В его голосе слышалось отчаяние. В глубине души старик знал: уговоры бесполезны, сын был упрям и не отступит.

– А ты что молчишь? Или тебе нравится, что делает твой брат? – набросился он на младшего сына.

– Нет, папа, что ты! – воскликнул Иосиф и обернулся к Симону: – Можешь не бояться, что я или отец выдадим твою тайну. Но он прав. Тебе лучше бросить этих людей и их движение. Они разбойники и присвоили себе право ударами кинжалов доказывать свою правоту и убеждения. Они отнимают жизни. Но наш Господь не ждет от людей подобных искупительных жертв.

Симон сердито посмотрел на отца и брата и твердо ответил:

– Вы призываете меня отречься от моего движения и идеи? Я не сделаю этого никогда. Я присягнул отдать жизнь за чистоту веры и святость и, если понадобится, сделаю это без сожаления. Господь есть единственный и истинный царь всех людей! Но фарисеи лицемерны и не способны оказать сопротивление усиливающемуся Риму. Кто поможет иудеям соблюдать святость и чистоту древних законов?! Отвечу: никто, кроме нас – зелотов и секариев. Мы освободим Галилею от поправших нашу свободу римских легионов. Римляне – наши враги. Их легионы поработили мир. Но Галилея рано или поздно будет свободной. Мы будем сопротивляться и поднимем на борьбу все народы.

– Пожалей отца, брат! – воскликнул Иосиф. – Посмотри на него. После того как он узнал твою тайну, он места себе не находит. Знай, я не буду осуждать тебя за то, что ты оступился и стал жестоким фанатиком, готовым за малейшую провинность отнимать дарованную Господом жизнь.

Симон прочел в глазах Иосифа сожаление и грусть. Так смотрит на несмышленого ребенка взрослый человек, который видит его ошибки и всем сердцем желает помочь.

– Ты? Да как ты можешь меня осуждать! – с иронией усмехнулся он. – Перестань лицемерить, Иосиф. Ты у фарисеев самый благочестивый послушник. Ты чтишь наши законы, но, как и остальные, покорился идолопоклонническому Риму. Почему ты не ропщешь против того, что Рим завоевал Галилею и попирает законные права иудеев? Потому что все, что происходит вокруг, ты принимаешь за дар Господа. Да ты просто ханжа! Ты готов подчиняться любому насилию, лишь бы тебя не трогали, и не способен бороться против завоевателей.

Да, я – зелот. Я – секарий! И никогда не стану ничьим рабом! Нельзя мириться с тем, что римляне и их вассал угнетают иудейский народ. Отец Ирода Антипы взошел на престол благодаря Риму. Разве не он казнил сорок пять членов синедриона? Не он ли мстил всем приверженцам Антигона и хасмонейской династии? Не он ли изгнал из страны многих знатных иудеев и членов синедриона, отняв у них имущество? Не он ли окружил себя греками и римлянами, раздав им важнейшие государственные должности? А Ирод Антипа, тетрарх, идет по стопам своего отца. Он также присягнул на верность римским завоевателям и этим попрал наши законы. Этот потомок эдомитов намеренно отстраняет иудеев от власти и управления страной. Он запятнал свое имя и наши древние законы кровосмешением: живет с женой брата. Ирода надо судить по заслугам! И именно мы, секарии, избавим нашу страну от правителя, завладевшего высшей властью с помощью римской диктатуры, предательства и обмана. И потом, с чего ты взял, Иосиф, что я боюсь твоего осуждения? Наш Господь милосерден и готов простить любое прегрешение. А нашими руками он карает людей за несоблюдение законов и идолопоклонничество.

Закончив свою пламенную речь, этот ревностный сторонник сопротивления всему римскому скрестил руки на груди и презрительно смотрел на притихшего Иосифа.

Тем временем старый рыбак, потрясенный речью сына, в ужасе схватил его за руку и воскликнул:

– Опомнись, сынок! О чем ты говоришь? Ты не должен обвинять своего брата. Он пример благочестия и послушания для всех нас. И раввин тоже так считает. А ему нужно верить. У евреев только один учитель – благочестивый и седой раввин, который каждую субботу с доброй улыбкой и уважением встречает их на пороге синагоги. У нас есть еще один главный учитель – это наш Господь! Но я никогда не слышал, чтобы он призывал кого-то убивать или карать людей за несоблюдение древних законов. Ты просто слепец! Ибо ты – человек и должен знать, что всякий может ошибиться. Ты же отступаешь от законов Господа, отнимая жизнь у других людей, подобно жестокому разбойнику. Имеешь ли ты право, Симон, вершить суд над жизнью, как Господь?

– Я не откажусь от своей борьбы, – упрямо и твердо произнес Симон. Старик растерянно посмотрел на сына.

– Вижу, что ты не слышишь меня! Ладно, о себе ты не думаешь, но, может быть, пожалеешь мать? – с надеждой спросил он. И снова Симон отрицательно покачал головой.

– Эх, сынок, сынок, не думал я, что ты изберешь столь ужасный и неправедный путь. Он принесет нам с матерью одни страдания, а тебе мучительную смерть от руки палача. Ты убиваешь не только себя, но и нас, – грустно произнес старик.

