И вот лондонцы торжественно встретили своего короля. Так, может быть, все наши тревоги оказались напрасными? Видимо, зря мы так боялись, зря переживали, зря позволили страху управлять нашими поступками.

Теперь мне следовало поддержать Карла. Только бы он не потерял решимости! Он смог бы многого добиться, если бы сумел застать своих врагов врасплох. Если бы ему удалось войти в здание парламента с отрядом солдат и арестовать мятежников, то те и оглянуться бы не успели, как оказались бы за решеткой. А потом уж было бы совсем нетрудно убедить народ, что люди эти – злодеи, мечтавшие ввергнуть Англию в пучину бедствий.

Карлу необходимо было избавиться от них. И он должен был это сделать!

Я знала, что он будет колебаться. Он всегда боялся поступить неправильно. Но ведь засадить в тюрьму негодяев – это правильно… абсолютно правильно! Что они сделали с нашим дорогим другом, добрым и благородным графом Страффордом? Они убили его! Да, убили по закону – они вообще обожают играть с законами, – но все равно убили! И только за одно это всех их надо отправить на эшафот!

Я с трудом дождалась утра.

Карл был молчалив. Он размышлял о судьбоносности поступка, который собирался совершить.

– Надо действовать в открытую, – решил мой муж.

Многие уже понимали, что противостояние короля и парламента может привести страну к гражданской войне, но никто еще не сказал об этом вслух. И перед лицом столь страшной угрозы каждый, кто желал Англии добра, должен был остановиться и задуматься.

Так вот, сейчас Карл остановился и задумался.

Я умоляла его, уговаривала. Я намекала, что упускать такую возможность просто грех. Это было бы трусостью, да и глупостью к тому же. Если он не воспользуется этим случаем и не извлечет из своего нынешнего положения всех выгод, то позже лишь самого себя ему придется винить в том, что он вынужден сражаться за свое королевство с оружием в руках.

Карл с ужасом посмотрел на меня, а я воскликнула:

– Да, я не слепая и не глухая. К тому же я все время настороже… ради вас. Я не могу спокойно стоять и смотреть, как вы теряете свою страну. Дорогой Карл, вы должны действовать… и немедленно. А сейчас самое время нанести удар. Если вы упустите этот случай, то другого может не представиться.

Наконец мой муж принял решение. Он понимал, что не сможет смотреть мне в глаза, если не предпримет этой попытки.

Итак, он был готов, он собирался это сделать! Я горячо обняла его и сказала:

– Я горжусь вами, государь! Теперь все изменится. Это – решающий миг!

– Теперь я должен идти, – прошептал он. – Если через час вы не услышите никаких дурных вестей, я вернусь к вам хозяином своей страны.

Я нежно простилась с ним.

– Мое сердце с вами, – прошептала я.

– Я скоро вернусь, – ответил он. – Дайте мне один час.

Кажется, я даже не подозревала, как медленно может ползти время. Не в силах удержаться, я каждые несколько минут смотрела на часы. Люси сидела со мной.

– Сегодня утром вы чем-то встревожены, Ваше Величество, – заметила она.

– Нет… нет… Люси. Это не тревога, – отмахнулась я от заботливой фрейлины.

– Я так подумала, Ваше Величество, – оправдывалась Люси, – потому, что за последние пять минут вы уже третий раз смотрите на часы…

– О нет… ты ошибаешься, – сказала я.

Тогда она улыбнулась и заговорила о чем-то другом.

Я до сих пор со стыдом вспоминаю то утро. И до сих пор ругаю себя за глупость, за наивность… за свою слепоту. Как могла я не видеть того, что творилось у меня под самым носом? Когда я оглядываюсь назад, бремя вины моей становится просто непереносимым…

Но вот прошел час. «Наконец-то! – подумала я. – Дело сделано! Враги наши за решеткой! И теперь все увидят, что муж мой – истинный король. Он не потерпит, чтобы ему мешали какие-то жалкие, злобные пуритане».

Я вскочила на ноги. Больше молчать я не могла. Люси по-прежнему была рядом со мной.

– Я знаю, вы чем-то обеспокоены. Вы очень волнуетесь весь последний час, – сказала она.

– Я не волнуюсь… больше не волнуюсь! – воскликнула я. – Пришло время радоваться. У меня есть все основания надеяться, что король уже стал полновластным хозяином своей страны. Пим и его сообщники арестованы.

Люси изумленно посмотрела на меня.

– Правда? – пробормотала она. – Король отправился в палату общин, чтобы арестовать их?

– Да, именно это он и сделал, – возбужденно подтвердила я.

– Тогда есть все основания поздравить Его Величество. Я пойду и принесу немного вина, чтобы мы могли выпить за успех государя, – предложила Люси.

– Да, Люси, пожалуйста, – кивнула я.

Красавица выбежала из комнаты. Меня немного удивило, что она так долго не возвращается. Но я была слишком возбуждена, чтобы беспокоиться по этому поводу. Я подошла к окну и застыла в ожидании.

Прождала я очень долго.

В конце концов король вернулся… Он был очень удручен. И принес мне ужасные вести.

