— Убийство не входит в наши планы, — остановил Бэ-Бэ Стефано и открыл огромную коробку, лежавшую на диване. — Оставь свою накидку, девочка. Эти меха как раз для твоих нежных плечиков. Между прочим, русская серебристая лиса. — Антонелли накинул на плечи Кристины нежный, пушистый палантин, пахнущий не дубленой кожей, как это положено в московских магазинах «Меха», а чем-то изысканно-пряным. Богатством, наверное.

— Я… я не могу… Это очень дорого, — испугалась Кристина.

— В счет приданого, девочка. И потом — ведь я до противного богат, могу доставить себе маленькое удовольствие. — Антонелли с гордой улыбкой подвел Кристину к большому венецианскому зеркалу. — С такими спутницами меня просто не смогут не заметить!


Несмотря на обилие автомобилей, толчею любопытных и полицейский кордон, окружавший вход во дворец, Кристина сразу заметила автобус с эмблемой телестудии и похолодела. Она надеялась, что Вествуд не будет снимать празднество, что его заменит кто-то другой и разговор не состоится. Но русая голова Элмера маячила над толпой телегруппы, выгружавшей оборудование, и уж совсем не сложно было угадать, что приземистая фигура рядом с ним в темно-лиловом костюме принадлежит Рите.

Собираясь на бал, Кристина решила, что разговора с Элмером не будет. Она лишь покажется ему во всем блеске и исчезнет, как Золушка, в самый разгар веселья. Однако Бэ-Бэ тоже заметила Вествуда и толкнула подругу:

— Ну, все участники представления на месте. Кажется, нам предстоит стать свидетелями знаменательного события. Ты наточила коготки?

— Перестань накалять страсти, Бэ-Бэ. Девочка и так дрожит. — Взяв спутниц под руки, Антонелли направился по ковровой дорожке к распахнутым дверям дворца.

Они шли по ярко освещенному коридору мимо шеренг фоторепортеров и теснившейся за ними толпы любопытных, с завистью и восхищением наблюдавших феерическое зрелище. Пара метров, а на самом деле — непреодолимая пропасть разделяла тех, кто, вынырнув из роскошного автомобиля, направлялся в сияющие недра праздничного дворца, и прохожих, случайно заглянувших за приоткрывшиеся дверцы сказочной жизни высшего общества.

Кристина заметила в толпе озябшую девушку, уткнувшую покрасневший нос в воротник дешевой куртки. Ее восторженно блестевшие глаза впились в проходящую красавицу, в ее платье, небрежно накинутые меха, искрящиеся капельками специального лака разметанные волосы. Вот так, на обочине сияющего потока, стояла Тинка, пожирая взглядом чужое великолепие. Чужое. Платье, меха, да и вся эта роль — чужие. Где-нибудь в московской библиотеке просиживает потертые джинсы ее законный суженый — очкастый паренек «из интеллигентной семьи»…

Сознание ворованного, случайного счастья еще больше будоражило Кристину. Да плевала бы она на великосветские сборища, родись в одной из роскошных вилл этого города. Не многим веселее, наверно, чем школьные дискотеки. Если привыкнуть. А привыкнуть просто невозможно. В банкетном зале все сияет от пышных гирлянд серебряного и золотого «дождя», от игры света, превращенного умельцами в волшебные переливы северного сияния. Будто расплавленные изумруды, сапфиры, рубины насыщают воздух радужным мерцанием, бурлят в пенящихся струях небольших фонтанов, окрашивают все вокруг феерической радостью детской сказки. А цветов, бриллиантов, великолепных нарядов!..

Превратившись в наблюдательницу, Кристина старалась запомнить все, чтобы потом «вешать лапшу на уши» московским знакомым. Жаль только — никто не поверит, да и кому это вообще интересно, — как говорят, в чужом пиру похмелье… Ну, улыбнулся и поцеловал руку синьорине Лариной мэр Рима, ну, отвесил ей комплимент сам хозяин дворца, ну, провожали ее восхищенными взглядами графы, парламентарии, художники, банкиры… И что? Суета сует… Исчезающая, как мираж, блестящая шелуха…

— Ты, детка, имеешь сегодня колоссальный успех. Я только и успеваю объяснять, что ты моя гостья из России, работающая в Риме фотомоделью. Бьюсь об заклад, что танцоры просто не дадут тебе ни минуты отдыха.

— Танцоры? — Кристина не сразу сообразила, что речь идет о развлечениях после ужина. Ведь она попала на бал!

— Ты очень рассеянна. Спящая красавица. Не волнуйся, я подмечаю всех, кто положил на тебя глаз. В случае неудачи с Вествудом мы толкнем тебя в объятия вон того красавчика, что смотрит сюда. — Бэ-Бэ, очаровательно улыбаясь из-за веера, кивнула высокому брюнету в монокле. — Несколько экстравагантен, но зато именит, как черт, и, кажется, богат. Если не делает вид, пройдоха.

— Не пойдет. Мне больше по душе мэр.

— Хороший вкус, но, увы, он занят. У него трое детей, двое внуков и, кажется, четыре любовницы. Кроме того, он очень верный муж и, кажется, импотент.

— А грустный певец, тот, что похож на Пьеро?

— Гомик. И зануда. Строит из себя скорбного недотрогу, да так и высматривает среди толстосумов, кто бы его трахнул.

