И вот он снова стремится к берегам Иордана… Зачем?

Он бежал в пустыню, ведомый страхом и отчаянием. Ибо знал: приближается час его смерти. Душа его покачнулась в сомнениях, правильно ли выбран путь? Жизнь ведь невыразимо и отчаянно прекрасна даже тогда, когда она сурова и разрывает сердце от горя и боли, когда она протекает в вечной борьбе с искушениями и непреодолимыми трудностями. Так предначертано: ему надо идти дальше, не останавливаясь и сбивая ноги о камни…

Несколько дней назад на базаре он увидел девушку, несущую его смерть. Он узнал ее – она часто являлась ему во сне. Приходила и растворялась в серой пелене. А в руках держала круглое серебряное блюдо, на котором лежала его страдальческая голова…

Когда он увидел ее наяву, то поразился, что смерть может принять такое прекрасное обличье… Девушка, подобная ясному весеннему утру, была иудейкой. Но ее красота не ослепила его, ибо это была пустая оболочка, ничто. Красота ее была с червоточиной и подвержена смертельному тлену, ведь она уже запятнала свою душу мерзостью греха, предавшись прелюбодеянию и лжи.

Когда он прогнал ее, в ее огромных глазах появились слезы. Она не поняла, почему он накричал на нее и в чем обвинил. Но ему не было жаль ее. Она еще не знала, что несет ему смерть. А он знал…

Он отчаянно хотел жить, как и любой человек. Он хотел людям добра и приносил им в руках свое любящее сердце. Он говорил им о скором приходе Бога. Но они не верили ему и смеялись, а иные и вовсе отворачивались и кидали в него камни.

Но он все равно шел к ним и говорил о покаянии, крещении и Боге. Потому что Бог говорил с ним. Бог говорил с людьми через него – Иоанна.

– Знаешь ли ты, зачем пришел сюда?

– Знаю. Я принес им свет, идущий из моего сердца и от Тебя.

– Ты принял на себя их боль и отпустил им грехи. Так чего же ты боишься?

– Они не верят мне. Насмехаются, презирают и кидают камни…

– Ступай! Возвратись и отдай им все. Ибо придет день, когда над ними воссияет истина. Они увидят ее свет, поймут и поверят!

На закате солнца он остановился и сделал привал. Выпив несколько глотков воды, лег на холодную землю, подложил под голову курдюк и укрылся верблюжьей шкурой. Ночь окутала пустыню бархатным покрывалом, по небу поплыла безмятежная луна. Выставив клином в черное небо косматую бороду, сквозь которую просвечивали звезды, он слезящимися глазами смотрел вверх. Тысячи мерцающих звезд сияли и подмигивали ему из бесконечной дали. Ему было холодно. Леденели руки и ноги, а лоб полыхал, как в огне. На небе начался звездопад.

– Я поймаю тебя! – Иоанн поднял руку. Звезда сорвалась. Ему показалось, что она упала к нему на ладонь. Он прислушался и услышал Голос. Тот звучал, будто трубил грозный рог:

– Кто ты? И почему лежишь среди камней?

– Я путник, живущий в пустыне. Я странник, идущий вдаль. Земля мне постель, а небо – мое одеяло. Имя мое – Иоанн.

– Встань, Иоанн. И слушай. Сила в тебе!

Отшельник поднялся. Разжал ладонь. На ней было пусто. Взглянул наверх – как будто небесные врата раскрылись и воссияли над ним. И была усыпана звездами широкая лунная дорога, что вела в бесконечность. Он хотел пойти по ней. Но голос остановил:

– Почему ты сторонишься и бежишь людей? Разве ты не привык жить на земле, а не ходить по небу?

– Не могу я привыкнуть! Мне противен лязг их мечей. Их тяжелая гордая поступь. Каблуки их подбиты металлом. Они поднимают вверх свои трубы и трубят победу. Но им мало победы. Ради власти над миром они сеют пламя войны и раздора впереди и позади себя. Им покорны народы. Потому что слабы и боятся смерти. Как убежать?

– В сердце найдешь ты ответ. Как имя им?

– Имя им – легион.

– Вернись к людям, странник. Вернись из пустыни. Без них нет тебя, а тебя – среди них. Исполни все, что предсказано Богом и предначертано волей Его.

– Я не могу. Тяжел этот крест.

– Тебе надо нести.

– Близка моя смерть?

– Смерти не бойся. В ней нет пустоты. Она – это ночь. Окутает плечи твои покрывалом, и сладко заснешь ты среди темноты.

– Зачем приходит смерть?

– Чтобы снова родиться. И нет сожаления. В ней есть облегчение от жизни страданий и тяжких оков.

– Но жизнь так прекрасна. Даже в пустыне, на голой земле я вижу и слышу полет звездопада. Скажи же, прошу, зачем это мне?

– Затем, что Предтеча. Затем, что с тобою пришел к ним на землю предутренний свет. А если ты вспомнишь, что это начало дороги, то ты все поймешь. А горестей нет!

– Что же потом? Скажи, о Великий! Где силы мне взять, чтобы вынести все?

– В тебе она есть. И в Том, кто идет за тобою… Еще есть любовь. А в ней бесконечность. Отдай ее людям, ведь каждый из них – частица любви.

На рассвете он встал и продолжил путь. Когда он пришел к реке, солнце уже было в зените. На берегу никого не было. Деревья и кустарники, в изобилии растущие вокруг, свешивали свои ветви, создавая естественную тень. Раздевшись, Иоанн вошел в воду и сразу почувствовал, как ноги теряют равновесие на мягком зыбком грунте. Течение в этом месте было сильным и влекло за собой. Иоанн быстро окунулся. Разгоряченное тело тотчас сковала острая судорога. Один неосторожный шаг – и можно утонуть.