Никого арестовать не удалось. Кто-то предупредил Пима и его друзей об опасности, и они бежали, так что, когда король со своими людьми пришел в палату общин, недругов его там уже не было.


Карл был в полном отчаянии. Казалось, против нас сама судьба. Кто мог их предупредить? Ведь так мало людей знало о наших замыслах…

– В нашем ближайшем окружении есть шпион, – сказала я.

– Боюсь, что да, – ответил король и стал рассказать, как его задержали чуть не на пороге палаты общин.

– Знаете, что произошло, когда я направлялся в парламент? На улице меня поджидали люди. И у всех у них были какие-то жалобы и петиции, которые они хотели мне передать. Я должен был остановиться и выслушать просителей. Ведь они мои подданные! Меня не очень беспокоила эта задержка, поскольку я считал, что тайну знаем только мы с вами. Потому я и опоздал в палату. Не сомневаюсь, что они бежали буквально за несколько минут до моего прихода.

– Но как же… почему?.. – недоумевала я.

– Кто-то узнал о наших замыслах и предупредил негодяев, – сказал король.

– Но кто мог это сделать? – не понимала я.

Король печально посмотрел на меня.

– Вы ни с кем не обсуждали наших планов? – спросил он.

– Только с Люси… и то лишь через час… – ответила я.

– Но ведь Люси Карлайль стала любовницей Пима, – заметил Карл.

– О… Боже мой! – От ужаса мне стало плохо. – Люси? Этого не может быть! Она действительно дружна с Пимом. И выведывала у этих отвратительных членов парламента все, что можно, чтобы сообщить потом нам… Она всеми силами пыталась нам помочь…

– А может быть, – мрачно изрек Карл, – это у вас она выведывала все интересующие их секреты…

– Но вы же не хотите сказать, что Люси… – слова застряли у меня в горле.

– Мне доложили, что к Пиму приходил какой-то человек – с сообщением от нее, – произнес Карл.

– Я немедленно пошлю за ней, – сказала я упавшим голосом.

Я так и сделала, но Люси во дворце не оказалось.

– Что вы говорили ей? – осведомился король.

– Ничего… пока не прошло часа, – ответила я. – А потом я поделилась с ней своей радостью, объяснив, что вы снова стали хозяином в своей стране, ибо отправились арестовать всех этих ужасных смутьянов – и теперь они уже за решеткой.

– Через час! – воскликнул король. – И, видимо, за добрых полчаса до того, как я сумел наконец попасть в палату общин. У Люси было достаточно времени, чтобы предупредить Пима… что она и сделала.

Я закрыла лицо руками.

– О Карл! – воскликнула я. – Я разрушила все ваши планы! Я, готовая отдать за вас жизнь, сама же вас и погубила!

Но он, казалось, не слышал моих слов и всеми силами старался успокоить меня. Он заявил, что все это – ерунда. Главное – что я люблю его. А про эту неудачу с парламентом мы скоро и думать забудем.

– Но это моя вина! – рыдала я. – Вы можете простить меня, но сама я никогда себе этого не прощу.

Король взял меня на руки, как ребенка, и начал говорить о своей огромной любви и привязанности к той, чья глупость нанесла ему такой удар.

Что я могла сделать, чтобы доказать ему свою любовь? Как могла отблагодарить его за то, что он простил мне мое легкомыслие? Каким образом могла я выразить всю силу и глубину своего чувства? Какие особые слова должна была найти?

Я страстно хотела, чтобы мне представилась возможность умереть за него. Но такой возможности не представилось…


Сначала мы даже не поняли толком, сколь ужасное поражение потерпели по моей вине. Теперь все знали о намерениях короля, и от короткого всплеска нашей популярности не осталось и следа. Казалось, на нас ополчились все вокруг. Нет, это неправда. У нас еще было несколько верных друзей. И один из них – лорд Дигби – предложил собрать роту кавалеристов, пуститься в погоню за Пимом и его приспешниками, найти их и арестовать. Но король не позволил этого сделать.

По крайней мере, мы теперь поняли, кто нам друг, а кто враг. Вероломство Люси глубоко потрясло меня, но, оглядываясь назад, я вижу, что более умный человек давно заподозрил бы эту женщину в измене. Почему меня не насторожила ее дружба с Пимом? До чего же я была глупа, если считала, что Люси прикидывается, будто заинтересована Пимом и его делами лишь ради меня! Но куда больше неверности Люси угнетало меня то, что именно я сорвала все планы Карла. Порой мне кажется, что ни один враг не причинил ему столько зла, сколько принесла я, всем сердцем любившая Карла и мечтавшая отдать за него жизнь.

Но, как я уже сказала, мы смогли отделить истинных друзей от ложных. Такие люди, как граф Голланд и граф Эссекс, принесли нам свои извинения и подали в отставку; теперь, наученная горьким опытом, я понимала, что это значит.

Но всерьез мы встревожились, когда улицы запрудила разгневанная толпа. Люди несли знамена, на которых было написано одно слово: «Свобода«. Я не знаю, какой смысл вкладывали в это слово мятежники. Неужели они считали, что под властью суровых пуритан из парламента страна станет более свободной, чем была при короле?