– Отец, пойду брошу сеть возле того валуна, пока там никого нет, – сказал Симон, казавшийся более разговорчивым, чем брат. Уже с ранних лет юноша обнаружил в себе неискоренимую тягу к знаниям. Он хорошо и связно рассуждал и имел собственную точку зрения на происходящие вокруг события. Симон был тверд характером, решителен и вырос отважным человеком.

– Ступай, – отозвался Натан, – но будь осторожен. Вчера вечером к твоей матери приходила Рахель и рассказала, что Мордехай рассек в том месте ногу. Не могу взять в толк, где бедняга умудрился найти острый камень?

– Мордехай – старый человек. А за меня не беспокойся, – добродушно улыбнулся Симон. Собрав в кулак середину сети, напоминавшей огромный сетчатый зонтик, он не спеша направился в море. Добравшись до места, юноша замер и стал пристально всматриваться в колышущуюся темную воду.

Тем временем отец и брат продолжили взвешивать и сортировать по корзинам выловленную рыбу. Часть улова пойдет на продажу, часть – на налоги и в казну, а часть – на еду.

– В эту субботу мы идем на вечернее богослужение в синагогу, – напомнил Натан сыну. Он мог бы этого и не говорить. Каждую субботу семья в полном составе приходила в Дом собрания на одной из дальних улиц иудейского квартала.

– Конечно, – кивнул головой Иосиф. – Я слышал, что Симон вместе с товарищами собирается к Иордану, чтобы послушать крестителя. Он сказал, что может не вернуться до субботы.

– Он хочет пропустить синагогу ради человека, которого ищут охранники тетрарха? Но это очень опасно, – покачал головой Натан и вздохнул. – Я слышал об этом крестителе. Говорят, что он возвещает людям о приходе Мессии и призывает к покаянию.

– Когда вчера Симон торговал на базаре, он видел его. Он рассказывал, что креститель собрал на площади много людей и возвестил, что Мессия уже на земле. Люди слушали его, открыв рты. Но потом прискакали ищейки тетрарха и всех разогнали.

– А креститель?

– Ему помогли скрыться.

– Но если он утверждает, что Бог уже здесь, тогда он должен назвать себя пророком Илией. А Рахель сказала, что он запрещает так себя называть. Значит, он лжет. Раввин Авраам тоже говорил, что мы не должны верить этому бродяге, потому что он не соблюдает основных законов. Рахель видела, что он ест хлеб немытыми руками и зовет каяться в субботу, – покачал головой Натан. В его голосе звучало осуждение.

– Все говорят, что он вершит чудеса покаяния. Но никто до сих пор их не наблюдал. – Иосиф вздохнул. Юноше было жаль, что никто до сих пор не обнаружил доказательств чудес.

– Позволь мне пойти с братом. Интересно посмотреть на крестителя. Я вернусь и расскажу тебе! – произнес Иосиф, и глаза его загорелись.

– Нет, ты не пойдешь. И раввин запретил тебе. Ты наберешься дурного! Давай лучше отнесем эту корзину торговцу, – сказал Натан, давая понять, что разговор окончен. Крикнув Симону, что они уходят, Натан нагнулся и взялся за ручку корзины. То же самое сделал Иосиф. Правда, при этом огорченно вздохнул.

– Ты должен слушать меня и нашего раввина, – поучал Натан сына, пока они шли к лавке торговца. – Он правильно растолковывает нам Священное Писание и законы Моисея. Так было с древних времен. И так будет всегда. У добропорядочного еврея не может быть много учителей и наставников – только один Бог. А раввин говорит о Боге.

Натан гордился сыновьями, особенно Иосифом. Его гордость разделял и раввин Авраам. Несколько месяцев назад, когда Натан пришел в синагогу, раввин подозвал его к себе и сказал, что хочет помочь Иосифу овладеть законоведением и юриспруденцией, потому что он умный и пытливый юноша, прилежно изучающий науки. Натан был очень растроган похвалой и только кивал в знак согласия. А раввин, продолжив разговор, неожиданно упрекнул его в том, что он не смотрит за старшим сыном, Симоном.

– Скажи, Натан, почему твой сын всегда ходит по городу с кинжалом под платьем? – поинтересовался раввин. Его глаза строго блестели из-под лохматых бровей и нависшей на лоб кипы.

Рыбак пришел в замешательство. Его и самого настораживал этот факт. Однажды он даже спросил Симона о кинжале. Но тот в ответ улыбнулся и объяснил, что кинжал висит для защиты и красоты. А он-то, старый дурак, поверил и успокоился. Но, оказывается, не он один это заметил. И не только заметил, но и сделал плохие выводы. Вконец расстроенный Натан смотрел на раввина и растерянно вздыхал. Заметив, какое впечатление произвели на взволнованного отца его слова, раввин смягчил тон и заботливо прибавил:

– Не хочу тебя упрекать, Натан. Ты достойный и уважаемый в городе человек. У тебя хорошая семья. К сожалению, когда дети вырастают, они перестают нас слушать. И поступают так, как им кажется правильным. Но часто ошибаются, потому что молоды и не всегда могут отличить добро от зла. Присмотрись к сыну повнимательнее. Сдается мне, что он примкнул к секариям[1]. То, что он чтит наши законы, – это хорошо. Однако методы, которыми эти люди добиваются их соблюдения, – ужасны. Я знаю многих зелотов. Это уважаемые среди фарисеев и книжников люди. Но секарии – это уже зло. Они организуют заговоры и поднимают восстания. Ты же понимаешь, как это опасно! Если твой сын не одумается, ищейки Ирода Антипы рано или поздно поймают и казнят его.

