«Значит, жива! Неужели я спасена?» — думала Кристина, и хотя каждый шаг давался с трудом, неожиданное освобождение переполняло ее радостью. Наверно, так чувствует себя на эшафоте смертник, услышав о помиловании. Она даже не удивилась, увидев свой «фиат». Квази, толкнув ее на заднее сиденье, сел за руль.

— Там твои туфли и шуба. Завернись-ка получше, нам ни к чему лишний шум… А теперь — пей! — Не оборачиваясь, он протянул ей откупоренную бутылку виски.

— Не надо… — взмолилась Кристина.

Квази затормозил и, подсев к девушке, влил ей в горло обжигающую разбитые губы жидкость. Очень скоро в голове Кристины зашумело, мысли разлетелись и боль отступила. Сквозь дремоту она слышала, как Квази шутливо объяснил портье:

— Маленько перегрузилась куколка. В какой номер доставить эту синьорину? — И, получив ключи от комнаты Кристины, чуть ли не волоком поднял ее на второй этаж.

Бросив девушку на диван, довольно расправил плечи:

— Запомнила? Все запомнила? А теперь забудь. Одно слово кому-нибудь, и останешься без языка. Это в прямом смысле.

Он вышел, щелкнув замком. Кристина погрузилась в сон. Самый тяжелый и страшный, какой только можно было вообразить. Ей снилось, что она распростерта на каменном полу страшной комнаты, под стопудовой глыбой Бронзато-Потрошителя, а чьи-то глумливые голоса шепчут со всех сторон: «Ты никогда не выйдешь отсюда, никогда…» — «Никогда, никогда…» вторит эхо, заблудившееся в дебрях искореженного металла.

12

Все последующие дни Кристина не переставала думать о случившемся. От мрачных мыслей, одолевающих и днем и ночью, раскалывалась голова, мучая неразрешимыми вопросами. Кто и когда втянул ее в эту опасную, жестокую игру? Возможно, история брала свое начало от Эдика-Бороды, а может, и от Надин-Белоснежки, устроившей своей приятельнице стремительный взлет в «высшее общество». Очевидно, что «мисс Карат» понадобилась только для того, чтобы вывезти из России вместе с подаренными ей стекляшками этот чертов камень. В то время как Руффо Строцци демонстрировал чиновникам аэропорта кучу бумаг, сопровождавших визит в Италию русской девушки, она смущенно топталась рядом, держа в руках свой чемоданчик. А в нем среди косметики и побрякушек, разноцветных стразов и сусального золота притаился «Голубой принц».

Затем следовала цепь странных совпадений: внезапная кончина Строцци, приглашение Элмера поработать в массовке, дружба с Антонелли, встреча с Сантой. Но самое удивительное то, что женой Вествуда стала Рита — законная владелица переправленного Кристиной бриллианта!

…Закутавшись до глаз теплым шарфом, Кристина в раздумье бродила по праздничному Риму. В этот день, предшествующий светлой рождественской ночи, город охватила невероятная горячка: одни торопились заработать деньги, другие — их потратить. Мириады разноцветных огней освещали площади, скверы, здания. Потоки сверкающей, грохочущей, бегущей, поющей рекламы обрушивались со всех сторон, от больших универмагов и крошечных магазинчиков, от многочисленных базарчиков, ресторанов, кафе и просто уличных торговцев, наряженных в карнавальные костюмы, вооруженных хлопушками, бенгальскими огнями. Несколько Санта-Клаусов, собрав толпу, пытались просто распродать по дешевке залежавшийся шампунь, а подростки предлагали все что угодно — от музыкальных дисков до сигарет «с травкой». Кристине казалось, что в этой шумной, возбужденной толчее кружат, ухмыляясь под масками, все действующие лица этого загадочного спектакля, включая бесшабашную Бэ-Бэ и гиганта Рино. Вот громогласно захохотала вслед Кристине огромная синьора, одетая цыганкой, а полуобнаженный мулат, глотающий шпаги на перекрестке, заглянул через головы зевак прямо на нее страшными выпученными глазами.

Сжавшись от ужаса, Кристина поспешно свернула на тихую улицу, в конце которой возвышался католический собор. По мере того как приближалась к нему Кристина, не отрывая взгляда от узких, светящихся цветными витражами окон, собор из белого камня с уходящим в небо, позеленевшим от влаги, остроконечным шпилем, казалось, все выше поднимал над крышами домов свой золотой крест.

Девушка вошла внутрь, ступив под высокий свод в особый воздух, розоватый от горящих свечей, напоенный запахом воска, ладана и белых лилий, стоящих в больших серябряных вазах. Здесь все уже было готово к праздничной службе. Два монаха поправляли белые крахмальные кружева, украсившие каменные постаменты статуй, опрыскивали водой цветы, только что расставленные возле алтаря.

