— Двор герцогини — самый веселый и изысканный на свете, — начал Талиферро. — Герцогиня любит музыку, литературу, поэзию и сочинителей. Недаром ее двор называется Двором любви. В обычае трубадуров выбрать благородную даму, замужнюю, разумеется, ибо она должна быть поистине недосягаемой, влюбиться в нее и посвящать грустные стихи и песни о несчастной любви.

— А что должна делать эта самая недосягаемая дама? — развеселился Ранульф.

— То дарит трубадура вниманием, то отталкивает и обливает холодом.

— На мой взгляд, подобные повадки не только странны, но и смехотворны, — пожал плечами Ранульф. — Какое право имеют эти шуты выбирать целомудренную женщину и делать ее объектом своих неразделенных желаний?

Гаррик Талиферро от души расхохотался:

— Ты слишком земной человек, друг мой. Дамы обожают подобные вещи, а мужья считают, что им оказана высокая честь, ибо трубадуры удостаивают своим вниманием только самых прекрасных особ женского пола. Тут нет ничего плохого, хотя в случае с молодой герцогиней многие уверены, что эти трубадуры — ее любовники. Но это, разумеется, не так. Герцогиня слишком умна и благородна, чтобы решиться на подобное. И кроме того, обожает герцога.

— Я и близко не подпустил бы такую шваль к Элинор, — мрачно заметил Ранульф. — Им не место в нашем скромном поместье. — И, сочтя за лучшее сменить тему, спросил:

— Когда, по-твоему, я могу представиться герцогу Генриху? Не хотелось бы надолго оставлять жену и сына. В этом году набеги валлийцев участились. Я надстроил стены, но все же на душе неспокойно.

— При первой же возможности поговорю с герцогом, — пообещал приятель. — А пока надеюсь, что ты присоединишься к остальным рыцарям, поохотишься с нами и примешь участие в турнире.

— Хорошо, — кивнул Ранульф. — Я достаточно времени провел при дворе и знаю, что быстро тут дела не делаются. Говорят, правда, что Стефан долго не протянет, так что я надеюсь оказаться дома еще до Рождества. Осталось лишь молиться, чтобы валлийцы держались подальше от ворот поместья.

— В крайнем случае потеряешь скот, вот и все, — успокоил Гаррик. — А теперь расскажи о моем крестнике.

— До чего ушлый парнишка! — восторженно воскликнул Ранульф. — Клянусь, он узнает мой голос и, стоит мне войти в комнату, поворачивает головку. Правда, жена утверждает, что я все это придумал.

— Думаю, и мне пришла пора жениться, — заметил сэр Гаррик. — У меня небольшие владения к западу от Лондона. Там живет моя мать, которая вечно донимает меня требованиями обзавестись невестой. Возможно, когда Генрих станет королем, я попрошу его найти здоровую молодую девушку, которая подарит мне наследников. Мужчине нужны сыновья. У короля уже есть один, и говорят, герцогиня снова носит младенца.

— Вот еще одна причина, по которой мне не терпится оказаться дома, — поддакнул Ранульф. — Мы с Элинор хотим иметь много детей, но пока я в Нормандии, а она в Эшлине, получается, что с этим нам придется подождать.

Вечер прошел на редкость приятно. Гостей развлекали приглашенные жонглеры, а очередной любимец трубадур герцогини, стройный молодой человек с темными локонами и янтарными глазами с поволокой, спел печальную песню о неразделенной любви к прекраснейшему цветку Аквитании. Ранульф был вынужден признать, что мелодия поистине сладостна, хотя слова сочинены настоящим слюнтяем. Мужчины за его столом принялись играть в кости, и Ранульф, не имея денег, был вынужден подняться.

Он вернулся в конюшню и вошел в большое просторное стойло, которое Пэкс успел сделать довольно уютным. Лошади расседланы, тюки с мула сняты. Животные напоены, накормлены и вычищены. Седла разложены на широком барьере между стойлами. Доспехи красуются в углу, на небольшом сундучке. Пэкс принес еще соломы и накрыл ее плащами, устроив мягкие постели.

— Придется вам умыться в конских яслях, господин, — сказал он Ранульфу.

— Утром, — отмахнулся тот и лег.

Следующие несколько недель прошли на удивление быстро. Они ели в парадном зале, охотились с герцогом и его придворными, участвовали в турнирах, и Ранульф даже приобрел некоторую известность как непобедимый боец, которого никто еще не смог выбить из седла. Когда он в один прекрасный день одолел витязя самой сиятельной Матильды, герцог наградил его лавровым венком победителя, который Ранульф немедленно передал Матильде с грациозным поклоном.

— Кто это? — поинтересовалась герцогиня у своей придворной дамы.

— Не знаю, госпожа. Вряд ли кто-то знатный, — пожала та плечами.

Алиенор Аквитанская задумчиво улыбнулась:

— Может, и так, Адела, но он умен и обладает изысканными манерами. Кто он. Генри?

— Ранульф из Эшлина, — ответил ее муж. — Приехал принести мне клятву вассала. Пожалуй, сейчас самое время. — Он знаком подозвал рыцаря. — Приветствуем тебя в Нормандии, сэр Ранульф!

Ранульф упал на колени перед герцогом и, вложив в его руки свои, принес обет верности.

— Поднимись, сэр Ранульф, — велел герцог. — Мы рады честным слугам, таким, как ты. Твоя искренность и преданность королю Стефану не остались незамеченными.

