Анна Богданова - Самое гордое одиночество

– Здравствуйте! Я все-таки нашла время и пришла, – важно сказала Адочка, что на нее было совсем не похоже – она никогда не разговаривала так важно, но мгновенно вся та заносчивость, которую она копила и несла в себе по дороге в «Обжорку», слетела в одну секунду, она вцепилась в мою шею своими сильными, длинными, как щупальца паука-кругопряда, пальцами и по обыкновению, в знак несказанной радости, принялась душить меня, приговаривая: – Ах! Сестрица! Сестрица! Моя милая сестрица! Как мы с тобой давно не виделись! Если б ты знала, как я по тебе соскучилась!

– Я тоже очень рада тебя видеть! – задыхаясь, прохрипела я.

– Знакомьтесь – это Мстислав Ярославович Коротковский, недвижимостью торгует, – с нескрываемой гордостью проговорила она, оставив наконец мою шею в покое. – Никому не нужен милый загородный домик с видом на озеро и лес? На лес и озеро? Или квартира в Москве?

– Ты, Адусик, не все сказала, – заметил Мстислав Ярославович и хитро прищурился. Вообще, он был довольно мил, хотя его нельзя было назвать красавцем, но было в нем что-то притягивающее. Глаза! Точно! Они жили, а не были мертвыми очами человека, которому ничего уж больше не интересно в этой жизни, который всем пресытился. Напротив, они искрились, блестели, смеялись – они были настоящим зеркалом его души. «Он, наверное, никогда не врет, – подумала я, – его глаза тут же выдадут!»

– А что она не сказала? – полюбопытствовала Анжела, отправив в рот кусочек мяса.

– Что я ее жених, – спокойно ответил господин Коротковский, вешая на крючок Адочкину дубленку.

– Как это? – отрывисто спросила Огурцова и чуть было не подавилась.

– И ты мне ничего не сказала?! Своей сестре?! – Я поразилась до глубины души.

– А ты не дремлешь! – усмехнулась Пульхерия.

– Я еще ничего не решила! Не решила ничего! Ничего еще! – затараторила сестрица, усаживаясь за стол.

– Адусик, не волнуйся, – мягко сказал Мстислав Ярославович, с нежностью поглаживая ее руку, словно успокаивая таким образом. «Надо же, как хорошо он успел ее изучить, – подумала я. – Ведь когда Адочка начинает повторять одно и то же, как заезженная пластинка, это говорит только об одном – что она сильно нервничает». Официантка подлетела к столу, принесла мне салат с мартини, спросила, что будет заказывать кузина с женихом, улетела и прилетела снова с подносом.

– Давайте выпьем за присутствующих здесь дам! – предложил господин Коротковский – мой будущий родственник. «Ведь если они с Адочкой поженятся, он мне станет родственником. Только вот как называется муж двоюродной сестры по отношению к другой двоюродной сестре?» – думала я, поднимая бокал с мартини. Господи! Да что ж мне сегодня целый день в голову лезут глупые мысли!

– А ты почему не выпил? – тоном строгой учительницы спросила Пулька Алика.

– Как бы... Я, как бы, не могу, не хочу как бы ... – робко пролепетал тот и, кажется, покраснел.

– За присутствующих здесь дам выпить не хочешь? Смотри, Стрелецкий! Вот не зачту тебе практику – будешь знать! – шантажировала Пулька бедного студента медвуза, который ничего, кажется, в этой жизни не знал наверняка.

– Я, как бы, дома сказал, что в библиотеку, как бы, пошел... – признался он и тут же, видимо, пожалел об этом, потому что еще больше покраснел.

– Ой! Когда-то ты дома будешь! Мы еще ко мне заедем, я тебе покажу самые наисложнейшие и интересные случаи из гинекологической практики, – сказала Пулька, имея в виду коллекцию с заспиртованными чудовищами – удаленными кистомами, миомами, фибромами и тому подобной гадостью, которую она умудрилась собрать за несколько лет работы в больнице.

– На практике? – уколола Огурцова Пульхерию и засмеялась.

– Какая же ты, Огурцова, темная!

– Темная не темная, а меня сегодня Михаил поздравил! – проговорила Анжелка с набитым ртом – она снова наворачивала картофельное пюре.

– Да что ты?! – изумилась я.

– Ага. Спросил, приеду ли я сегодня к детям.

– А ты что?

– Что, что! Как видишь, с вами сижу. К детям мамаша поехала. Подложила подушку под юбку и поперлась.

– А отец?! Иван Петрович-то ничего не спрашивал по поводу ее ложной беременности?

– Пока нет, но сегодня точно спросит! Такое пузо здоровенное! Просто жуть!

– А меня Мнушкин... поздравил... сегодня... – рассеянно проговорила я. А вообще зря я это сказала, но мне почему-то было очень важно им сообщить об этом – мол, и меня хоть Мнушкин, но все же поздравил!

– И что говорит этот твой хвост подушкин? – поинтересовалась Пулька.

– Замуж зовет! Надоел он мне, я трубку бросила.

– Ну и правильно сделала!

– Ой! Что-то мне нехорошо! Сейчас, кажется, что-то произойдет! Конфуз! Какой конфуз! – воскликнул Сержик, и из его живота послышалось громкое урчание. Он сорвался со стула и умчался в неизвестном направлении.

– Я тоже, пожалуй, пройдусь. – И Мстислав Ярославович удалился.

