«Это плохо, – уговаривала себя Нэт. – Контролируй эмоции».

Поездка домой прошла без особых осложнений, если не считать того, что Саманта постоянно перебивала Дорис, едва та начинала говорить. А Дорис не любит, когда ее перебивают, и потому сердилась.

– Тише, Сэм! – не выдержав, шикнула Нэт.

Правда, потом ей хотелось извиниться перед дочерью за излишнюю строгость, но она побоялась осуждения матери и не стала.

Они доехали до водопада, и настроение Нэт заметно улучшилось. Здесь было на что посмотреть. Даже Дорис всем телом подалась вперед. Видимо, пейзаж впечатлил ее. Нэт слегка притормозила, любуясь быстрой водой. Белоснежный храм мормонов на фоне серого неба выглядел невероятно: казалось, что его подсвечивают изнутри.

– Шикарное здание, – заметила Дорис.

Нэт надеялась, что мать попридержит язычок и не будет злословить о мормонах. Ей не хотелось, чтобы девочки слышали язвительные замечания бабушки. К счастью, Дорис не стала продолжать, ограничившись замечанием о «глубоких карманах». Нэт лишь кивнула и слегка пожала плечами, что можно было расценивать как угодно.

Они почти подъезжали к дому, когда у Нэт начались схватки. Она притормозила у бордюра и не двигалась какое-то время, прислушиваясь к своим ощущениям. Дорис вышла из автомобиля. Нэт чувствовала, как боль, зародившаяся в области поясницы, распространяется дальше. Она понимала, что происходит, вот только не знала, бояться ей этого или просто расслабиться. Кое-как доехав до места, Нэт уложила дочерей спать и начала ходить по коридору, как вьючное животное, на которого навалили тяжелый груз.

– Езжай в больницу, – посоветовала мать, которая в это время сидела за кухонным столом и курила.

– Ты, пожалуй, права, – согласилась Нэт.

– Вижу, я прилетела как раз вовремя, – выдохнув облачко табачного дыма, отметила Дорис. – Думаю, мы тут и без тебя справимся. Я помою полы к твоему возвращению.

– Хорошо.

– Не знаю, чем заниматься с девочками целую неделю.

– Они любят раскрашивать картинки.

Нэт, тяжело переваливаясь, мерила шагами коридор. Она выставила в сторону локоть и отталкивалась им от стенки, словно тростью.

– А еще они смотрят телевизор.

– Что делать, если Саманта начнет дерзить?

Нэт заскрипела зубами. Боль на время отступила, и теперь она почувствовала раздражение.

– Если Сэм не будет слушаться, отошли ее в свою комнату.

– У тебя есть линейка?

– Нет, – солгала Нэт, неуклюже шагая к выходу. – Я еду в больницу.

Она вышла на улицу, изо рта шел пар. Поставив сумку на пассажирское сиденье, Нэт в порыве сентиментальных чувств решила все-таки вернуться и поцеловать на прощание девочек. А вдруг она больше никогда их не увидит? Дорис удивленно проводила дочь взглядом, когда та проходила мимо кухни.

Девочки сладко посапывали в своей спальне. Нэт склонилась над ними. Маленькая Лидди пыхтела во сне. Темные реснички отбрасывали легкую тень на щеки. Саманта распласталась на спине, разбросав руки и ноги. Волосы растрепаны. Такое впечатление, что она упала с потолка. Нэт почувствовала прилив необъятной, отчаянной любви к этим маленьким, но таким большим существам.

Она заковыляла обратно – мимо кухни и сидящей за столом матери. На лбу выступили капли пота.

– Ты уверена, что справишься сама? – забеспокоилась Дорис.

– Все будет хорошо. В это время суток дороги пустые.

– Подожди, – окликнула ее мать уже у самой двери.

Нэт нетерпеливо обернулась. Дорис подошла и погладила ее по плечу, что немало удивило Нэт. Но она была благодарна за спонтанное проявление материнской любви, хотя дышать пришлось через раз, чтобы не задохнуться от адской смеси табачного дыма и детской присыпки.

– Будь снисходительна к моим девочкам, – пошутила Нэт, но в этой просьбе была только доля шутки.

– Конечно. Удачи тебе, дорогая.

Дорис хотела поцеловать дочь в щеку, но неожиданно смутилась – нечасто она баловала детей нежностями – и, промахнувшись, чмокнула в шею. Поцелуй прилип к коже, как чужеродное тело. Выйдя за дверь, Нэт стерла следы материнских губ и стала спускаться по цементным ступенькам вниз – туда, где в темноте ее ждала машина.

