— Да, Константин. Только иногда эти сплетни на поверку оказываются ценным материалом. — Нурит положила руки на подлокотники кресла. — Башар сообщил мне две вещи. Одна из этих вещей касается меня, а вторая — тебя. Надо сказать, последняя меня удивила, потому что я услышала об этом впервые.

Гость взял чашку с блюдца и сделал пару глотков кофе.

— Я могу узнать, что тебе рассказал этот пройдоха?

— Думаю, ты сам можешь мне об этом рассказать. Тем более что эта вещь заставила меня посмотреть на тебя совсем другими глазами и задуматься о некоторых вещах.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, Нурит. Ты можешь сказать прямо, и таким образом мы сэкономим пять минут. Я обещал Лие, что скоро вернусь.

— Лия может подождать, потому что разговор предстоит важный. Тебе знакомо имя Салаха Абу Шарифа?

Константин вернул чашку на стол.

— Если ты говоришь о той истории с террористами, то я не понимаю, что тут может быть неизвестно. Ты знаешь все. — Он улыбнулся. — Если бы не Салах, мы бы с тобой не встретились.

— Когда ты, будучи сотрудником оперативной группы, встретил Салаха и четырех его коллег в тот день, это была ваша первая встреча?

Он не ответил, выпрямился в кресле и посмотрел на собеседницу.

— Это была ваша первая встреча, Константин? — повторила доктор Мейер. — Что бы ты сейчас ни ответил, советую тебе не лгать. Для твоего же блага.

— Нет, — ответил он. — Но рассказывать, полагаю, не имеет смысла, ты уже все знаешь.

— Я решила, что это полная ерунда, и поэтому спрашиваю тебя.

Константин поднялся и расстегнул верхние пуговицы рубашки.

— Тут жарко. Ты не возражаешь, если я открою окно?

— Чувствуй себя как дома. — Нурит следила за его передвижениями по комнате. — Может, ты все же хочешь выпить? У меня есть хороший коньяк.

— Я уже сказал, что я не хочу пить. — Он вернулся в кресло. — Как этот сукин сын об этом узнал?

Доктор Мейер взяла чашку.

— Это его работа, — ответила она. — Ведь Мустафа ему за это платит.

Константин пригладил волосы ладонью и посмотрел на нее.

— Ну, и чего ты ожидаешь от меня теперь?

— Объяснений. Не подумай, что я в чем-то подозреваю тебя, но меня шокировала эта информация.

— Тебе не в чем меня подозревать! Неужели ты не понимаешь, что он искал на меня компромат?!

— Зачем он это делал?

Константин снова встал.

— Я уже сказал, что не знаю! И не представляю, где и как он мог достать подобную информацию!

— Первая часть истории произвела на тебя впечатление, — удовлетворенно кивнула доктор Мейер. — А теперь послушай вторую часть. Теперь будешь шокирован ты, и я предлагаю тебе присесть.


… Отличный диплом Оксфордского университета льстил самолюбию молодого врача Виктории Бейнер не меньше, чем новая работа ассистентом известного лондонского психиатра. Ей было чуть за двадцать, и она была счастлива — жизнь удалась, потому что сбылась заветная мечта. Девушка из семьи состоятельных медиков, воспитанница церковной школы, известного частного женского пансиона, выпускница одного из лучших университетов мира — чего еще можно было желать? Мать Виктории, разделявшая радость дочери, желала только одного — чтобы та поскорее вышла замуж. Но замуж Виктория не торопилась. Она не была обделена мужским вниманием, даже наоборот — поклонников у нее было много, но достойных среди них не наблюдалось. Виктория считала, что муж ее должен соответствовать ей: богатый, интеллигентный, умеющий себя преподнести. Именно таким мужчиной был Хусни Абу Талиб, с которым она познакомилась на одном из симпозиумов.

Хусни Абу Талиб был коллегой Виктории, психиатром, гражданином Сирии, выходцем из мусульманской, но больше светской, чем религиозной семьи, человеком с темным прошлым и большими восточными глазами, обрамленными пушистой щеточкой ресниц. В эти глаза она влюбилась в первую очередь.

Жизнь Виктории, которая и до этого не была такой уж серой и скучной, теперь расцвела наподобие арабесок на стенах средневековых мечетей. Ее мужчина был умен, обходителен, в меру скромен, обладал чувством юмора, частной клиникой во Франции и, конечно же, деньгами. Первое время ей было не по себе при мысли о том, что ей когда-нибудь придется знакомиться с его друзьями, а потом и с родителями, но опасения эти со временем прошли. Еврейку Викторию друзья Хусни, которые в большинстве своем исповедовали ислам, приняли хорошо, а родители его жили в далекой Сирии, и знакомство с ними казалось чем-то невероятным. Ничто не мешало влюбленной паре наслаждаться обществом друг друга.