— Я готов защищать вас ценой собственной жизни, мой господин! — воскликнул Ранульф.

— Я твердо в это верю, — торжественно объявил герцог, — и желаю представить тебе будущую королеву герцогиню Алиенор.

Ранульф низко склонился перед пленительной женщиной, оказавшейся вблизи еще краше.

— Госпожа, могу ли я принести и вам клятву вассала? — спросил он.

— Благодарим тебя, сэр Ранульф, — сладостным, мелодичным голоском пропела герцогиня. — Мы заметили, что никто не сумел взять над тобой верх. Сразу видно истинного рыцаря.

— Мне просто повезло, госпожа, — скромно ответил Ранульф, отступая.

— Мы приглашаем тебя немного погостить у нас, сэр Ранульф, — вставил герцог. — Если, разумеется, ты не нужен дома.

— Большая честь для меня, мой господин, — пробормотал Ранульф. — И хотя валлийцы снова тревожат нас, Эшлин в надежных руках и хорошо укреплен.

— Ты выстроил замок? — грозно спросил герцог, сведя брови.

— Нет, мой господин. Без разрешения короля такое невозможно, — поспешно заверил Ранульф, — Но я надстроил стены, чтобы защитить семью и крепостных. Надеюсь, что не оскорбил вас своеволием.

— Нет, — ответствовал немного успокоившийся герцог, умиротворенный таким послушанием. Ах, если бы все английские лорды были столь покорны! К сожалению, это не так. Большинство знатных баронов — алчный, подлый сброд, которыми придется править железной рукой.

— Возвращайся к друзьям, сэр Ранульф, и знай, что мы тобой довольны.

Их взгляды на мгновение встретились, и герцог едва заметно опустил веки в знак того, что все понял. Ранульф снова поклонился царственной чете и сиятельной Матильде и отошел.

— Он и подобные ему все эти годы поддерживали Стефана, — пробурчала претендентка на английский престол, — но он не предаст тебя, Генрих. Простые рыцари обычно благородны и честны. Привлеки на свою сторону как можно больше таких. Они всегда поддержат тебя, а от знатных лордов нечего ждать, кроме интриг и распрей. Где ты познакомился с ним?

— Откуда ты знаешь, что мы уже встречались? Матильда пренебрежительно фыркнула:

— Мои глаза не настолько слабы, чтобы не заметить, как вы переглядывались. Он приехал сюда не зря. Но с какой целью?

— Обещаю все рассказать, матушка, но не сейчас. Тут слишком много народу, — прошептал герцог, и Матильда, кивнув, не стала более допытываться. Она всегда считалась главной советчицей сына, и у них не было секретов друг от друга. Еще мальчиком он учился у нее искусству повелевать, но отчетливо видел также, что причиной падения матери была неудержимая спесь, и поэтому старался быть проще и доступнее, предпочитая прятать крепкий кулак в бархатную перчатку. И добивался этим гораздо большего, чем мать.

Ранульф тем временем вернулся к шатрам, где ждал его оруженосец. Пока Пэкс снимал с него доспехи, явился сэр Гаррик.

— Весьма неглупый поступок с твоей стороны, — заметил он. — Многие рыцари жестоко тебе завидуют.

— Я не хотел никого оскорбить.

— И не оскорбил, — рассмеялся сэр Гаррик. — Мы все восхищаемся тем, что, выбив из седла рыцаря Матильды, ты умудрился предложить награду старой драконше. Молодец!

— Из своего прошлого опыта при дворе я знаю, что самые непримиримые враги — это знатные леди, так что лучше их не злить, — улыбнулся Ранульф. — Герцог узнал меня, когда я клялся ему в верности, и представил герцогине. Она соизволила сказать мне несколько добрых слов. Меня пригласили погостить, и я, разумеется, не смог отказаться.

— Уверен, что твоя жена поймет.

— Да, она лучшая женщина и хозяйка на свете, — согласился Ранульф, хотя втайне тревожился за свою малышку. Руан так далеко от Эшлина. Между ними лежат море и длинный отрезок суши. Не напали ли на них валлийцы? Или, как и в прежние годы, Эшлин оставили в покое? Он не может послать гонца к жене, ведь Эшлин лежит в стороне от оживленных дорог. Никто из придворных, даже рыцарь, возвращающийся в Англию, не согласится туда поехать. Да и богатые торговцы попадали в Эшлин крайне редко, разве что иногда заворачивали какие-нибудь мелкие разносчики с дешевым товаром. Придется положиться на волю Божию.

После турнира, где он победил лучшего рыцаря Матильды, Ранульф понял, что герцогиня Алиенор явно выделяет его из остальных. Вечером того же дня, когда все собрались в зале, она подозвала его к себе и осведомилась;

— Ты поклонник изящных искусств, сэр Ранульф?

— Нет, госпожа, — сухо усмехнулся он, — я всего лишь простой рыцарь. И хоть умею читать и писать, не силен в стихосложении и употребляю свои знания лишь затем, чтобы вести дела поместья.

— Знаешь ли ты латынь?

— Только церковную, госпожа.

— И никакой поэзии? — вздохнула она, склонив голову набок.

— Нет, госпожа. На что она годится?

Герцогиня рассмеялась:

— Чтобы добиться любви дамы, сэр. Неужели никто из моих женщин не успел тебя очаровать, сэр Ранульф? Если такая есть, ты должен научиться сочинять в ее честь стихи и баллады.