— Иди к черту! — задыхаясь, прошептала Джулия.

— Я и так уже там, — прошептал Зак, приоткрывая языком ее губы, в то время как его бедра плотно прижались к бедрам Джулии, чтобы она могла в полной мере ощутить, как он ее хочет. — Ну скажи, что хочешь меня, — попросил он.

Ощущение близости его возбужденного тела и настойчивых поцелуев оказалось гораздо сильнее, чем Джулия могла вынести. Ее собственное тело начало дрожать от с трудом сдерживаемого, мучительного желания, а ответ походил скорее на отчаянный всхлип:

— Я хочу тебя…

В то же самое мгновение он вошел в нее и, быстро работая бедрами, довел до оргазма за считанные секунды… По телу Джулии еще продолжали пробегать волны дрожи, а Зак уже вышел из нее, небрежно высвободился из ее объятий и встал.

— Как я и предполагал, на это ушло ровно три минуты, — сообщил он и решительно захлопнул за собой дверь.

Джулия оцепенела. Но не от холода, а от сознания того, что Зак действительно смог доказать свою точку зрения таким омерзительным способом. Чувствуя себя полностью разбитой и эмоционально, и физически, она свернулась клубком и натянула на себя одеяло, сползшее на пол. Но глаза ее были сухи. В этот момент Джулия поклялась самой себе, что больше не прольет из-за него ни единой слезинки. Никогда.


Зак сидел в кресле перед камином, уронив голову на руки, и изо всех сил старался ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Он сделал именно то, что собирался сделать, и даже больше; он доказал и ей, и самому себе, что абсолютно в ней не нуждается, даже в сексуальном плане. Он также доказал ей, что ему совершенно безразлично то, что утром она собирается уехать отсюда.

Он весьма эффективно добился именно того, к чему стремился. И еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким опустошенным. Никогда в жизни ему еще не было так стыдно за себя.

Конечно, после сегодняшней ночи у Джулии не останется никаких иллюзий в отношении него. Она его окончательно возненавидит и будет совершенно права. Но еще больше он ненавидел себя сам. Он презирал себя за то, что сделал с ней, а также за совершенно непонятную и незнакомую ему прежде слабость, из-за которой ему хотелось немедленно же отправиться в спальню Джулии и умолять ее о прощении. Выпрямившись в кресле, он взглянул на постель, в которой они вместе провели столько счастливых минут, и понял, что не сможет там спать в одиночестве. Особенно зная о том, что она тоже без сна лежит в соседней комнате и ненавидит его.

Глава 39

Когда на рассвете Джулия выбралась из постели, ключи от «блейзера» лежали на туалетном столике, а во всем огромном доме царила жуткая тишина. Мучения и боль прошлой ночи уступили место какому-то тупому безразличию, и Джулия двигалась чисто автоматически, даже не отдавая себе отчета в собственных действиях. Единственное, чего ей хотелось, — это поскорее выбраться отсюда и никогда, ни при каких обстоятельствах не думать и не вспоминать о том, что здесь произошло. Забыть обо всем. Забыть о том, что она вообще когда-то встретила Захария Бенедикта и была настолько глупа, что влюбилась в него. Если любовь делает человека уязвимым и легкоранимым, то упаси Господи еще раз влюбиться в кого-нибудь. Достав из стенного шкафа нейлоновый мешок, Джулия наскоро побросала туда свои вещи и направилась к выходу.

На пороге она ненадолго остановилась и обвела прощальным взглядом спальню, чтобы удостовериться, что ничего не забыла. Выключив свет, Джулия беззвучно повернула дверную ручку и шагнула в полумрак гостиной, но тотчас же застыла как вкопанная. Сердце бешено стучало в груди — у окна, спиной к ней, засунув левую руку в карман брюк, стоял Зак. Заставив себя отвести взгляд от этого призрачного силуэта, Джулия повернулась и на цыпочках направилась к входной двери. Но не успела она сделать и двух шагов, как раздался знакомый голос:

— Список всех, кто был на съемочной площадке в день убийства, лежит на кофейном столике.

Игнорируя комок, внезапно подступивший к горлу, и мысль о том, что он в конечном счете все-таки уступил, Джулия заставила себя двигаться вперед, не оглядываясь.

— Пожалуйста, — еще раз раздался сзади хриплый, умоляющий голос, — прошу тебя, не уходи.

В голосе Зака прозвучала такая отчаянная мольба, что сердце Джулии сжалось от боли, но уязвленная гордость по-прежнему не позволяла остановиться. Надо быть последней дурой, чтобы остаться здесь после того, что произошло вчера.

Она уже взялась за ручку входной двери, когда снова раздался хриплый от напряжения и внутреннего страдания голос. Но на этот раз он звучал гораздо ближе, почти за самой ее спиной:

— Джулия, умоляю тебя, не уходи!

Не в силах сделать над собой последнее усилие и открыть дверь, Джулия прислонилась к ней лбом. Нейлоновый мешок выскользнул из рук и упал на пол. Плечи сотрясались от беззвучных рыданий, а ничем не сдерживаемые слезы ручьем текли по щекам. Она плакала от стыда за собственное безволие и от страха. Джулия теперь по-настоящему боялась этой любви, перед которой была абсолютно бессильна. Зак развернул ее и крепко притянул к груди.

