— Ну, вот и славно, — добродушно закивал Боаз. — Если мужем, то и до отца недалеко. Посмотрим, возможно ли такое — чтобы на свет появился человек, который будет умнее тебя.

— Майор, вы заставляете меня краснеть.

— Мог бы покраснеть хотя бы из вежливости!

Гилад глянул на часы.

— Я думаю, мы начнем, — сказал он. — Ах да. Яфит сказала, что на той дороге, по которой должны были ехать Лия с Махметом, произошла авария. Они поехали другой дорогой. Будут на месте на двадцать минут раньше.

— Почему каждый раз в последнюю минуту случается что-то такое? — недоуменно спросил Боаз, подвигая кресло к столу. — Никогда еще не было такого, чтобы все прошло гладко, точно по плану.

— Это я приношу вам несчастья, майор, — ответил Константин. — Для того чтобы отогнать злых духов, перед каждой операцией мне следует проводить сеанс медитации над священным огнем.

Боаз глянул на него с усмешкой.

— По-моему, в последнее время мы все потратили такое количество нервных клеток, что нам стоит дружно отправиться к священному огню и заняться групповой медитацией.

— Мне одному не нравится, как звучит словосочетание «групповая медитация», или все об этом подумали?

Гилад в очередной раз просматривал конечный вариант плана операции и, видимо, обсуждение групповой медитации прошло мимо его ушей.

— А это правда, что женщину могут положить на сохранение уже на третьем месяце беременности? — поинтересовался он таким тоном, будто читал медицинский журнал.

— Лейтенант Гордон! — возмутился Константин. — Я не хочу больше слышать разговоров о детях. По крайней мере, до того, как мы закончим.

— Вы деморализуете своих коллег, — в тон ему произнес Боаз, но уже не без доли иронии.

Константин взял у Гилада документы и, открыв папку, достал из кармана пиджака паркер.

— Ну, если Боаз заговорил о морали, — сказал он, — то положение действительно серьезное. А помните ли вы, лейтенант, как нервничали в прошлый раз? Как я и говорил, теперь все в порядке.

— О да, — кивнул Гилад. — Теперь я нервничаю по другому поводу!

Майор Толедано сделал глоток воды из стоявшего перед ним стакана.

— Оставим лейтенанта размышлять о своем, — сказал он, обращаясь к Константину. — Пока наше участие не требуется. Надеюсь, что и не потребуется. Знаешь… — Он некоторое время молчал, как казалось, смутившись. — Констанция сказала мне, что хочет детей.

Константин, успевший сделать пару заметок на полях одного из отпечатанных листов, поднял глаза.

— И что ты ей ответил?

— А что бы ты ответил ей, будь ты на моем месте?

— Я? — Константин замолчал, и Боаз, угадав ход его мыслей, замахал руками. — Я бы хорошо подумал, но, наверное, согласился бы.

— Слава Богу. Я уже подумал, что ты снова начнешь читать мне мораль насчет любовниц!

Константин снова вернулся к документам.

— Это бесполезно, — заметил он. — Я хотел сказать, что тебе пора нянчить внуков, а не заводить детей, но передумал.

— Знаешь, когда я был молодым и глупым карьеристом…

— Надеюсь, ты сейчас говоришь более чем абстрактные вещи и ни на что не намекаешь?

— … когда я был молодым и глупым карьеристом, — продолжил Боаз, недовольный тем, что его перебили, — мне было абсолютно наплевать на это. Кто тогда думал о детях? Конечно, я был очень рад, что у нас с Эльвирой родился Снир…Но я был так увлечен собой, что это прошло мимо меня. Я осознал, что у меня есть сын только после того, как мы с ней развелись.

Во время затянувшейся паузы Гилад допил остатки воды из небольшой бутылки и склонился над клавиатурой компьютера, внимательно изучая то, что происходит на экране. Лежавший рядом с ним наушник пару раз тихо пискнул, но на связь выходить передумали, и в комнате снова воцарилась тишина.

— Они с Эльвирой не общаются до сих пор? — задал очередной вопрос Константин, не отрываясь до документов.

— Нет. Они как два осла — один упрямее другого. И каждый раз находят аргументы для того, чтобы не встречаться. Но я говорил не об этом. Когда я смотрю на него в его двадцать пять, с карьерой и деньгами и без планов связать свою жизнь с какой-то женщиной, я вижу себя. И мне так хочется сказать ему: дурак, ты не понимаешь, что ты теряешь, молодость не бесконечна, а всех денег не заработаешь.

— Ты прав, — кивнул Константин. — Но ты не сможешь выбрать за него жизнь.

— А говорю я это к тому, что тебе самому уже давно пора завести семью. Не успеешь оглянуться — а тебе уже не тридцать четыре, а сорок. А потом время полетит ох как быстро!

— Прекратите, — взмолился Гилад. — Вы хотите свести меня с ума? Кто это там говорил, что не хочет слышать разговоров о детях?

Наушник снова коротко пискнул, и Боаз взял со стола аппарат.

— Слушаю вас, лейтенант Бар, — сказал он. — Все хорошо?

