Джулия смотрела, как вода капает на шикарный ковер и, наверное, может испортить его, но она не могла смириться с тем, что такое прелестное создание, эта рыбка с длинными, развевающимися плавниками, будет изуродована и съедена. Но секретарша то ли действительно не замечала ее, то ли делала вид, что не замечает. Джулия подошла почти вплотную к ее стулу и, протянув вперед обе руки, громко сказала:

— Извините, пожалуйста!

Секретарша, сосредоточенно стучавшая на машинке, подпрыгнула от неожиданности и, резко обернувшись, испуганно вскрикнула, увидев перед своим носом мокрую, блестящую рыбку.

Джулия на всякий случай немного отступила назад, но упорно продолжала добиваться своего.

— Она умерла, — сказала девочка, стараясь ничем не выдать той сентиментальной жалости, которая переполняла ее, — а другие рыбки хотят ее съесть. Это гадко, и я не желаю этого видеть. Дайте мне, пожалуйста, кусок бумаги, я заверну ее, и вы сможете бросить сверток в корзину для мусора.

Оправившись от испуга, секретарша с трудом подавила улыбку, выдвинула ящик стола и достала оттуда несколько бумажных салфеток, которые и протянула Джулии.

— Может быть, ты хочешь забрать ее домой и похоронить?

Джулии очень хотелось это сделать, но ей почудилась насмешка в словах женщины, а потому она быстро завернула трупик в салфетку и протянула секретарше, пробурчав:

— Я не такая глупая, как вы думаете. Ведь это всего лишь рыбка, а не кролик или что-то в этом роде.

Доктор Фрейзер по другую сторону зеркала хмыкнул и покачал головой.

— Сдается, ей больше всего на свете хочется похоронить рыбку по всем правилам, но гордость не позволяет признать это. — Минутное умиление быстро сменилось жестким профессиональным подходом:

— А что делать с ее умственными способностями? Насколько я помню, у нее уровень семилетнего ребенка.

Доктор Уилмер презрительно фыркнула и потянулась за папкой, в которой находились результаты тестов Джулии.

— Обрати, пожалуйста, внимание на ее результаты, — улыбнувшись, сказала она. — В этом случае тесты проводились устно, и ей не нужно было читать.

Просмотрев записи, Джон Фрейзер расхохотался:

— Да у этого ребенка коэффициент умственного развития выше, чем у меня.

— Джулия вообще необычный ребенок, Джон. Я начала догадываться об этом, еще когда знакомилась с результатами тестов, но когда я встретилась с ней лицом к лицу, то убедилась в этом окончательно. Она необыкновенно эмоциональна, впечатлительна, отважна и очень остроумна. Под ее ребяческой бравадой скрываются удивительная нежность, неиссякаемый оптимизм и несгибаемая вера в добро, которую не может поколебать даже безобразная действительность. А так как она не в состоянии облегчить собственную жизнь, то старается сделать это хотя бы в отношении младших ребятишек. Причем это повторяется во всех детских домах, куда ее помещают. Она крадет для них, лжет, чтобы их выгородить, подбивает их на голодные забастовки, и они следуют за ней повсюду, куда бы она их ни повела. В свои одиннадцать лет это уже прирожденный лидер. Но чем раньше мы сможем прекратить ее робингудство, тем лучше. Потому что все эти подвиги рано или поздно приведут ее в колонию для малолетних преступников. А ведь это в данный момент даже не самая худшая из ее проблем.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что несмотря на все ее замечательные способности, самооценка девочки крайне низка, практически равна нулю. С тех пор как ее отказались удочерить, она постоянно чувствует себя нелюбимой и никому не нужной. А из-за того, что не умеет читать так же хорошо, как ее сверстники, считает себя недоразвитой и тупой. Но самое ужасное то, что сейчас она практически дошла до предела. Еще немного — и она сдастся. Пока у нее еще есть душевные силы цепляться за собственную мечту, но нить очень тонка и может оборваться в любой момент. — Голос Терри посуровел, и она отчетливо произнесла, подчеркивая каждое слово:

— А я стараюсь не допустить, чтобы огромный потенциал этой девочки, ее надежды и оптимизм были растрачены попусту. Доктор Фрейзер удивленно приподнял брови:

— Прости, Терри, что напоминаю об этом, но, по-моему, именно ты не раз подчеркивала, что в отношениях с нашими пациентами лучше обходиться без личных пристрастий.

Доктор Уилмер облокотилась о стол и улыбнулась, но если в этой улыбке и промелькнуло раскаяние, то оно было не вполне искренним.

— Понимаешь, я с легкостью придерживалась этого правила, когда моими пациентами были дети из богатых семей, которые, не получив на свое шестнадцатилетие спортивной машины за 50 000 долларов, считали, что это как-то ущемляет их интересы и унижает их достоинство. Ты сам поймешь, когда поработаешь с нами подольше и пообщаешься с такими детьми, как Джулия. Детьми, полностью зависимыми от нашей «системы» воспитательных учреждений и по какой-то причине выпавшими из этой же самой системы. Познакомившись с ними поближе, ты не сможешь спать спокойно, думая об их дальнейшей судьбе.