Родителям Виктории понравился ее новый ухажер, но к его арабским корням они отнеслись с некоторой подозрительностью. Семья Бейнер давно отдалилась от еврейской традиции, ограничиваясь зажиганием субботних свечей и празднованием основных праздников, однако вероисповедание Хусни не могло не вызывать недоумения. Кроме того, сам доктор Абу Талиб являл собой типичного представителя Востока: высокий, смуглый, с характерными для арабов четкими чертами лица, иссиня-черными волосами и темно-карими глазами. Но Хусни очаровал родителей своей женщины манерами и умом, а недостающего очарования ему прибавило положение и деньги. Господин и госпожа Бейнер дали свое молчаливое согласие на будущий семейный союз.

Свадьба была скромной — такое решение приняли обе стороны, потому что ни Хусни, ни Виктория не имели внушительного количества обидчивых родственников. Молодожены отправились в путешествие по Европе, а потом вернулись и снова окунулись в водоворот дел. Вскоре Виктория узнала, что беременна, и в положенный срок на свет появилась очаровательная девочка, которую назвали довольно-таки странным для англичанки, но вполне подходящим для еврейки именем Лилах. Как выяснилось позже, Лилах оказалась первым и последним ребенком в этой семье. Не только потому, что после тяжелых родов и осложнений врачи сообщили Виктории, что она больше не сможет иметь детей, но и потому, что с рождением дочери ее жизнь изменилась.

Лилах родилась слабой и больной и требовала тщательного ухода. Виктория, уже восстановившая силы после родов, приняла нелегкое решение: ей придется еще некоторое время побыть дома с дочерью. Ничего страшного: есть статьи, есть студенты, и без работы она не останется. Единственное, что беспокоило Викторию — так это потеря профессиональных навыков. Современные врачи должны постоянно учиться, идти в ногу со временем. Сможет ли она держать планку? Сможет. Недаром она с отличием окончила университет. Лилах когда-нибудь поправится, и тогда она вернется на работу.

Вскоре после рождения дочери доктор Абу Талиб начал часто ездить в Дамаск. Обычно у него не было больше одной командировки в месяц, но сейчас он наведывался в Сирию почти каждую неделю. На вопросы Виктории о том, чем он занимается в командировках, муж отвечал уклончиво и всем своим видом показывал, что на эту тему говорить не хочет. Он уставал, начал нервничать, злился по любому поводу, а один раз даже чуть не поднял руку на жену. Виктория сказала ему, что при повторении подобного она в этом доме больше не появится. Хусни знал ее хорошо (по крайней мере, думал, что знал), и тут же попросил прощения, пообещав, что подобного не повторится.

Несколько месяцев относительного спокойствия настроили Викторию на мирный лад. Лилах выздоровела и из тщедушного существа превратилась в розовощекую красавицу. Она все больше походила на мать и все меньше на отца, хотя до этого казалось, что все будет иначе. Лилах исследовала дом, что-то мурлыча себе под нос, с любопытством разглядывала недоступные ей коллекционные вещи за стеклом и даже не представляла, что ждет ее в ближайшем будущем.

В тот вечер Лилах и Виктория были одни: Хусни в очередной раз отправился в Дамаск. Девочка сидела на мягком ковре, пытаясь разобраться в тонкостях детской игры с кубиками, а мать сидела у окна и при свете торшера читала медицинский журнал. Наткнувшись на несколько незнакомых латинских терминов, она поднялась и направилась было в свой кабинет за словарем, но в последний момент решила, что кабинет мужа ближе.

Переступив порог комнаты, Виктория огляделась. Она редко заходила сюда и не знала, в каком из шкафов Хусни может хранить словари. Дело осложнялось тем, что библиотека доктора Абу Талиба была более чем внушительной. Виктория обследовала несколько шкафов, прежде чем ей удалось найти шкаф с медицинской литературой. Она пытливо разглядывала надписи, чуть наклонив голову для удобства, и ее взгляд упал на деревянный ящик, стоявший на одной из полок. Невнимательный человек принял бы его за книгу — он стоял боком, так же, как и остальная литература, разве что был толще, чем обычная книга. Виктория достала странный предмет и с удивлением обнаружила, что на крышке изображен красный крест. Аптечка? Что она делает в шкафу?

Виктория поставила ящик на письменный стол и открыла его. Она ожидала увидеть внутри все, что угодно — таблетки от головной боли, успокоительное, ароматические масла, но только не ровный ряд флаконов с более чем знакомыми ей названиями. Она поворачивала каждый пузырек, внимательно читала написанное. Надписи на этикетках были знакомы любому психиатру. В аптечке, спрятанной в шкафу, была целая коллекция психотропных средств, в большинстве своем запрещенных законом и вышедших из употребления ввиду их опасности для здоровья — как психического, так и физического.

Оставалось только догадываться, зачем Хусни понадобились эти лекарства. Да их даже лекарствами не назовешь, разве что ядами, хотя подобное определение тоже не отражает сути их действия. Виктория продолжала изучать надписи. Осталось всего два флакона, самые большие в аптечке. В одном из флаконов был безобидный физиологический раствор (по крайней мере, так гласила этикетка), а надпись на другом — химическая формула, а не латинский термин — была ей незнакома. Недолго думая, она снова подошла к шкафу с медицинской литературой и взяла с одной из полок справочник по химии. Неизвестное вещество оказалось нитроглицерином.