– Я, как бы, сейчас приду, типа, – промямлил Алик и исчез.

– Куда это они все убежали? Я не понимаю, не понимаю ничего! – возмущалась Адочка. И тут я заметила, что Пулька давится от смеха.

– Нехорошо ему! Ха! Конечно, жрать-то столько! Четыре тарелки пельменей слопать! – осуждающе проговорила Огурцова, доедая вторую порцию мятой картошки.

– Ты за собой лучше следи! – заступилась Икки за своего кавалера.

– А что мне за собой-то смотреть?! Я и должна за троих есть!

– Нет, а куда они все убежали? Я все-таки не понимаю! Встали все и убежали! – не унималась кузина.

– И правда, все втроем ушли! – Мне тоже это показалось несколько странным.

– Зато у нас появилась возможность поговорить. У нас есть полчаса, – вдруг выдала Пулька. – Ну что вы на меня уставились! Я подсыпала им в рюмки слабительное нового поколения. Мне Серапионович как-то дал. Оно приводит к полному очищению желудка. Полчаса как минимум в уборной проторчат! Ада, а ты нам ничего не хочешь рассказать?

– Да! Мы все сгораем от любопытства!

– А что? Что? Форма будет через неделю готова, но отдам я ее только через месяц. Через месяц только отдам! Потому что у меня выставка! Выставка у меня! Вот приглашения! – И она каждой из нас протянула пригласительный билет, на котором было напечатано:

– Ну-ка рассказывай, где ты своего Славовича подцепила! – приказала Огурцова и впилась в кузину взглядом.

– Ничего я его не цепляла! Сам пристал! Я мою пол в магазине, задницу отклячила и мою! Он об меня споткнулся! Простите! Извините! Как это возможно, чтобы такая очаровательная девушка уборщицей работала! А мне, говорю, удобно, потому что никакая я не уборщица, а модельер! С 9 до 12 поработаю, и иду себе спокойно домой до 19.00 моделировать, и зарплата капает, и стаж идет. А у меня в этом доме контора – я недвижимостью торгую, у меня сегодня секретарь заболел, пришлось самому за лимонами идти. Как вас зовут? О! Какое чудесное, редкое имя! А меня Мстислав! Давайте встретимся. Встретились. Раз. Два. Три. На четвертый – предложил спонсировать мою выставку, а на пятый сказал, что я слишком способный модельер, чтоб закапывать талант в овощном магазине. Увольняйся и выходи за меня замуж! Я уволилась, а замуж что-то не хочется! Не хочется что-то замуж!

– Ты что, дурочка?! Такой мужик шикарный, а ты нос воротишь! – горячо проговорила Икки.

– Да Фроденьке он не очень-то нравится. Она все порывается его за пятку укусить! Привыкла девочка, что мы все вдвоем да вдвоем! – сказала кузина тоном заботливой матери.

– Адочка, ты что, так и собираешься всю жизнь с собаками прожить? – Я даже рассердилась.

– А может, он женат и у него трое детей! – как-то нараспев предположила Пулька.

– Нет, нет, нет! – запротестовала сестрица. – Меня в этих делах не проведешь! Он когда в душ ходил, я у него и паспорт проверила, и все документы, и телефоны даже переписала, какие надо, а потом позвонила по этим телефонам и все разузнала. Разузнала все! Не женат, детей нет, дом в Подмосковье и трехкомнатная квартира в Москве.

– Так что ж тебе еще надо? Выставку-то он, наверное, устроил? И материал на форму для аптеки тоже оплатил, ведь так? – я негодовала, потому что знала – кузине, может, больше никогда не представится подобного случая.

– Что ж я теперь, должна ему ноги мыть и воду пить? Ноги мыть и воду пить? Да?

– При чем тут ноги с водой? Нужно выйти за него замуж, вот и все, – смягчилась Пулька, после того как узнала, что Мстислав Ярославович не женат и детей у него не имеется. – Взять хотя бы Икки! Она, чтоб замуж выскочить, вон с какой образиной встречается! Ты меня, конечно, извини, Иккусик.

– Кто бы говорил! – взорвалась заведующая единственной проктологической аптекой Москвы. – Лучше посмотри, с кем ты встречаешься! Скоро совсем на младенцев перейдешь! Этому твоему Алику, поди, и восемнадцати нет еще.

– Во-во! – поддержала Икки Огурцова с набитым ртом.

– Между прочим, не такой уж этот Алик тихоня, каким хочет казаться. Сам завалил меня вчера в ординаторской на столе! К тому же он не мальчик – ему 23 года!

– И ты его к себе повезешь сегодня? – спросила Анжелка.

– Он не чемодан, чтобы его взять да повезти куда-нибудь! Сам напросился! А мамаша позавчера в Кишковерзстск с Протычкиным укатила. Слушайте! У них, по-моему, роман! Маманя так уж расфуфыривалась в дорогу, так расфуфыривалась – даже моей помадой губы намазала, а ведь никогда косметикой не пользовалась! Бедный папочка – ютится в каморке сторожа, а она с жуковедом в двухместном купе трясется!

Потом я рассказала подругам удивительную историю о том, как к родительнице моей прискакал рыцарь в железном шлеме с рожками на лошади Пржевальского.

– Все равно рыцарь, – с невыразимой печалью в голосе проговорила Икки. – А мне каракатица какая-то досталась! Ты права, Пуль! Что ж я, не вижу, с кем встречаюсь?! Думаешь, я ослепла? Все это от безысходности!