Незадолго до начала учебы (это был предпоследний, одиннадцатый класс) ее соседка Мередит Петтерсон организовала в своем доме вечеринку у бассейна. Петтерсоны были очень зажиточной семьей. Они тоже посещали церковную службу в Игги, а блондинка Мередит считалась местной куколкой. С распущенными волосами до плеч, в коротеньких носочках и приталенном кардигане Мередит выглядела соблазнительно, но пристойно. Дом Петтерсонов располагался на вершине крутого холма. В бассейне, окруженном дубами, плескалась бирюзовая вода, рядом потрескивали бамбуковые факелы. Петтерсоны продумали все до мелочей. Шведский стол изобиловал едой и напитками, вплоть до холодных креветок, различных коктейльных соусов и слегка влажного птифура[53] на большом овальном блюде. Будучи идеальными родителями, Петтерсоны все организовали, заплатили и незаметно исчезли.

Нэт плавала в бассейне вместе с близнецами Хайди и Эдом, с которыми дружила с самого детства, наслаждалась приятным прохладным воздухом и лакомилась креветками. Бросив взгляд на противоположную сторону бассейна, девушка заметила в свете факелов молодого священника. Пастор Тим, сняв рубашку, сидел за столом в окружении нескольких старшеклассников и что-то вещал публике. Если не принимать во внимание голый торс, ничего необычного. Пастору не было и тридцати. Он был из тех миссионеров, которые исполняли религиозные гимны, аккомпанируя себе на гитаре. Пастор Тим пел фальцетом – чисто, но излишне эмоционально. А еще Бог наградил его мощной грудной клеткой, и сейчас все вокруг это видели.

Нэт довелось лицезреть голый торс Тима чуть раньше других. С тех пор прошло несколько недель, но она до сих пор не могла прийти в себя. Казалось, что все это случилось не с ней. Ни для кого не было секретом, что пастор Тим много времени проводит в обществе молоденьких прихожанок, надеясь найти среди них свою будущую миссис.

– Он совершает благое дело для церкви, – однажды прошептала ей на ухо Дорис. – Поэтому его, как священника, освободили от воинской повинности.

Большинство родителей смотрели на Тима не то что без осуждения, а даже с тайной надеждой, что выбор падет именно на их дочь. При этом они совсем не горели желанием знать, что его испытательные заезды слишком затянулись.

Нэт оказалась в числе ранних соискательниц на место жены священника. Это обстоятельство льстило ее самолюбию, но в то же время и нервировало. Она съездила с пастором Тимом на роллердром, в итальянский ресторан и кинотеатр под открытым небом для автомобилистов. На протяжении всех трех свиданий он держал ее ладонь в своей. Рука была потной, мягкой и гладкой, как попа младенца. После кинотеатра пастор повез ее на пляж, утверждая, что хочет показать звездное небо. Он ткнул пальцем в сторону Большой Медведицы, потом в созвездие Ориона и снял с себя рубашку.

– Я хочу увидеть твои созвездия, – с придыханием поведал пастор.

Нэт оторопела. Ее охватила нелепая паника. Она догадалась, что речь идет о сосках на груди, но краешком подсознания надеялась: может, он все-таки имеет в виду родимые пятна? Он управился за пять минут. Нэт пошла на это добровольно, даже принимала активное участие, поэтому винить было некого. В какой-то момент она даже испытала приятное волнение, но позже пришло осознание мерзости произошедшего. В мозгу промелькнула странная мысль: она повела себя как хороший солдат – мама осталась бы довольна, ведь отвергнуть, а значит, обидеть мужчину, было бы еще более ужасно. Даже в момент соития Нэт не допускала мысли, что может стать женой священника. Когда же все закончилось, она ощутила такое отвращение, что стало ясно – она больше не сможет с ним встречаться. Девушка сняла носки. Один вместо прокладки сунула в трусики, другой положила в брюки между ног. Из-за этого впереди образовалась выпуклость, и она всю дорогу домой пыталась застегнуть молнию. Нэт перестала отвечать на звонки Тима. Дорис сначала беспокоилась по этому поводу, но не прошло и двух недель, как священник принялся ухаживать за Мередит Петтерсон.

И вот теперь пастор Тим и Мередит шли рука об руку вдоль бассейна. Шорты священника украшали большие алые китайские розы. На плечи Мередит был накинут махровый халат, в котором она выглядела как настоящая матрона. Они, судя по всему, уже считали себя первой парой Игги.

У Нэт скрутило живот. Она приказала себе выбросить из головы эту парочку. Пастор Тим встретился с ней взглядом. Нэт отвернулась. Она не считала, что он ее предал. Все, что случилось, было слишком абсурдно и глупо, чтобы дать этому хоть какое-то определение. Нэт показалось, что после случившегося на пляже у нее открылся какой-то дар ясновидения, что ли. Теперь она видела людей насквозь. Остальные продолжали ходить в церковь, советоваться с пастором как с умным человеком, позволяли ему влиять на их жизнь, но Нэт, получив прививку, оставалась безучастной.

– У пастора Тима есть красненькие, – сообщила Хайди.

Нэт посмотрела на девушку. Что за чушь?

– Какие такие красненькие? – переспросила она, полагая, что речь идет о глупых цветах на шортах.

– Таблетки, – прошептала Хайди.

Она наморщила носик, словно пытаясь совместить в своей голове мягкую праведную вкрадчивость пастора со смелыми противоправными действиями.

