Джинни

Маленький отпуск подходил к концу, и Джинни начала готовиться к возвращению Митча. На кухонном столе стояла завернутая в бумагу свиная вырезка – грелась до комнатной температуры. В мини-баре красовалась непочатая бутылка виски «Олд смагглер». Хозяюшка тем временем чистила жемчужный лук, стоя в облаке пара, поднимающегося над плитой. Очищенные луковицы, как глазные яблоки, вертелись в кастрюльке, наполненной растительным маслом.

Марта повела Анджелу в парикмахерскую, а Джинни наслаждалась дневным сном без Митча. Проснувшись, она ощутила запах лука, который источали ее пальцы. Женщина повернулась на бок, не понимая, почему ей так грустно. То, что Митч сегодня возвращается, было известно заранее. Она бросила взгляд на его половину кровати, по-прежнему застеленную, и пожалела, что прямо сейчас не может материализоваться Эдди. Скорее всего, он гуляет по городу со своей беременной девчонкой, а Джинни придется довольствоваться Митчем. Так было и прежде.

Оконные стекла задрожали. Джинни поежилась и нехотя выбралась из-под одеяла. Уже две недели держались ужасные холода. До отлета в Гренландию Митч много времени проводил за своими «исследованиями», уединившись в каморке в глубине дома. К этим «исследованиям» она испытывала смешанное чувство интереса и ненависти. Митч позиционировал свою комнату как уединенное место для мужской работы, но Джинни знала, что это только прикрытие. На самом деле он мог часами сидеть там и смотреть в одну точку, вежливо избегая таким образом общения с женой и дочерью. Секретные документы, с которыми он работает, выносить за территорию базы запрещено. Откуда у него вообще столько бумажной работы?

В последнее время Митч привозил домой целые пачки бумаг и кучу времени проводил за столом, печатая что-то на машинке. Каждый щелчок – маленькая победа, за которой следовала долгая пауза. Обогреватель он узурпировал, но сейчас Джинни решила, что по крайней мере до возвращения мужа будет обогревать весь дом.

«Может, он пишет мемуары», – размышляла Джинни, застегивая пуговицы на шерстяной кофте. Она уже несколько недель не заходила в так называемый кабинет. Митч был против. Даже убирать не разрешал, мотивируя тем, что она обязательно переставит вещи с места на место и он потом ничего не найдет. Если под вещами он подразумевал бутылку шотландского виски, которую она может переместить с одного края стола на другой, то это добро он точно не потеряет.

Комната для исследований, как оказалось, была заперта. По-детски наивное желание мужа оградить территорию рассмешило Джинни. Она достала запасной ключ из шкатулки с драгоценностями и, отперев замок, толкнула дверь. Немного мешал толстый ковер. Справившись с дверью, женщина вошла внутрь и закашлялась. В комнате стоял едкий, какой-то горьковатый запах. На глаза набежали слезы. Она принялась гонять воздух руками, изображая вентилятор, но легче не стало.

В приоткрытом окне свистел ветер. Тонкий слой снега припорошил подоконник, и ковер под ним был мокрым.

– Боже мой, Митч! – пробормотала она, пытаясь придавить обмерзшую створку окна.

С подоконника сверкающей пудрой посыпался снег. Встав на колени, Джинни сгребла белые холодные кристаллики, и они мгновенно растаяли в ладонях. Женщина вытерла руки о юбку и окинула взглядом комнату.

Печатная машинка стояла на столе. Это была белая переносная красавица фирмы «Стерлинг» с отделкой из шагреневой кожи и клавишами цвета морской волны. Джинни купила эту вещицу после последнего повышения мужа. Митч нечасто ею пользовался, но, когда все-таки вытаскивал из футляра, его мужское пристанище сразу приобретало современный вид. Глядя на машинку, Джинни вспомнила, как несколько месяцев назад Митч посадил Анджелу себе на колени и позволил постучать по клавишам. Дочь была в восторге, особенно когда увидела на бумаге непонятные значки. В тот день Джинни, помнится, была чем-то раздосадована и дулась на Митча. Она наблюдала за семейной идиллией и пыталась угадать, находит ли муж удовольствие в нехитром занятии с Анджелой. В целом картинка была милой: малышка Анджела и склонившийся над ней Митч, помогающий клацать по клавишам.

Быть может, именно приятное воспоминание задержало Джинни в этом месте. Не имеет значения, как сильно она презирает мужа. Он принадлежит ей, следовательно, его дело – ее дело. Неприятный запах, открытое окно, его скрытность и внезапно возникшее увлечение печатанием. Митч занимался здесь чем-то странным, и она должна узнать, чем именно.

Джинни выглянула в коридор и вернулась в комнату, закрыв за собой дверь. Кроме нее, в доме никого не было, но все же… Первым делом она принялась рыться в выдвижных ящиках стола: сигары, зажигалка, степлер, канцелярские скрепки, ручки «Скрипто»… В ящиках поглубже искать было труднее. Там были сложены папки и бумаги, а на самом дне лежало несколько журналов. Пролистав один, Джинни покраснела. Митч явно питал страсть к некой леди по имени Паула Пейдж. На одном из фото она была изображена сидящей на кровати. Поза вполне пристойная, даже где-то по-матерински спокойная. Вот только девушка забыла застегнуть пуговицы на рубашке, и одна огромная, гладкая, словно печень, грудь вывалилась наружу.

