Бренда Джойс - Самозванка

— Оставьте меня, — не затрудняя себя вежливостью, попросила она.

— Конечно, должно быть, вы устали, — спохватился Блэйк. — Когда решитесь продавать дом, дайте мне знать, пришлите кого-нибудь в Хардинг-Холл. Всего доброго.

Виолетта стояла у окна. Она боялась, что, простившись с молодым лордом, больше его никогда не увидит.

Не дождавшись, чтобы она повернулась, Блэйк ушел, оставив ей на память звук своих шагов.

Виолетта не смогла бы ответить, сколько времени она провела у окна, глядя вслед давно ускакавшему Блэйку. Услышав за спиной какой-то шум, она поняла, что это Ральф. Девушка вздохнула и обернулась.

— Я все слышал. Должно быть, ты совсем свихнулась.

— Не надо, — предупредила его Виолетта, и глаза ее налились гневом.

— Ты хочешь выйти за него замуж! Ты с ума сошла?! Он не женится на тебе, даже если ты останешься единственной женщиной на земле!

— Хороший же ты друг, нечего сказать! — закричала Виолетта и стиснула кулачки.

— Ты влюбилась в этого… в этого… а твой муж еще не успел окоченеть в могиле!

Виолетта изо всех сил ударила Ральфа в живот. Но Ральф знал свою подружку так же хорошо, как знал себя, поэтому он сжал мускулы живота и слегка отпрянул. Виолетта, потеряв равновесие, повалилась прямо на Ральфа и, в конце концов, разрыдалась у него на груди.

Молодой человек нежно гладил ее по голове.

— Успокойся, девочка, ты же смелый и мужественный парень. Конечно, я не одобряю твоих чувств к сэру Блэйку, все твердят, что он дамский угодник, а попросту сказать, бабник. Говорят, что он перепортил много женщин. Я, нечего греха таить, не хочу видеть его возле тебя.

Виолетта прижалась к Ральфу и успокоилась. Она понимала, что он причиняет ей боль, сам того не желая.

— Откуда ты знаешь, что он бабник?

— Все говорят. Правда, он привлекательный мужчина. Мы последуем его совету и продадим этот дом. Но даже не смей думать о новом замужестве. Сэр Томас оказался порядочным человеком. В этом нам действительно повезло. Но снова выйти замуж я тебе не позволю. Мы будем жить вместе, как в старые добрые времена.

Виолетта припомнила, что Ральф был против ее брака с сэром Томасом. Она же была решительно настроена на союз с сэром Томасом, потому что он был добрым человеком и отвечал всем ее требованиям. Или почти всем. Возможно, она приняла бы его предложение, даже если бы он потребовал делить с ним постель, но он этого условия не ставил. Ральф опасался, что замужество Виолетты разлучит их, но она объяснила сэру Томасу, что Ральф единственное близкое ей существо на всем белом свете, и сэр Гудвин был настолько великодушен, что нанял Ральфа на службу, не задавая лишних вопросов.

Слова Ральфа не нравились Виолетте. А что, если ей вздумается выйти замуж» из экономических соображений «? Это ведь она должна принимать решения, а вовсе не Ральф. Впрочем, пока говорить было не о чем.

— Как же нам жить дальше, Ральф? Я не хочу больше голодать. Я не хочу больше спать на скамейках. Я не хочу возвращаться в Сент-Джилс.

— Мы не будем голодать и не вернемся туда, это я тебе обещаю, — угрюмо сказал Ральф.

— Прежде чем выйти замуж за сэра Томаса, я работала продавщицей и очень уставала, но я не припомню, чтобы ты, Ральф, когда-нибудь работал.

— Но ведь я приносил в дом кое-какие деньжата, — прищурившись, сказал он.

Виолетта отодвинулась от приятеля:

— Ральф, мы с тобой договорились жить честно, а ты все равно продолжал воровать кошельки.

В это время хлопнула входная дверь.

— Кого это черт принес? — нелюбезно закричал Ральф, но Виолетта догадывалась, как втайне он рад тому, что разговор закончился. Виолетта пожалела о своих резких словах и снова прижалась к нему, чтобы выразить свою нежность и привязанность. Так легко быть богатым и так трудно быть бедным. Да и вообще… если что-нибудь случится с Ральфом, она останется на свете одна-одинешенька.

В это время в гостиной появилась леди Джоанна. Увидев мачеху и слугу едва ли не в объятиях друг друга, она едва не задохнулась от возмущения.

Братья шагом ехали вдоль ручья, давая возможность своим жеребцам отдохнуть. Небо было изысканно-голубым, вокруг них простирались поля, покрытые цветущим вереском. Вдали виднелись башенки Хардинг-Холла.

— Катарина удерживала тебя от ухаживаний за леди Гудвин, — откровенно сказал Джон.

— Самый ужасный момент в моей жизни наступил, когда я осознал, что собственно она сказала, — посетовал Блэйк. — Впрочем, я не хотел обижать ее, она этого вовсе не заслуживает. Я сказал, что вообще не думаю жениться. И с какой стати мне жениться. Я не наследую ни титул, ни графство.

— Когда-нибудь придет и твое время, — начал пророчествовать Джон.

— Что это значит?

— Это значит, что когда-нибудь ты почувствуешь несокрушимое влечение к какой-нибудь женщине. И ты поймешь, что это та единственная женщина, которая предназначена именно тебе, и остаток жизни ты хочешь провести только с ней.

— Не означает ли твой пафос, что ты уже встретил подобную женщину? — изумился Блэйк.

