что в глубине сердца Форестер знал, что был аутсайдером. Он знал, там нет для него места.

За исключением места рядом с ней. Он позволил себе расслабиться с Эль. Он показал свою мягкую сторону. Он впустил ее в душу. Только ее. Она была единственной, с кем он подружился в Стоун-Пик. Он перестал пристально смотреть на других. На самом деле, он был совершенно холодным и враждебным ко всем остальным. Но с ней с того момента, когда увидел ее, он был необычайно нежен.

И это дало ей такое чувство любви, такой прилив желания, что она взяла его член в рот и постаралась заглотить его, как можно дальше так, пока могла дышать. Она играла с ним и ей это понравилось. Эль смаковала его каждое мгновение. С Грисом она проделывала это, но только потому, что от нее этого ожидали. Она притворялась, что ей это нравится, но всегда доводила дело до конца, как можно быстрее. Здесь же все было наоборот. Ей нравилась ощущать его во рту, играть с ним, поигрывая им, притрагиваться им к лицу. Она хотела больше. Гораздо больше.

Когда, наконец, она почувствовала первую судорогу его оргазма, она опечалилась, что уже скоро ее игра завершится. Она опустила свой рот на его головку, и первая струя спермы хлынула ей на язык. Она проглотила его семя, и тут же последовала вторая волна. Форестер застонал. Эль хотела его всего до последней капли. До настоящего момента ей никогда не нравилась делать это. Сейчас она просто хотела убедиться, что не потеряла ни единой его капли. Она проглотила то, что он давал ей, а потом, высосав его еще немного, убедилась, что получила все.

— Боже мой, — выдохнул Форестер, когда закончил.

Сейчас Эль чувствовала к нему большую любовь, чем когда либо. Он потянул ее к своим губам и страстно поцеловал. Потом Форестер просто держал ее. Он держал ее так крепко в своих объятиях, что это придавало уверенность в его любви.

Она натянула на них обоих одеяло, и они провалились в глубокий и насыщенный сон.

КОГДА ФОРРЕСТЕР ПРОСНУЛСЯ следующим утром, его тело ныло так, словно он попал под поезд. Раны от побоев, которые он получил в тюрьме, заживали, но пройдет еще какое-то время, пока силы полностью вернутся к нему. Эль уже не спала и сидела у окна, держа дневник в руках. Она не заметила, что он проснулся.

Форестер смотрел на нее. Он никогда не видел ничего столь прекрасного в своей жизни. Она сидела в лучах солнца, жаркий огонь горел в очаге у ее ног. Чашка кофе дымилась в ее руке, и запах от него распространился по всей комнате. Ее лицо было спокойным и безмятежным. Эль была так прекрасна, что это почти заставило его прослезиться. Он никогда не испытывал такого прежде. Это было совершенно новое ощущение.

У Форестера было много женщин, гораздо больше, чем у большинства мужчин, но он никогда не был влюблен. Он даже никогда не был близок к понятию «любовь». Для него это все же было чем-то реальным, и он знал, что любовь сидит в глубине его сердца и души.

Он посмотрел на ее живот и задался вопросом, удалось ли ей зачать. Они много любили друг друга без защиты.

Она уже беременна?

Она уже стала матерью его ребенка?

Он понимал, что это возможно, и думал, что это именно та вещь, которая может заставить его любить ее еще сильнее. У него перехватило дыхание от этой мысли. Она уже может быть матерью его ребенка. Форестер просто не мог привести мысли в порядок. Это заставило его сердце стучать, как у скачущей лошади.

Он представил себе, как она держит малыша у своей груди, заботится о нем, кормит его. Его член мгновенно напрягся.

— Иди сюда, — сказал он.

Эль вздрогнула. Она не заметила, что он проснулся. Она взглянула на него, и он сбросил с себя одеяло, обнажая эрегированный член, который стоял, как мачта корабля.