— Прости меня, — отчаянно шептал он, тщетно пытаясь хоть немного успокоить Джулию. Но единственное, что он мог сделать, — это лишь еще крепче прижать ее к себе. — Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста.

— Как ты мог так поступить со мной! — рыдала Джулия. — Как ты мог!

Сглотнув застрявший в горле ком, Зак приподнял к себе ее заплаканное лицо и сказал:

— Я сделал это, потому что ты назвала меня трусом и убийцей. Я просто не смог этого выдержать… По крайней мере от тебя. И кроме того, потому что я действительно являюсь бессердечным мерзавцем. В этом ты была совершенно права.

— Ты действительно самый настоящий бессердечный мерзавец, — захлебываясь слезами, согласилась Джулия, — но самое ужасное заключается в том, что я все равно тебя люблю!

Зак снова прижал ее лицо к своей груди и в зародыше подавил порыв ответить именно теми словами, которые Джулия хотела слышать. Теми, которые он хотел ей сказать. Вместо этого он прижал ее покрепче и начал нежно целовать гладкий лоб и щеки. Он вдыхал аромат ее волос и позволил себе полностью отдаться на волю тех чувств, которые пробуждала в нем Джулия. Чувств, совершенно новых и не знакомых для него. В тридцать пять лет он наконец-то узнал, что значит быть любимым просто так, совершенно бескорыстно… быть любимым тогда, когда у него не осталось ничего, что бы он мог предложить взамен, — ни славы, ни даже элементарной респектабельности… быть любимым женщиной удивительного мужества, способной на еще более удивительную преданность. Теперь он понимал это так же отчетливо, как и то, что если он признается ей в своих истинных чувствах, то она будет ждать еще долгие годы после того, как он исчезнет. И тем не менее Зак не мог полностью проигнорировать ее признание.

Потершись щекой о ее волосы, он ласково сказал то, что, по его мнению, полностью соответствовало истине:

— Я не заслуживаю этого, дорогая.

— Я знаю, — охотно согласилась с ним Джулия. В ее глазах по-прежнему стояли слезы, но в голосе ужо появились прежние задорные нотки. Она постаралась не зацикливаться на том, что Зак так и не ответил на ее признание. В конце концов, она слышала неподдельное страдание в его голосе, когда он просил ее остаться. Она слышала, как сильно забилось его сердце после ее слов. Чего же ей еще нужно? Разве этого не достаточно? Джулия закрыла глаза, чувствуя, как длинные пальцы Зака нежно гладят ее затылок. Но когда он заговорил, его голос показался ей невероятно усталым:

— Как насчет того, чтобы вернуться в постель и отложить обсуждение убийства хотя бы на пару часов, пока я немного посплю? Я всю ночь не сомкнул глаз.

Джулия согласно кивнула и вместе с ним вошла в спальню, которую уже не чаяла увидеть.

Зак заснул почти мгновенно, положив голову ей на грудь и продолжая по-прежнему крепко обнимать ее.

Джулия лежала без сна, всматриваясь в его лицо, и перебирала пальцами неожиданно нежные волосы на виске. Сон не смягчил суровых черт Зака, и Джулия невольно подумала о том, что даже в забытьи он не обретает настоящего покоя. Его брови были густыми и темными, а прямые ресницы казались почти черными. Джулия немного подвинулась, чтобы устроиться поудобнее, и тотчас почувствовала, как напряглись его руки, крепче прижимая ее. Даже во сне Зак, судя по всему, боялся, что она все-таки покинет его. Этот бессознательный жест вызвал у Джулии невольную улыбку. Зак опасался совершенно напрасно. У нее не было ни малейшего желания улизнуть отсюда.

В памяти Джулии неожиданно всплыли знаменитые шекспировские строки: «Весь мир — театр, и люди в нем — актеры». И каждый должен играть свою роль. С тех пор как Джулия закончила колледж, ее не покидало странное чувство, что она пока еще стоит за кулисами и ждет своего выхода, чтобы кто-нибудь подсказал ей, какую именно роль предстоит сыграть в этой жизни Джулии Мэтисон. Вспомнив об этом сейчас, Джулия глубоко вздохнула и невесело улыбнулась собственным мыслям. Теперь она наконец поняла, чего именно ждала все эти годы, для чего была создана и предназначена. Несмотря на искреннее стремление стать воплощением благопристойности и образцом для подражания, все ее старания пошли прахом, как только дело коснулось любви. Она тотчас же забыла все свои благие устремления и влюбилась в человека отверженного, бесстрашного, циничного, сурового изгоя, который чем-то напоминал ей тех мальчишек, рядом с которыми прошло ее детство в трущобах Чикаго. С одной стороны, любовь к нему будила в ней чисто материнские чувства, и она ощущала себя очень сильной и мудрой. С другой — та же любовь заставляла ее чувствовать себя беспомощной, хрупкой, во всем зависимой от него.

Более того, ей нравилось испытывать все эти чувства, даже самые мучительные из них.

Будущее представлялось совершенно неведомой тропой, полной опасностей и всеобщего осуждения. И в то же время Джулия чувствовала себя в полном ладу с самой собой и со всей Вселенной.