Нэт откинула влажные волосы и положила ногу на ногу. Она отдавала себе отчет, что ее длинные загорелые ноги просто прекрасны. Девушка видела, как Тим, облизываясь, не сводит с нее глаз. И этот взгляд выявил всю его прогнившую суть. Нэт на пару секунд приподняла ногу, желая его подразнить.

Пастор Тим склонился над ней. От него пахло лосьоном после бритья «Аква велва». Голубые глаза расширились, в них читалось приглушенное возбуждение. Со лба свисал светлый чубчик, как у пупса.

– Секонал[54]. – Он раскрыл ладонь. – Эти малышки поднимут на такие высоты, откуда спускаться не захочется.

Мередит нервно рассмеялась:

– Он говорит, что это прикольно.

– Кто хочет? – оглядел присутствующих Тим.

Он приоткрыл рот, внутри у Нэт все сжалось.

– Все?

– Я, пожалуй, – сказал Эд, но Тим не обратил на парня никакого внимания.

Взгляд его блуждал между Хайди, Мередит и Нэт.

Она не понимала, что ею движет. Возможно, просто охватило нетерпение из-за того, что все, как завороженные, пялятся на таблетки. А может, повлияло вновь обретенное чувство превосходства над пастором Тимом. Или она просто не смогла вынести взволнованного хихиканья и нерешительности Мередит.

– Я первая, – вызвалась Нэт.

– Только одну, – предупредил пастор. – Они очень сильные.

Глядя ему прямо в глаза, Нэт взяла две.

– Ничего себе! – рассмеялся Тим и протянул ей пиво.

Остальные тоже взяли себе по одной. Нэт начала ощущать, как теряет над собой контроль. Рука Тима очутилась у нее на колене, но ей, как ни странно, было на все наплевать. Она склонилась к его плечу. Смех внезапно стих. Нэт поднялась и на цыпочках, как канатоходец, пошла вокруг бассейна. Над головой на фоне черного неба виднелась вышка для прыжков в воду. Нэт подошла к лесенке и стала взбираться наверх.

На верхней площадке ее начало качать. Пламя бамбуковых факелов дрожало и трещало, облизывая отсветами огненных языков воду и небо.

– Прыгай, Нэт! – крикнул кто-то.

Девушка постояла еще секунду, слегка покачиваясь, и, прежде чем успела о чем-то подумать, прыгнула спиной назад.

Вот только кувырок не удался, и Нэт, описав в воздухе дугу, плашмя рухнула в воду. Удар пришелся на лицо, грудь и бедра. Казалось, на живот ей упала целая тонна кирпичей.

В течение нескольких ошеломляющих секунд она тонула. От удара о воду девушка утратила способность двигаться, как птичка, которая со всей силы шарахнулась об оконное стекло. Ее легкие словно одеревенели, но одурманенный наркотиком мозг пребывал в полнейшем спокойствии. Она почти ничего не чувствовала, не понимала, что нужно постараться всплыть.

Нэт сделала вдох, и вот теперь случился настоящий шок. Легкие, заполняясь водой, панически запротестовали: «Нет! Нет! Нет!» Все тело молило о спасении. Слава богу, эта внутренняя мольба достигла своей цели. Нэт, каким-то чудом добравшись до ступенек, кое-как выползла из бассейна и потом блевала водой и откашливалась, спрятавшись в кустах.

Никто не заметил, сколько времени она пробыла под водой. Может, секунд тридцать. Никогда прежде Нэт не чувствовала себя настолько одинокой.

Она побыла на вечеринке еще несколько минут и ушла домой, забыв свой велосипед у Петтерсонов. На следующий день, чувствуя легкое смущение, вернулась за ним. Но к тому времени всем уже было не до ее переживаний: распространилась новость, что пастор Тим и Мередит Петтерсон пропали.

Мгновенно вспыхнула паника, которая, впрочем, закончилась так же внезапно, как началась. Не прошло и суток, как парочку обнаружили в заброшенном сарае на холме. Оба были голые, как новорожденные младенцы, а Мередит еще и измазана от макушки до пят вонючим вазелиновым маслом из старой жестяной банки, которая валялась тут же. Когда мистер Петтерсон нашел голубков, они мирно посапывали на сене, а четырехфутовая королевская змея внимательно изучала непрошеных гостей, свернувшись в углу сарая. Подробности скандала были весьма живописными. Относительно давняя история с пастором всплыла в памяти Нэт, когда она прочла в газете о девчонке Зейглеров. Теперь в голове у нее все перепуталось. Понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, кого же из них – Мередит Петтерсон или Марни Зейглер – нашли голой в сарае. Конечно же, Мередит! Нэт почувствовала, что она уже просто одержима последним происшествием. Это никуда не годится! Женщина решительно свернула свежую газету в трубочку и отправила в мусорное ведро.

Она бы не стала вспоминать о проклятом пасторе Тиме, если бы он не продолжал пагубно влиять на ее семью. После того как его шалости с Мередит выплыли на свет божий, половина церковной общины, возглавляемая старшим святым отцом, выступила за немедленное изгнание греховодника. Не исключено, что некоторые из прихожан и прежде подозревали, что общение пастора Тима с девушками не ограничивается одними лишь прогулками при луне, но, пока все оставалось в тайне, это их не особо тревожило. Теперь же, когда разразился скандал, многие сочли, что это просто возмутительно. А учитывая распространение наркотиков, и вовсе непростительно.