— Разве ты видишь меня у алтаря?

Не будучи в силах проникнуть в сокровенный смысл сказанного братом, Блэйк ограничился следующим глубоким высказыванием:

— Любовь это занятие для дураков.

— Следовательно, ты был дураком, когда ухаживал за Габриэллой? Или твои родители дураки?

Блэйк устало ухмыльнулся:

— Все знают, что я уступил Габриэллу этому маркизу. Да, она отвергла меня. А я любил ее именно так, как ты описывал, мечтая скоротать с ней остаток жизни. И самое болезненное: ведь она тоже любила меня и отказала только из-за страха, что наш брак треснет из-за разницы в возрасте. Мне оставалось только одно — удалиться. Но знаешь ли ты, что я до сих пор люблю ее, вернее, какая-то часть меня до сих пор мучается этой любовью?! И я всегда буду любить ее и восхищаться ею!

— Блэйк, мне очень жаль, что все произошло именно так. Надеюсь, что ты все-таки изменишь свое мнение о браке. Я прекрасно помню время, когда ты хотел только одного — дома и семьи. Очень обидно, если, однажды разочаровавшись, ты предашь свои прекрасные мечты.

— Жизнь есть жизнь, — философски заметил Блэйк, и образ Габриэллы сменился образом Виолетты.

— Не будь циником. Жизнь полна сюрпризов. Вроде Виолетты Гудвин.

Блэйк пустил своего жеребца вперед. У него складывалось впечатление, что Джон всячески подталкивает его к развитию отношений с вдовой сэра Томаса.

С благородными намерениями — Виолетта Гудвин прелестна. И, несмотря на свою хрупкость и беспомощность, она стойкий и цепкий человек, иначе она бы не смогла таким волшебным образом изменить свою жизнь.

Джон улыбнулся:

— Давай поторопимся, а то мама накажет нас, как делала это в детстве. Нам нельзя опаздывать к ужину — у нас сегодня гости.

Они пустили лошадей вскачь, наслаждаясь скоростью и распугивая водоплавающую дичь, которая по берегам ручья искала себе пропитание.

Напротив дома их встретили два грума, которые, взяв жеребцов под уздцы, дали братьям возможность спрыгнуть на землю. Парадная дверь распахнулась, и на крыльце появилась Катарина.

— Ну, кто из вас победил?

— Я, — гордо ответил Джон, обвивая рукой ее талию и целуя девушку в щеку. — Блэйк сегодня не в форме.

— Он все преувеличивает, — рассмеялся Блэйк и тоже чмокнул Катарину.

— Мы все время говорили о леди Гудвин.

— Надеюсь, ничего плохого? — Катарина перевела взгляд с Джона на Блэйка.

— Почему бы нам говорить что-нибудь дурное о юной вдове? Напротив — только хорошее, — сказал Джон.

Однако лицо Катарины выдавало беспокойство.

— Сегодня я была в деревне и слышала совершенно омерзительные сплетни.

— Ты должна рассказать нам все. — Джон едва ли не просверлил в ней взглядом дыру.

— Сплетни касаются леди Виолетты, и ты, Джон, или граф обязаны пресечь их. Леди Фелдстоун уверяет, что сэр Томас умер не своей смертью! — наконец созналась Катарина.

— Странные сплетни. Сэру Томасу было семьдесят, и он неважно себя чувствовал.

— Но тем не менее самочувствие его было удовлетворительным. — Катарина принялась комкать в руке платочек.

— Катарина, дорогая, я никогда не видел тебя такой взволнованной. Ты ведь хочешь сообщить нам что-то еще? — мягко улыбнулся Джон.

— Нет, об этом нельзя говорить вслух. — Катарина уставилась на Блэйка.

— Что, сплетня касается меня? — поинтересовался он.

Катарина покачала головой:

— Нет, в деревне говорят, что… сэра Томаса убили… леди Гудвин и ее слуга… этот парень… Хорн.

— Сэр, — обратился дворецкий к хозяину Хардинг-Холла, — вас хочет видеть стряпчий. Он приносит вам извинения за бесцеремонное вторжение, но уверяет, что у него к вам дело чрезвычайной важности.

Граф завтракал вместе со своими сыновьями. Все только что вернулись с утренней верховой прогулки. Еще не было и девяти утра. Еще лежала роса на траве, и туман не успел развеяться. Блэйк и Джон обменялись настороженными взглядами, когда дворецкий вручил графу визитную карточку посетителя. Взглянув на карточку, граф произнес:

— Это тот самый стряпчий, который заверял завещание сэра Томаса. — Кивнув дворецкому, он распорядился: — Пригласите его войти, Неддингам.

Едва дворецкий вышел, Блэйк нервно оттолкнул от себя тарелку!

— Не прошло и четырех дней после смерти сэра Томаса. Меня терзают самые мрачные предчувствия.

Блэйк представил себе Виолетту Гудвин. Он не видел ее с тех пор, как жестоко отверг ее предложение пожениться. Всякий раз, когда он вспоминал об их последней встрече, он мрачнел. Но когда он вспоминал о жуткой сплетне, распущенной леди Джоанной, он становился еще мрачнее. То, что она придумала, было абсурдом. Блэйк прекрасно понимал, что Виолетта никого не убивала.

Улыбаясь, в столовую вошел Кардиф, стряпчий. Это был высокий, худой человек, на котором черный костюм болтался как на чучеле. Граф поднялся из-за стола и протянул ему для приветствия руку.