Голос его постепенно повышался. Сегодня обитателям Эшлина впервые предстоит увидеть, каков он в гневе. Редко кому доводилось стать свидетелем подобной бури. Глаза его застлало багровым туманом.

— Сядьте, господин, — строго повторил священник. — Я все объясню, когда вы успокоитесь.

Ранульф тяжело рухнул в кресло с высокой спинкой.

— Вскоре после вашего отъезда в Эшлин забрела девушка, жестоко избитая и худая как щепка. Она попросила убежища, и леди Элинор велела напоить и накормить ее. Мы лечили раны девушки, и госпожа дала ей работу. Еще несколько недель спустя из монастыря прибыл некий свинопас и передал, что аббатиса просит спасти ее от валлийцев. Вопреки всем просьбам и уговорам госпожа послала на помощь Фулка и почти всех его людей.

— На монастырь действительно напали? — допытывался Ранульф.

— И да и нет, — ответил священник и досказал остальное, добавив в заключение:

— Узнав, что госпожа пропала, мы были безутешны.

— Поняв, что нас провели и мнимый свинопас был шпионом валлийцев, — вмешался Фулк, — я со своими людьми всю ночь скакал обратно из монастыря, чтобы добраться до Эшлина. Мы сразу же помчались бы в погоню, но дождь лил три дня без продыху и смыл все следы. Наконец, когда погода установилась, я послал Сима на поиски логова разбойника Мэрина Ап-Оуэна. Наверняка это он украл госпожу. Сим пропадал почти три недели, но вернулся с известием, что именно Мэрии Ап-Оуэн держит госпожу в плену. Сим все видел своими глазами. Госпожу охраняют день и ночь. Живет она в замке разбойника на холме. Выкрасть ее в одиночку оказалось невозможно, поэтому Сим вернулся рассказать обо всем, что разведал.

Ранульф кивнул. Красный туман немного рассеялся, но в груди загорелся неукротимый свирепый гнев.

— Вскоре прибыл гонец с требованием выкупа, — продолжал Фулк. — Мэрии Ап-Оуэн, оказывается, знал о вашем отсутствии. Он пообещал не причинять зла госпоже до вашего возвращения. Придется продать весь скот и овец, чтобы собрать нужную сумму. Когда деньги будут у вас, зажгите факелы на стенах. Один из часовых Мэрина Ап-Оуэна обязательно увидит сигнал, и госпожу обменяют на золото. Нам пришлось отпустить посланца и передать, что мы все поняли.

— Слишком хорошо все продумано, — медленно выговорил Ранульф. — Никогда не подумал бы, что простой разбойник так умен.

— Говорят, он благородных кровей, только уж очень коварен, — пояснил Фулк. — Мне так жаль, господин! Во всем моя вина! Не следовало слушаться госпожу.

Ранульф покачал головой:

— Нет, Фулк. Ты был обязан подчиниться. Если бы эта девка Арвид не предала мою жену, ничего бы не случилось. Даже будь ты здесь, чем бы помог? Все знают, как ты любишь поесть и выпить. С твоим аппетитом наверняка уснул бы первым. Слава Богу, что тебя не было. По крайней мере хоть что-то предпринял, — утешил он, хлопнув по плечу начальника стражи.

— И что же теперь делать, господин? — озабоченно спросил Фулк.

— Сначала отслужим мессу. Потом я должен поговорить с Симом и решить, есть ли шанс спасти мою жену. Правда, может, лучше всего просто заплатить выкуп. Интересно, кому пришло в голову советовать мне продать скот? Все это слишком хорошо задумано, друзья мои. Валлийцы могли угнать животных, но вместо этого похитили мою жену, зная, что я получу при продаже вдвое больше, чем они. Да, все это чей-то подлый замысел!

— Но если у нас ничего не останется, как же прожить целый год?

— Мэрии Ап-Оуэн следит за нами, — пояснил Ранульф, — наблюдатель ждет только сигнала, а следовательно, скрывается достаточно далеко, опасаясь быть пойманным. Завтра праздник, но послезавтра мы перегоним овец с дальнего на ближний луг, а по пути отобьем тех маток, которые должны вот-вот объягниться, и спрячем в загоне, где их никто не увидит. Таким образом у нас скоро появится новое стадо. Валлийцы ничего не узнают, ибо, получив выкуп, перестанут обращать на нас внимание. Надеюсь, урожай был достаточно хорош, чтобы прокормить овец в зимние месяцы.

— У нас есть несколько стельных коров, — вмешался управитель Джон.

— Мы и их оставим, — решил хозяин. — Сегодня полумесяц не толще серпа. Пусть пастухи отведут их в коровники. Я не желаю терять жену, но и этим разбойникам не позволю довести нас до нищеты.

— Вы убьете их, господин? — прошептал Фулк.

— Обязательно, но сначала нужно вернуть госпожу, — спокойно откликнулся Ранульф. — Ну а потом окажем королю услугу, избавив границы от этой швали.

— Аминь! — воскликнул отец Освин.

— Идите к столу, господин, — позвала Аида. — Ужин подан, а вы, должно быть, проголодались. Госпожа не простит, если мы не присмотрим за вами.

Ранульф давно хотел есть, но сейчас невольно задался вопросом, сыта ли его жена. Мерзнет или в тепле?

Усевшись за высоким столом, он растерянно огляделся, изнемогая от одиночества.» Элинор! Моя малышка! Я люблю тебя всем сердцем…«

За окнами зловеще завывал ветер.

Эльф сидела за ткацким станком, у очага. Господи, она могла бы поклясться, что слышит голос мужа. Ветер хлопал плохо прибитыми ставнями, громко стонал, и она невольно вздрогнула. Наступило время вечерней рождественской службы, но в замке Гвинфр не было ни церкви, не священника. Гвилл шепотом объяснил ей, что святые отцы считали Гвинфр проклятым, его хозяина и обитателей — отродьем самого дьявола.