Выйдя на берег, Иоанн взял шкуру и камень и стал стирать. Закончив, разложил чистую шкуру на сухом глинистом берегу сушиться, а сам прилег в давно построенном им шалаше. Просто лежал и смотрел через вход в раскаленное небо. Тихий шелест листвы, негромкое бормотание прилетевших на водопой птиц и легкие всплески играющей рыбы – все навевало божественный покой и умиротворение.

Иоанн смежил веки и задумался: «Что изменится, когда я уйду? Ничего. Все так же будет журчать эта река, бегущая в пустыне, а с неба все так же будет светить солнце. Деловито будет бродить по берегу в поисках корма множество чаек… Так что же изменится? Может быть, изменятся их души! И, дождавшись прихода Мессии, они победят в себе страх и ненависть, вражду и гнев, печаль и уныние, сребролюбие и тщеславие, чревоугодие и любодеяние, сребролюбие и гордыню?»

Он открыл глаза и снова взглянул на небо. С тоской и мольбой прошептал:

– Господи, пусть знают они, что есть добро и зло! Пусть воссияет Твой свет в душевной темнице каждого их них. Прости им их грехи и изыми корень зла из их душ. Даруй им исцеление – исповедание и покаяние. Прости же их, Господи. Я верю в Тебя!

По его лицу струились слезы.

Глава 23

Ранним утром, до восхода солнца, небольшая процессия выехала через крепостные ворота и направилась в сторону Иорданской долины. В крытой повозке сидела Иродиада, которую сопровождали охранники на лошадях. Когда мулы пересекли границу Тивериады, Иродиада выглянула в окно и всмотрелась вдаль. Но она тщетно пыталась увидеть Иордан – его скрывала белая туманная дымка. Спустя милю, подчиняясь натиску восходящего солнца, густой туман рассеялся, и вдалеке показались очертания горных склонов. Доселе мрачная каменистая равнина озарилась красноватыми отблесками занимающейся зари. Вдалеке виднелись очертания Мертвого моря и голубая чаша озера Кинерет.

По мере приближения к Иордану на Иродиаду навалилось гнетущее волнение и необъяснимый страх. «Наверное, на меня плохо действует тяжелый знойный ветер, который носится над пустыней», – решила она. Трясясь в повозке и все больше мрачнея от нехороших предчувствий, она вспоминала свой вчерашний разговор с Сигоном Элием Руфом, начальником легкой пехоты.

– Госпожа, мне известно не больше других. Какой-то безумец, одетый в свалявшуюся и дурно пахнущую верблюжью шкуру, собирает вокруг себя народ и призывает заклеймить позором тебя и Ирода. Он призывает громы и молнии на головы тех, кто бежит от него прочь. Наверное, это тот человек, которого Ирод приказал поместить в темницу. Но зачем тебе ехать самой, госпожа? – Сигон с недоумением посмотрел на нее. – Отдай приказ, мы схватим и привезем его в Махерон.

– Нет! Чтобы заточить его в темницу, нам нужен серьезный повод. Прежде чем это сделать, я хочу собственными ушами услышать его проповеди. Если мы схватим его без веской причины, народ, поддерживающий его, взбунтуется. Начнутся волнения, которые могут охватить всю Галилею. Их подхватят первосвященники, фарисеи и саддукеи. Но самое страшное, если восстанут зелоты. Тогда секарии устроят кровавую резню. А этого допустить нельзя, – ответила Иродиада.

Сигон подумал и согласился с ней. Спустя три дня он доложил, что Иоанна снова видели в окрестностях Иордана. Тогда она решилась ехать.

От раздумий ее отвлекли раздавшиеся голоса возле повозки. Выглянув наружу, она увидела, что всадники впереди остановились. Несколько человек спешились и, переговариваясь, показывали в сторону берега. Там, среди деревьев, было много людей и доносился чей-то громкий голос.

Сигон приблизился и попросил у Иродиады разрешения пойти и узнать, что происходит.

– Я с тобой! – произнесла Иродиада. Она вылезла из повозки и пошла следом за Сигоном и солдатами.

Толпа полуголых людей состояла из иудеев, самаритян, сирийцев и греков. Отдельно от всех расположились ессеи.

Некоторые нагими стояли в воде. Все внимательно слушали высокого худого человека в верблюжьей шкуре. Это был Иоанн. Заметив Иродиаду, он прервал проповедь и, гневно указав на нее рукой, громко вскричал:

– Уходи прочь, исчадие тьмы! Ты, надевшая шкуру ослицы, скоро будешь с позором изгнана из дома своего. Горе тебе, недостойная блудница! Горе тем, кто окружает тебя! Придет Господь и снимет с тебя богатые одежды и золотые украшения, разорвет на твоей шее ожерелья и измажет лицо твое грязью, как ты заслуживаешь. Даже от Того, кто идет за мной, не будет тебе прощения. Ты недостойна поцеловать край Его одежды. Придет время, и народ будет гнать тебя отовсюду, бить камнями и палками. Люди станут плевать вслед тебе. Ты побежишь в пустыню, стеная и воя, как похотливая гиена. Тебя постигнет божья кара и пожрут шакалы, давно жаждущие твоей черной, злобной крови. Небесная кара постигнет тебя и кровосмесителя Ирода, отважившегося жить с тобой. Бог покарал тебя и его бесплодием. И покарает тебя скорой смертью дочери. Покайся в грехах, исчадие тьмы!