Кристина никогда не задумывалась о вере. В школе во времена атеизма ей нравилось носить нательный крестик, виднеющийся под форменной блузкой, — бабушка призналась, что в детстве крестила внучку якобы без ведения родителей. А потом, уже после перестройки, поднявшей волну моды на церковные ритуалы и атрибуты, Кристина пару раз побывала в церкви на бракосочетании своих подружек. Церемония венчания вначале глубоко тронула ее, так, что было неловко за навернувшиеся слезы, но потом измучила затянутостью и непонятностью. Празднично облаченный священник что-то упорно бубнил по-старославянски, нисколько не заботясь о том, чтобы его слова запали в душу «бракосочетающихся». Они и не запали — все, кто переженился после школы, на памяти Кристины, вскоре развелись. Так и осталось в ее душе чувство неопределенности в отношении к вере и церкви да смутная обида на несостоявшуюся, возможно, очень важную встречу.

Сейчас в пустом католическом соборе она с волнением перекрестилась на икону Божьей Матери, увитую гирляндами белых хризантем. Толстый малыш на руках мадонны смотрел перед собой строгими, взрослыми глазами.

«А у меня сегодня именины! День рождения моего Небесного покровителя, самого главного среди святых», — с гордостью подумала вдруг Кристина и присела на скамью у входа. Служка, раскладывавший на ряды длинных парт пухлые томики церковных гимнов, что-то пробормотал, проходя мимо посетительницы. Кристина вздрогнула от неожиданности, услышав свое имя, но тут же сообразила и ответила тем же «Ave Christus». В этот момент ей показалось, что она отнюдь не одинока — кто-то, самый Высший и Главный, любит и прощает ее. Тот, кто обронил на ее ладонь пятипалый листок, кто спас от озверевшего громилы и теперь, посылая теплые, сладкие слезы, ждал от нее какого-то ответа. «Я непременно буду венчаться в соборе. Я стану сильной и доброй и обязательно, несмотря ни на что, буду счастливой», — решила она, почувствовав с облегчением, что именно ради этого просветления души теплятся огоньки свечей, благоухают лилии и взирает на нее мудрый мальчик на руках Девы Марии.

Выйдя из храма, Кристина уже знала, что должна сделать: позвонить Элмеру и попросить прощения за свою злую выходку. Позвонить домой, сообщить о приезде и поздравить с праздником, а потом — порадовать семейство Коруччи решением провести с ними праздничную ночь.

Уличные телефоны в Риме, как правило, работают исправно, но сегодня почти все были заняты. Найдя свободный автомат, Кристина на секунду задумалась и набрала московский код. Мать вроде обрадовалась, узнав о скором возвращении дочери, но настороженно спросила:

— А почему так неожиданно? У тебя неприятности?

Заверив, что все в порядке, Кристина приступила к праздничным поздравлениям.

— Ты что, Новый год через неделю! — удивилась, как видно, оторванная от чего-то важного, Алла Владимировна. — Ах, Рождество! Так это католическое. У нас все тихо.

— А здесь все сверкает и гремит. Слышишь? Тут проходит оркестр каких-то гномов. Наверно, дети из музыкальной студии.

— Рада, что у тебя там праздник. Повеселись и за нас, — попросила мать с заметной иронией, словно находилась не в столице огромного государства, а в магаданской тюрьме.

У Элмера после шестого сигнала подключился автоответчик и веселый голос Риты сообщил: «Мы проводим праздник у друзей. Если хотите сказать что-то важное, пожалуйста, не сдерживайтесь. Мы с радостью примем ваши поздравления». У нее явно было хорошее настроение — еще бы! Записала этот текст, собираясь в гости с обожаемым мужем, предполагая, сколько праздничных телефонных поздравлений получит сегодня их автоответчик.

Кристина хотела нажать на рычаг, но вместо этого крепко вцепилась в трубку: «Элмер, это Кристина. Сегодня праздник, и я хочу, чтобы ты понял меня и простил. Ты и Рита. Я от всей души желаю вам счастья!» Уфф! Завтра он услышит эту запись и, вероятно, досадливо поморщится. Конец, завершающая точка «блистательного» романа, вернее — наивного самообмана.

Ненси Коруччи, услышав голос Кристины, без предисловий заявила:

— Приезжай скорее, мы ждем! Перестань, мне некогда уговаривать — я священнодействую с индейкой. И нашим рыцарям нужна дама.

Кристина накупила подарков мальчикам — Биму и Бому. Так они звали себя, подражая клоунской паре, да еще потому, что маленький был шустрый и темно-рыжий, унаследовав от матери полноту и неиссякаемый аппетит, а старший — темноволосый и задумчивый худышка, тратящий карманные деньги на компьютерные игры.

В начале девятого Кристина заехала к себе переодеться — нельзя же отмечать такой праздник в свитере и джинсах. В шкафу висело ни разу не надетое красное платье. Соблазнившись необычно насыщенным глубоким оттенком панбархата, Кристина приобрела его для особо торжественных случаев, когда шеф агентства сообщил ей, что после стажировки он намерен пролонгировать ее контракт на более выгодных условиях. Ее ждала хорошая работа и приличная зарплата. Но после скандала во дворце Тинтури синьорина Ларина, ссылаясь на необходимость возвращения в Москву, от предложения отказалась. Кристина боялась последствий бурной сцены с Вествудом, случившейся на глазах самой что ни на есть жадной до сенсаций публики. Однако скандал заглох, имя Лариной не трепали в светской хронике — сработала «защитная реакция» Элмера, имевшего опыт перекрытия неугодной информации. Но необходимость в отъезде не отпала. Причины, еще более серьезные, заставляли Кристину торопиться с отъездом.