— Небогатый выбор для ищущей большого чувства девушки! — вздохнула Кристина. Она пыталась шутить, чувствуя, как от самого присутствия Элмера где-то рядом, в шумной толпе, у нее начинают леденеть пальцы, а в душе пронзительной сиреной завывает тревога.

…Столик Антонелли оказался на почетном месте, недалеко от эстрады. Кристина имела возможность наблюдать, как ловко перехватывает Вествуд покидающих сцену знаменитостей, чтобы перекинуться парой слов перед камерой.

— Добрый вечер, Стефано, и дорогие синьорины! Разрешите, я подсяду к вам на минуту, после того как отсниму бомонд? Да, кстати, Кристина, ты сегодня настолько блистательна, что я просто не могу пропустить эффектные кадры. — Элмер подозвал оператора, и не успела девушка моргнуть глазом, как оказалась под внимательным оком камеры. — А вот и наша восходящая звезда из Москвы. Стремительная карьера не случайность для Кристины Лариной. Взгляните сами, и вы убедитесь, что слухи о красоте русских девушек не преувеличены. — Элмер обратился к зардевшейся от неожиданности Кристине: — Вы уже несколько месяцев живете в Италии. Что вам понравилось у нас больше всего?

Она недоуменно пожала плечами, ни секунды не задумываясь над столь очевидным ответом:

— Рим, конечно, Рим!

— Я думаю, многие узнали цитату из знаменитого американского фильма «Римские каникулы», — обрадовался Элмер. — Ну, что же, слова принцессы, сыгранной блистательной Одри Хепберн, стали поистине формулой любви наших гостей к «вечному городу».

Кристина не вникала в треп Элмера. Она знала, что из отснятого на балу сохраняются мизерные лоскуты, а она скорее всего вообще исчезнет из этого репортажа.

— Дорогой, мы ждем тебя после завершения трудового дежурства. Хотелось бы кое с чем тебя поздравить, — ехидно напомнила Бэ-Бэ убегающему к новым собеседникам Элмеру.

Когда заиграл оркестр и пары потянулись в освещенный круг, у Кристины действительно не было отбоя от кавалеров. Она не запоминала их лица, титулы, имена. Она просто неслась по волнам музыки, чувствуя, как кружится голова от волнения и шампанского.

В этот вечер она выпила непривычно много — нельзя было пропускать тосты Стефано и его друзей. Настроение резко поднялось, и в какой-то момент, пошатнувшись в объятиях очередного кавалера, Кристина поняла, что невероятно пьяна.

— Тебе достаточно, девочка, — остановил ее руку с бокалом Стефано. — Перекинемся парой слов с Элмером — и домой. Ведь ты не станешь сегодня затевать с ним эту беседу?

— Напротив. Сегодня или никогда. Мне кажется, сегодня — мой день, и этот парень мне очень нравится. — Кристина призывно смотрела на стоявшего поблизости со своей съемочной группой Элмера.

Черт с ней, с любовью, она хотела просто повторить ту ночь. И разрушить легенду о ледяной деве. «Он запомнит меня получше, чем французскую нимфоманку Сьюзи», — думала она с пьяной самоуверенностью.

Выйдя из-за стола, Кристина подошла к компании телевизионщиков и, слегка отстранив Риту, потянула Элмера за руку:

— Прошу тебя, один танец с «восходящей звездой».

— Извини, дорогая. — Он слегка обнял за плечи Риту и пошел за Кристиной в светящийся круг.

— Да ты сегодня «тепленькая». Наваливайся на меня, не стесняйся. А то сломаешь каблук. — Он крепко прижал ее к себе.

Его одеколон, его сигареты, его руки! Шлюзы распахнулись — поток радости и желания смыл все преграды, Кристина прильнула к широкому плечу, тепло дыша полураскрытыми губами в шею:

— Я хочу тебя. Сейчас же. Сегодня.

Ему, казалось, передалось ее волнение:

— Прекрати. Я не каменный, все заметят. Не могу огорчать Риту.

— При чем здесь она? Тебе нужны деньги? Стефано дает мне приданое. Он хочет, чтобы мы были счастливы.

— Не говори глупости! — взорвался Элмер. — Я люблю эту женщину. — В голосе Элмера была внушительная вескость.

— Нет, не любишь. Ты не умеешь любить. Ты можешь только хотеть. А хочешь сейчас меня! — завопила Кристина и, оттолкнув от себя Элмера, показала на его вздувшиеся в паху брюки.

Танцующие останавливались, чтобы понаблюдать забавную сцену.

— Ты пьяна. Я отведу тебя в машину, — прошипел Элмер, железной хваткой обняв ее за талию и потащив к столику Стефано.

Но Кристине удалось вывернуться.

— Врешь, врешь, все врешь!

Она еще продолжала что-то кричать, но Бэ-Бэ, подхватив ее под руку, резко ударила по щеке:

— Прекрати. Замолчи. Успокойся. — Взгляд у нее был жесткий, а руки сильные, как у борца. — Я провожу малышку в туалет. Мы приведем себя в порядок и будем ждать тебя у выхода, — небрежно, словно ничего не произошло, бросила она Антонелли, уводя Кристину подальше от любопытных взглядов.

— Извини, Элмер. Извини, Рита. — Стефано, откланявшись спутникам Вествуда, отвел его в сторону. — Видимо, я виноват в случившемся. Я взял на себя ответственность за эту девочку. И не заметил, как она потеряла голову — ведь Кристина почти не пьет, а сегодня шампанское здесь льется рекой.