Фривольные фотографии расстроили Джинни. Это была не бойкая девица, посылающая солдатам воздушный поцелуй, и не веселая чистенькая красотка в купальнике, плещущаяся в волнах. Снимок был развратный и неприятный. Неужели этого хочет Митч? Неужели это нужно Эдди? Она вдруг почувствовала себя такой же смешной и нелепой, как лампа Тиффани[64]. Она стройная, подтянутая, неиспорченная, с аккуратной грудью. Ее бюстгальтеры – небольшие, надежно запирающиеся сейфы. Но эти фотографии… Они просто абсурдны. Нет, она не такая. Женщина запихнула журналы на дно ящика, а все остальное навалила сверху.

Она пришла сюда не затем, чтобы рассуждать о странных мужских потребностях Митча. Ей важно найти источник химической вони, из-за которой, судя по всему, муж посреди зимы оставил окно приоткрытым.

Около стола запах был не таким резким, и Джинни переместилась к шкафу. Едва приоткрыв дверь-гармошку, она поняла, что близка к разгадке. Опустившись на колени, Джинни начала шарить у задней стенки шкафа, не обращая внимания на стоящие рядком начищенные туфли, коробки с галстуками и старый футбольный мяч, который муж сроду не брал в руки. В дальнем правом углу она наткнулась на стеклянную банку с ватными шариками, небольшую емкость, наполненную чем-то похожим на воду, и белый пузырек для хранения лекарств. На этикетке было написано: «Соляная кислота», а ниже маленькими буквами: «Хлористоводородная кислота». Еще ниже курсивом было выведено: «При болях в желудке или для уборки помещений».

На кой Митчу кислота? При болях в желудке или для уборки помещений? Муж ни разу не жаловался на проблемы с желудком. Джинни внимательно осмотрела бутылочку и осторожно отвинтила крышку. В нос ударил резкий запах, который показался ей знакомым. Ее дед маялся животом и принимал подобное вещество малюсенькими, сильно разбавленными порциями. Да, похожая бутылочка стояла у него на прикроватной тумбочке. Однажды, когда бабушка готовила обед, маленькая Джинни отвинтила крышечку, сунула нос в пузырек – и тут же пожалела о содеянном. Теперь уже взрослая Джинни, сжимая бутылочку в руке, размышляла о том, что, видимо, всю жизнь была шпионкой. Дедушка, служивший инженером в «Боинге», называл жидкость хлористоводородной кислотой. Со временем он перестал ее принимать, поскольку она не помогала, а вскоре умер.

Джинни, теряясь в догадках, держала бутылочку в вытянутой руке и не знала, что делать дальше. Неужели Митч страдает язвой? Может, он в состоянии перманентного стресса? Женщина ощутила некое беспокойство, даже тревогу. Конечно, Митч – не из тех, кто будет страдать молча, но не исключено, что заболел и боится признаться.

И все же… Митч – это Митч. Женщина окинула взглядом банку с ватными шариками и емкость с водой. Взяв один, сжала его кончиками пальцев. Сейчас ватка была сухой, но по текстуре понятно, что раньше ее смачивали. К тому же с одной стороны шарик сужался, образуя маленький конус. Джинни присмотрелась: на кончике конусоподобного образования что-то серело. Похоже на карандаш или типографскую краску, которая обычно остается на пальцах, если подержать в руках газету.

Смутная догадка поселилась в ее голове.

Джинни поставила бутылочку на ковер, а сама вернулась к столу. Могла ли она что-то выпустить из виду? Женщина перебирала в памяти содержимое каждого ящика, и тут ее внимание привлек уголок бумажки, засунутой под пишущую машинку. Женщина приподняла тяжелый аппарат и обнаружила небольшую стопку бумаг.

Похоже на обычные формуляры – всю ту чушь, с которой Митч имеет дело каждый день. Какие-то записи о техобслуживании реактора. Уголки листов истрепаны. На каждой странице вверху написано: «Работа реактора». Очевидно, они были извлечены из регистрационного журнала. Первым делом Джинни внимательно рассмотрела их. Зачем было вырывать именно эти страницы? Сделанные от руки записи, подписи операторов, какая-то колонка справа… Женщина вспомнила, что после смерти Дика Харбо Митч ведет себя как-то странно. Почему это так на него повлияло? Если его послушать, получается, что какие-то рабочие аспекты мог понять только Харбо. Какая бессмыслица! Реактор принадлежит армии. Разве не все операторы разбираются в этом так же хорошо?

Одна из страниц привлекла внимание Джинни. На первый взгляд, ничего особенного. Речь шла о каких-то пустяковых, как ей показалось, операциях, которые проводились весной этого года. Доморощенная шпионка включила небольшую настольную лампу, стоящую рядом с машинкой, и решила изучить записи более тщательно. Приглядевшись, она заметила едва заметное отличие четырех машинописных строк от остального текста. Во-первых, бумага в этом месте была какая-то истертая, а во-вторых, буквы более темные – такое впечатление, что записи сделаны позже. В отчете сообщалось о трех случаях перемещения регулирующих стержней, произведенных младшим специалистом Кольером, и одном – младшим специалистом Веббом.