В тот день Натан вышел из синагоги с тяжелым чувством и твердым намерением приглядеть за Симоном и поговорить с ним.

Будучи фарисеем, книжник Авраам правильно угадал принадлежность Симона к секариям – и фарисеев, и зелотов отличало ревностное и щепетильное отношение к строгому и формальному соблюдению законов иудаизма.

Когда Натан и Иосиф вернулись обратно на берег, они увидели, что Симон сидит на корточках возле разложенной на песке сети и о чем-то оживленно спорит с Иаковом, сыном рыбака Хаима. Заметив их, юноши примолкли и принялись сосредоточенно перебирать разложенные сети, выискивая в них прорехи.

– Здравствуй, Иаков. Что-то я сегодня не видел твоего старика. Как он? Здоров? – спросил Натан.

– Спасибо, дядя Натан. Отец здоров. Сегодня его очередь торговать на базаре. А я ловлю, – живо откликнулся Иаков и кивнул головой на пустую лодку, покачивающуюся неподалеку. Ему было около двадцати четырех лет. Высокий, сильный и выносливый, он не уступал Симону по характеру – был таким же решительным и твердым.

– Где же рыба, которую ты наловил? – хитро прищурившись, спросил старый рыбак, намеренно усомнившись в честности Иакова.

– Я кидал сеть. Но поймал мало и уже все отнес, – снова охотно пояснил Иаков.

– Ну хорошо. А что же ты теперь сидишь без дела?

– Как без дела? – удивился Иаков. – Я помогаю Симону.

– Спасибо, сынок, – ласково ответил Натан, – но мы с Иосифом вернулись, и особой нужды в твоей помощи больше нет. Иди-ка ты лучше к отцу. Думаю, ему ты пригодишься больше.

После разговора с раввином Натан в каждом товарище сына видел опасного заговорщика. Иаков понял, что отец его друга почему-то не хочет, чтобы он оставался. Он встал и вежливо попрощался.

– Будем ждать тебя сегодня в Зеленой роще, – многозначительно бросил он напоследок Симону. – Там и поговорим.

С этими словами он удалился.

– Зачем тебе нужно идти в Зеленую рощу? И о чем это он собрался с тобой разговаривать? – подозрительно поглядел Натан на сына, когда они остались одни.

– Это касается только меня! – неожиданно дерзко и вызывающе ответил Симон, и его лицо вспыхнуло. Он вскочил, скрестил руки на груди, отвернулся и уставился на море. Вид у Симона был крайне независимый.

– Что это значит? Ты дерзок, – начал свою отповедь Натан. – Ты мой сын и не должен так поступать!

– Ты прогнал моего товарища. Что плохого он тебе сделал? Ты обидел его, а значит, и меня. – Симон взглянул на отца, потом на брата, словно ища у того поддержки.

– Правда, папа, – встрял в разговор Иосиф, который сидел на корточках и ловил каждое слово, – мне тоже показалось, что ты был несправедлив к этому доброму юноше. Видишь, пока нас не было, Иаков помог Симону заделать все прорехи в сети. Я не нашел ни одной.

– Вот вы как… Вдвоем против отца, – укоризненно покачал головой рыбак. – Нечего сказать, молодцы. Уж ты-то, Иосиф, должен понимать, почему я переживаю за твоего брата. А ты его поддерживаешь.

– Постойте! – удивленно переспросил Симон. – Не могли бы вы объяснить, о чем вы говорите? С чего вы решили за меня переживать?

Лицо его стало серьезным.

– Эх, сынок. Не надо делать вид, что не понимаешь мои слова. Разве это не ты стал секарием? – спросил Натан, и в его голосе прозвучало осуждение.

Симон нахмурился и встревоженно огляделся. Берег был пустынен. Лишь вдалеке возле лодок стояли и разговаривали о чем-то рыбаки. Ветер дул в другую сторону, и вряд ли до них долетели неосторожные слова отца. Увидев, как изменилось лицо сына, Натан понял: раввин Авраам не ошибся. Сердце рыбака сжалось от тревожных предчувствий.

– Неужели это правда? – Старик замолчал. Ему хотелось, чтобы сын весело рассмеялся и заверил, что его тревога напрасна. Однако Симон продолжал молчать, хмуро глядя под ноги.

– А что же ты молчишь? Скажи, это правда? – переспросил Натан, уже догадываясь, какой получит ответ.

– Да, – нехотя буркнул Симон и поднял взгляд на отца. В его глазах промелькнула тоска.

– Вот видишь, сынок, что получается. Твой отец последним узнал о том, что ты примкнул к разбойникам и убийцам. Знаешь ведь, как это опасно?! – воскликнул старик.

Не выдержав укоризненного отцовского взгляда, Симон виновато опустил голову.

– Посмотри на меня. Я не буду тебя ругать. Ни к чему это. Ты уже взрослый, хотя порядочному сыну не подобает скрывать от отца правду, – сказал Натан. – Дай мне слово, что бросишь это опасное занятие и порвешь с ними! Прошу тебя! Сделай это ради меня, матери и брата!