— Не совсем, сэр, — ответил далекий голос Яфит. — Все на месте, кроме Лии и ее сопровождающего. Мы ждем, но их до сих пор нет. Связаться с ними невозможно — это такой участок дороги, где связь не действует. Я думаю, они будут минут через пять. Может быть, по дороге им встретился патруль, или просто спустило колесо. Я сообщу вам сразу же, как они прибудут на место.

— Так держать, лейтенант, — похвалил Боаз и, вернув аппарат на стол, обратился к Константину и Гиладу. Куда они провалились? Они должны были приехать двадцать минут назад!

Константин несколько секунд вертел в руках сотовый телефон.

— Действительно, странно, — сказал он. — Подождем еще немного. Кто-нибудь хочет кофе?

— Да, пожалуйста, — попросил Гилад. — Мне черный. Одну ложку сахара.

— Тогда и мне, — присоединился Боаз. — Тоже черный. Но сахара не надо.

— Вы на диете, майор? — не удержался от колкости Константин, хотя она была вполне ожидаемой. — Я могу предложить вам заменитель сахара? Или вы против синтетики?

— Нет, капитан, — ответил он. — Я предпочитаю заменителю сахара групповую медитацию. Она отлично сжигает калории.

Очередной звонок Яфит раздался как раз в тот момент, когда Константин вернулся в комнату с двумя чашками кофе. На этот раз голос ее был взволнованным, если не сказать, что испуганным.

— Сэр, — сказала она Боазу. — Капитан рядом с вами?

— Да. Что случилось, лейтенант? Говорите.

— Я думаю, что ему стоит присесть, сэр, потому что…

— Говорите! — приказал Константин, делая шаг к столу. — Говорите немедленно. Что произошло?

Яфит замолчала, на линии что-то зашуршало.

— Мы… нашли Лию и ее спутника, — сказала она, обращаясь уже к Константину. — Случилось несчастье, сэр.

Он поставил одну из чашек на стол.

— Не тяните, лейтенант, — попросил он.

— В них стреляли. С возвышенности, мы примерно определили, откуда. Снайпер — профессионал, не оставил ни следа. Водителя задело, поцарапано плечо. Скорее всего, снайпер стрелял в Лию. Вероятно, на пару секунд растерялся, пришлось стрелять в спину. Он выпустил две пули в голову, в затылок. Она была жива около получаса после ранения. Ее спутник вызвал «скорую помощь», но врачи опоздали на несколько минут. Им пришлось констатировать смерть.

Выскользнувшая из руки Константина чашка упала на ковер, отлетела на паркетный пол и разлетелась осколками по всей комнате.

— Нет, — сказал он сначала тихо, почти шепотом, а потом неожиданно поднимая голос. — Нет, нет! Вы сошли с ума, этого не может быть! Как такое могло случиться? Какой, ко всем чертям, снайпер? Кому было нужно в них стрелять?!

— Я не знаю, сэр, — ответила Яфит. — Мы должны разобраться. Это займет время.

— Отправляйтесь к Мустафе, сейчас же, — сказал Боаз. — И делайте то, что должны. Я жду доклада.

— Так точно, сэр, — ответила Яфит.

В наушниках опять пискнуло, и аппарат замолчал.

Константин сидел у стола, положив голову на руки. Боаз коснулся его плеча.

— Пойдем, — сказал он, — я не думаю, что тебе следует здесь находиться. Я отведу тебя к Нурит.

Он повернулся, убирая его руку.

— Я в состоянии идти сам.

— И все же я тебя проведу. — Боаз помог ему подняться и обратился к Гиладу: — Я сейчас вернусь.


… Доктор Мейер прикрыла жалюзи на окнах кабинета и села напротив посетителя. На ее столе лежала целая гора бумаг, и работу следовало закончить через пару часов, но документам суждено было пролежать нетронутыми еще очень и очень долго.

Константин держал в руках стакан, парой глотков воды из которого он несколько минут назад запил успокоительное, и молчал. Нурит вглядывалась в его лицо и не замечала на нем даже следа эмоций, что пугало ее гораздо больше его неестественной бледности.

— Посмотри на меня, — сказала она и вгляделась в его зрачки. — У тебя кружится голова?

— У меня ничего не кружится, — ответил он и поставил стакан на стол. — У меня… — Он сделал неопределенный жест рукой и тряхнул головой. — То есть, у меня кружится все. Что психоаналитики говорят в таких случаях?

— В таких случаях говорят пациенты. А психоаналитики слушают.

— А если мне нечего сказать?

— Значит, молчат и пациенты. Мы будем молчать вместе. Пока ты не решишь, что хочешь что-то сказать.

Константин снова взял стакан, допил воду, поморщился и убрал влажные волосы со лба.

— Это ведь неправда, — сказал он. — Такое не могло случиться. Я… я ведь люблю ее, понимаешь?

Нурит посмотрела на него и протянула ему руку.

— Я думаю, сейчас тебе лучше поспать. — Она кивнула на кресло в углу кабинета. — Приляг. Я не буду тебе мешать. Я дам тебе снотворное, и ты поспишь пару часов. Тебе станет немного легче, и мы поговорим.

Константин покачал головой.