В день зимнего солнцестояния здесь царило пьяное веселье. Айлин даже привела шлюх развлечь мужчин.

— Вам лучше оставаться в своих покоях, — посоветовал Мэрии Ап-Оуэн, — и не выходить, чтобы не случилось беды.

Для верности он запер Эльф и подсунул ключ под дверь. Таким образом, объяснил он, никто не сможет украсть ключ, если сам он напьется. Оба понимали, что он имеет в виду Айлин.

— Когда я вернусь, уже успею протрезветь, постучу и попрошу открыть, — добавил он и исчез.

Снизу слышались вопли и визг: очевидно, там вовсю разгоралась оргия. Мэрии предусмотрительно велел принести Эльф поднос с ужином. Она поела и занялась вышиванием. Раза два ей казалось, что за дверью слышатся осторожные шаги. Потом кто-то подергал ручку. Эльф на всякий случай поставила поближе кочергу. Вряд ли кто-то вломится в комнату, но нужно иметь чем защититься.

Постепенно шум затих, и Эльф, как была в одежде, легла на постель, бросив кочергу рядом.

А в это время Айлин уговаривала своего любовника отдать Эльф его людям на потеху.

— Я хочу видеть ее униженной и растоптанной, — твердила она.

— Скорее я тебя отдам мужчинам, — бросил Мэрин.

Он был пьян, но разума не терял. Айлин окончательно спятила со своей жаждой мести, но ему нужны деньги. А кроме того, если он не может получить Элинор, то и другим ее не видать. Сама мысль о том, что кто-то способен обесчестить ее изысканную красоту и сломить отважный дух, выводила его из себя. Он встал, поднял Айлин за волосы, сорвал с нее платье и швырнул на стол, голую, на виду у собравшихся.

— Эй, парни, моя шлюха к вашим услугам, но только на эту ночь, ибо я человек ревнивый. Кто первым попробует ее прелестей, прямо здесь, на столе? Неплохое лакомство, верно?

— Дьявол'. — прошипела Айлин, но мужчины уже толпились вокруг стола, жадно пялясь на нес. Заскорузлые от грязи руки тянулись к ее полной груди. Двое раздвинули ей ноги, а остальные выстроились в очередь, чтобы один за другим взгромоздиться на желанную добычу. Айлин оставалась равнодушной. Никто не мог возбудить ее так, как Мэрин Ап-Оуэн. Ей приходилось угождать всем, чтобы поддержать репутацию страстной женщины.

Повернув голову, она заметила Мэрина. На его коленях сидела рыжая шлюха, тоже голая. Он уже успел насадить ее на свое копье, и девушка энергично подпрыгивала: голова откинута, шея напряжен», из горла рвется вопль наслаждения.

«Сука!»— подумала Айлин. Но ничего, отныне у рыжей в клиентах будет самая последняя шваль, уж об этом Айлин позаботится!

Перед рассветом, когда почти все в зале, пресытившись едой, вином и наслаждениями, громко храпели, Мэрин поискал глазами Айлин. Она слала под столом, несмотря на то что один из валлийцев все еще трудился над ней. Мэрин бесцеремонно оттолкнул его и поднял Айлин.

— Пойдем, моя прелестная шлюха, — велел он. — Ты еще не обессилела, а мой резвый «петушок» не успокоится, пока не окунет клюв в твой хмельной мед.

Айлин пришла в себя и улыбнулась ему:

— Ублюдок! Твои парни растерли все у меня внутри до крови, и тебе все мало? В чем дело? Разве красноголовая потаскуха не ублажила тебя? Или жалеешь, что употребил ее, а не пленницу? — И громко рассмеялась в его удивленное лицо. — Думаешь, я не заметила томные взгляды, которые ты бросаешь на Элинор, когда воображаешь, что никто не замечает? Словно неотесанный деревенский олух, которого угораздило влюбиться в молочницу!

Она презрительно фыркнула, хотя изнемогала от ревности. Да, Айлин удалось застать его врасплох, но Мэрин мгновенно пришел в себя и, наградив ее оплеухой, поволок по лестнице.

— Если я обращаюсь с леди Элинор иначе, чем с тобой, то лишь потому, что она благородная дама и поистине добродетельная женщина. Ты же — подлая, злобная шлюха, с душой, черной как ночь. Мы с тобой — идеальная пара.

В утро Рождества, когда за стенами замка Гвинфр вихрился снег, Эльф продолжала трудиться над гобеленом. После утренних молитв она тихо спела рождественский гимн, который выучила когда-то в монастыре. Ужасно печально сознавать, что она даже не может встретить праздник как полагается.

На гобелене появился первый узор. Поскольку этот замок не место для религиозных сюжетов, она черпала вдохновение в окружающем пейзаже, изобразив зеленые холмы, синее небо и луг, усеянный цветами. Неплохо бы прибавить пару оленей!

Эльф вздрогнула. Шелковая туника и юбки плохо грели, и даже плащ не спасал от сырости. Несмотря на то что она не отходила от огня, сквозь щели сочился холод, известковый раствор, скреплявший камни, давно выкрошился.

Она вспомнила о своем теплом доме в Эшлине. Как там ее маленький Симон? Вернулся ли из Нормандии Ранульф? Когда ее наконец освободят? Здесь никто не положил в очаг рождественское полено, не поставил свечи из душистого воска, не зажарил кабана, не спел ни одного гимна. А сейчас обитатели Эшлина наверняка слушают мессу в заново отделанной церкви. Первое Рождество Симона, а она даже не может полюбоваться личиком малыша.