Дорогу тонким слоем припорошил свеженький снежок. На нетронутом белом покрывале отпечатывались узоры от протекторов, которые оставлял за собой «Файрфлайт». Буквально через несколько минут у Нэт снова начались схватки. Она, как законопослушный водитель, притормозила у знака, хотя в пределах видимости других транспортных средств не было. Сколько она так простояла – не известно, но, как только боль немного отпустила, Нэт продолжила путь. Нужно постараться проехать как можно больше, пока снова не началось. Следующий этап схваток был еще сильнее и еще продолжительнее. Казалось, что ее распирает всю – от грудной клетки до ануса. Она резко затормозила и вцепилась в руль. «Все скоро закончится, скоро закончится», – как мантру, повторяла она. Боль ушла так же неожиданно, как возникла – не осталось и следа. Нэт даже удивилась: как будто не она только что корчилась на сиденье. Она успела преодолеть еще одну милю, прежде чем ощутила приближение новой волны. Бедняжка не прекращала движение, пока еще можно было терпеть, и только потом нажала на педаль тормоза. В ее теле сейчас сконцентрировались все мучения на свете. Голова, руки и ноги словно перестали существовать. Так продолжалось, наверное, несколько минут, хотя они показались вечностью. Как только боль утихла, Нэт рванула с места и гнала машину настолько быстро, насколько могла. И даже не потому, что опасалась родить прямо в салоне. Ей просто хотелось оказаться наконец в больнице, среди людей, подальше от этой нескончаемой дороги. Руки и ноги пока что слушались, и того тошнотворного чувства, когда тебя просто выворачивает наизнанку, тоже не было. Судя по всему, у нее в запасе – от часа до двух. Эта мысль принесла облегчение, но в то же время и некоторое разочарование.

Уже перед зданием больницы ее вдруг посетила бредовая мысль: если она не войдет в эту дверь, может, ничего и не случится? Тело расслабится, успокоится, забудет обо всем или решит немного подождать… Но нет, природу не обманешь никакими уговорами, красноречивыми сказками и даже стихами. У нее снова начались схватки.

Однажды ночью – Нэт тогда училась в старшей школе – они с друзьями пошли на пляж. Разожгли костер на берегу. Немного в стороне девушка заметила в отсветах огня что-то большое и плоское. Оказалось, морская черепаха. Вырыв аккуратную ямку, рептилия откладывала яйца. Опустившись на колени, школьница стала наблюдать, как одно за другим пахнущие мускусом яйца скатываются по крутому склону вниз – на мокрый песок. Черепаха смотрела перед собой, не мигая и не двигаясь, будто не замечала присутствия человека. Ее передние конечности были покрыты глубокими уродливыми шрамами. Любопытная Нэт наклонилась слишком близко, и черепаха угрожающе открыла клюв, чем-то напоминающий тюльпан. Девушка мгновенно отпрянула. Впервые в жизни ей довелось наблюдать такую всепоглощающую сосредоточенность, такую грубую естественную красоту.

Нэт толкнула дверцу автомобиля, но поняла, что просто не в силах подняться. Так и застыла, схватившись за ручку. Пол слишком далеко! И прилететь не сможет: ему просто не позволят. Впрочем, его в любом случае не было бы рядом во время родов. Воображение разыгралось: Пол далеко, но Эсром-то здесь, с ней. Абсурдные фантазии как-то утешали, успокаивали нервы. Какой он добрый! Женщина представила, как он заботливо помогает появиться на свет жеребятам и телятам, как шепчет ласковые ободряющие слова их взволнованным матерям. Будет справедливо, если он и ее успокоит, и ей поможет. Нэт представила, как он трогает ее лоб, как прижимается щекой к ее щеке, как держит за руку, когда ее накрывает очередная волна боли.

Уже у входа в больницу Нэт заметил санитар в белом халате. Усадил в кресло-каталку, спросил, поставил ли ее муж машину на стоянку.

– Нет, – ответила роженица.

Ее привезли в знакомую белую комнату. Да, все помещения, которые используются с одной и той же целью, кажутся знакомыми. Три кровати, стоящие в ряд, были отделены друг от друга ширмами.

Женщина в дальнем углу громко звала мужа, а может, еще кого:

– Мистер Джексон!

Голос был хрипловатый, с нотками отчаяния.

Услышав душераздирающий крик, Нэт почувствовала, как ее парализует страх. Через час или около того и она будет вопить так же. Ее переодели в тонкий, никому не нужный халат. Медсестра измерила пульс и давление. Живот снова напомнил о себе. Женщина испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, ужасно хотелось поскорее избавиться от своего бремени, а с другой – вот так бы и свернулась калачиком, обняла бы его, как чувствительное чудовище, способное ответить нежностью на нежность. Вот только никакой нежности не последовало. Боль стала невыносимой и с яростной силой вдавила ее в кровать. Когда наступила очередная передышка, Нэт положила голову на жесткий матрац и погрузилась в свои фантазии: она откроет глаза – и увидит Эсрома, а тот скажет, что она замечательная и очень храбрая женщина.

– Так, излишний драматизм нам не нужен, – прервала ее мечтания медсестра и начала вводить в вену обезболивающее.

Вынув иглу, она пообещала Нэт, что скоро станет легче.

Мистер Джексон – тот самый, которого так отчаянно звала женщина с другого конца комнаты, – явился утром вместе с тремя детьми. Он быстрым шагом, подталкивая детишек, прошел мимо Нэт. Младшая девочка повернула голову и украдкой взглянула на незнакомую тетю. Платье на ней сидело как попало, волосы имели такой вид, как будто их взбили миксером. Вот что бывает, когда мама попадает в больницу.

Нэт тихонько лежала на кровати. С обеих сторон – ширмы. Никакого вида из окна. Пришлось подслушивать, о чем болтают мистер Джексон с супругой. Он восхищался новорожденным мальчиком, а его маленькая дочь продолжала украдкой поглядывать на Нэт. Та помахала ей.