— Наверное, ты права, — вздохнул Джон, возвращая папку. — Но мне все равно любопытно узнать, почему ее так никто и не удочерил?

— Скорее всего, здесь имело место сочетание нескольких факторов — и не правильный выбор времени, и элементарное невезение. В досье сказано, что ее бросили прямо на улице, когда ей было всего несколько часов от роду, причем, судя по всему, она родилась на целых десять недель раньше срока.

Когда ее наконец доставили в больницу, она была в ужасном состоянии, что привело к целой куче осложнений и к тому, что до семи лет она практически постоянно болела.

Впервые Служба семьи нашла ей приемных родителей, когда Джулии было два года. Процесс удочерения был в самом разгаре и все документы уже практически готовы, но тут потенциальные родители по какой-то причине решили развестись, и вопрос о ребенке отпал сам собой. Спустя несколько недель ей подобрали еще одних приемных родителей, причем на сей раз проверка проводилась так тщательно, как это только возможно. Но теперь Джулия слегла с пневмонией, и новая пара, которая потеряла собственного ребенка как раз в таком возрасте, испугалась и отказалась от удочерения. После этого ее поместили в семейный детский дом. Предполагалось, на очень короткое время. Но несколько недель спустя сотрудник, который занимался ее судьбой, попал в серьезную аварию, получил травму и так больше и не вышел на работу. А дальше начинается то, что мы обычно называем «комедией ошибок». Папка с делом Джулии затерялась среди других дел…

— Но как такое возможно? — изумленно спросил Джон.

— Не будем судить Службу семьи слишком строго. В большинстве своем это очень самоотверженные и преданные своему делу работники. Но они всего лишь люди, а потому, учитывая объем работы, которую им приходится выполнять, и деньги, которые они за это получают, странно, как они еще умудряются делать то, что делают. Короче, в детском доме, где она жила, решили, что Служба не смогла найти ей приемных родителей из-за слабого здоровья. К тому времени, как в Службе семьи спохватились, Джулии уже было пять лет, и она вышла из того возраста, когда детей забирают наиболее охотно. Кроме того, у нее по-прежнему было очень слабое здоровье. Начались сильные приступы астмы, и получилось так, что в первые два года учебы она очень много пропускала по болезни. Но учителя исправно переводили ее из класса в класс, потому что она была «такой славной девочкой». В новом семейном детском доме, кроме нее, было еще трое детей-инвалидов, которые требовали очень много внимания, и потому никто вовремя не заметил, что Джулия безнадежно отстала от своих сверстников. К четвертому классу Джулия и сама начала остро чувствовать свою неполноценность. Она стала притворяться больной, чтобы почаще оставаться дома. Когда же взрослые раскусили эту хитрость и заставили ее ходить в школу, то Джулия, стремившаяся любой ценой избежать того места, где она особенно остро ощущала собственную «дефективность», начала при каждой возможности прогуливать занятия и болтаться по улицам в компании своих сверстников. А так как она необычайно сообразительна, энергична и бесстрашна, то быстро научилась тому, как половчее стянуть что-нибудь в магазине и не быть при этом пойманной не только за воровство, но и за прогулы.

Остальное тебе известно. Однажды ее все-таки поймали и отправили в Ла-Салль, где собирают всех детей, которые в чем-то серьезно провинились и не прижились в системе государственной опеки. А несколько месяцев назад ее арестовали, причем несправедливо, вместе с группой подростков, которые демонстрировали ей свои таланты по угону машин. — Терри рассмеялась, как будто вспомнив о чем-то очень смешном, и продолжала:

— Джулия просто стояла в сторонке и завороженно наблюдала. Но самое смешное то, что при желании она и сама могла бы это сделать. Она сообщила мне об этом во время нашей последней встречи и даже предложила устроить небольшую демонстрацию. Представляешь, эта крохотная девчушка с огромными невинными глазами действительно может завести твою машину без всякого ключа! Хотя она никогда не станет ее красть. Как я уже сказала, Джулия крадет только то, что может пригодиться детям в Ла-Салле.

Многозначительно ухмыльнувшись, Фрейзер кивнул в сторону приемной:

— Как ты думаешь, им смогут пригодиться красный карандаш, шариковая ручка и пригоршня карамелек?

— Что?

— Пока ты мне рассказывала о ее судьбе, твоя драгоценная пациентка ухитрилась незаметно все это стащить.

— О Боже! — воскликнула доктор Уилмер, но в ее голосе не прозвучало искренней озабоченности.

— С ее талантами она спокойно могла бы работать фокусником, — добавил Фрейзер с невольным восхищением. — Знаешь, на твоем месте я бы вмешался, не дожидаясь, пока она придумает способ, как протащить в дверь аквариум. Я уверен, что детям в Ла-Салле очень бы понравились экзотические тропические рыбки.

Тереза Уилмер взглянула на часы и сказала:

— Мэтисоны должны позвонить с минуты на минуту и сообщить, когда они будут готовы принять ее. Я хочу встретить Джулию во всеоружии. — Интерком на столе ожил.