В воздухе повисло тягостное молчание. Видя, что сын продолжает стоять как каменное изваяние, старик первым прервал его:

– Я буду молиться о твоем спасении, сынок. И буду просить Господа, чтобы он помог тебе остановиться и избрать иной путь.

Отвернувшись от сына, он вытер глаза и велел Иосифу собрать снасти. До самого дома старик не проронил больше ни слова.

Глава 4

Вечером того же дня на поваленной ветром сикоморе в роще, которую горожане называли Зеленой из-за обилия растущих в ней могучих кедров, каштанов и сикомор, сидели и оживленно обсуждали предстоящее восстание трое отважных юношей-зелотов. Одним из них был Иаков, сын Хаима, двое других юношей, родные братья, пришли из Сепфориса. Звали их Тувия и Элеазар.

Тувия, старший брат, был одним из предводителей сепфорисских зелотов. На вид ему было около тридцати лет. Черные спутанные волосы оттеняли его мужественное и решительное лицо, сверкающие черные глаза. Он был смел, образован и начитан. В его взгляде, как и у Симона, светились незаурядный ум, твердая воля и сильный характер. Он был высок, физически крепок и прекрасно сложен. Когда он выступал перед народом, речь его всегда звучала страстно и выразительно. В своих выступлениях он придерживался стройной логики и старался приводить неоспоримые доказательства. Втайне от брата Тувия надеялся со временем занять высшую ступень в иерархии сообщества и прославиться. Но уже сейчас, будучи совсем молодым, он пользовался в Сепфорисе заслуженным уважением и авторитетом среди зелотов Галилеи.

Его младший брат Элеазар был на вид тщедушен и хил. Черты его лица с высоким лбом были мелкими и невыразительными, а взгляд казался ускользающим. Характер Элеазара вполне соответствовал его внешности – был завистливым, мелочным и злобным.

До этого вечера братья не были даже знакомы с Иаковом. Однако специальная система паролей и сигналов позволяла заговорщикам узнавать друг друга.

На траве возле них стояла корзина с провизией. Они по очереди извлекали из нее пироги с рыбой, сыр, вяленые бобы и маслины, ели и разговаривали, дожидаясь Симона. Каждый вечер влюбленные парочки бродили между деревьями в Зеленой роще в поисках уединения или же сидели, обнявшись, на бревнах, поэтому зелоты могли спокойно разговаривать, не опасаясь привлечь к себе внимание. Сгущались сумерки, и небо быстро заволакивала пелена надвигающихся облаков.

– Римляне и их сторонники хотят унизить и попрать права нашего народа. Клянусь, они получат в ответ сопротивление и море крови! Жажда мщения переполняет наши сердца, ибо мы понимаем, к чему ведет зависимость любимой страны от римской тирании. Но как объяснить это народу? Как доказать, что партия зелотов, безжалостная, как десница Бога, делает для всеобщего освобождения гораздо больше, чем партия сторонников мира?

Саддукеи в богатых одеждах, получающие подачки от римского диктатора, избегают любого насилия, не хотят изменений в общественной жизни. Прикрываясь лозунгами о необходимости следовать букве закона, они называют себя сторонниками мира, забывая при этом об угнетенном иудейском народе и духе Торы. Нас они обвиняют в безумии, а сами занимаются ростовщичеством, думают только о личной выгоде и благе. Партия саддукеев пользуется огромным влиянием у простых людей. Но они сотрудничают с римлянами. Пока народ безмолвствует, жадные саддукеи жируют. А от нас, истинных борцов за восстановление его прав, простой народ в страхе отворачивается и бежит прочь. Как это несправедливо! Как доказать народу нашу правоту? Что ж… Если так суждено, пусть будет смерть за смерть. Но когда же?! Когда наш народ воспримет правоту наших идей? Ради этого я готов отдать свою жизнь, – искренно признался Иаков, которого давно терзали самые противоречивые мысли на эту тему.

– Ты правильно говоришь, – спокойно отозвался Тувия. Он встал и, облокотившись на дерево, изучающе посмотрел на взволнованного юношу. – Мне понятен твой порыв, и я согласен с тобой. Но ты никогда не задумывался, почему мы не пользуемся такой популярностью среди простого народа, как саддукеи и фарисеи? Может быть, не пришло еще время? Или мы что-то делаем не так? Неужели мы всегда поступаем правильно и кровь проливается не зря?! И хотя я считаю подобные вопросы крамольными и подрывающими авторитет нашего движения, все же постараюсь ответить на них.

Он замолчал, обдумывая, как доходчиво изложить свою мысль простому рыбаку. Потом продолжил:

– Все просто! Человек по природе – слабое и боязливое существо. Ему необходима уверенность в том, что он будет спокойно и долго жить и не умрет от случайного удара кинжала или меча легионера. Даже если такой человек проникнется идеями сопротивления и борьбы за свободу и равенство, ему в силу естественного инстинкта самосохранения всегда будет противна смерть. Каждый верит в то, что будет спасен сейчас или после того, как умрет. Жизнь не приемлет смерти, ибо эти два понятия несовместимы и противоречат друг другу. Никто не хочет умирать. Живое всегда бежало и будет бежать от смерти. А наше движение повсюду сопровождает кровь, которую мы проливаем ради правильного толкования законов наших предков.