– Ты права! Не будем мечтать и грустить о несбыточном и большом, когда можно довольствоваться малым, но настоящим.

Глава 21

Стражники, охраняющие дворцовые ворота, поспешили поскорее поднять перед богато убранной повозкой тяжелую металлическую решетку. Внутри повозки сидела Саломея. Эту повозку, как и ту, на которой покачивалась довольная Аркадия, а также два мальчика-носильщика, захваченные с собой, чтобы носить покупки, везли два крепких мула. Погонщики шли рядом и с помощью палок заставляли животных передвигаться быстро и плавно, чтобы не тревожить госпожу резкими движениями. Процессию сопровождали четыре охранника верхом на лошадях.

Повозки пересекли город, миновали оливковые и апельсиновые рощи, фруктовые сады и виноградники и наконец очутились на пустынной каменистой равнине. Погонщики повернули мулов в сторону Капернаума, на пути в который располагался тот самый базар, который девушки рассматривали с дворцовой террасы.

По мере приближения к базару на дороге становилось все оживленнее. Люди стекались сюда со всех окрестностей: кто на мулах и ослах, кто пешком или на носилках. Повозки были нагружены глиняной посудой, сосудами из козьей кожи с зерном и вином, корзинами с виноградом. Пастухи шли, опираясь на свои дорожные посохи, вооруженные тяжелыми дубинами с шипами для защиты от зверей. Высокие и крепкие юноши-иудеи, одетые в овечьи шкуры, гнали вперед небольшие стада овец или мычащих волов. Заметив нарядную повозку и выглядывающее из-за шторки красивое личико Саломеи, они останавливались и с восхищением смотрели ей вслед.

Тивериадский базар волновал и оглушал сотнями голосов и яркими красками. Невозможно было понять, кого здесь больше всего. Люди торговались на различных языках. Кого только здесь не было: греки и эллины, амореи и арамеи, арабы и хетты, сирийские арамеи и римляне, полудикие сарматы из далеких степей, жители Киликии[11], египтяне, индийцы, темнокожие высокие эфиопы – все они во времена правления Ирода Антипы развивались, процветали и довольно дружно жили, стесненные только юридическими рамками римских законов.

В воздухе плыл дурманящий аромат выпекаемых лепешек и хлебов всех сортов, жареного мяса, вареных овощей и спелых сочных фруктов: персиков, груш, винограда, гранатов. Подобно пчелам, перелетающим с цветка на цветок, озабоченные покупатели и торговцы, прислужники и рабы суетились, толкались, сновали от прилавка к прилавку.

Возле прилавка с сухофруктами слышался ожесточенный спор торговца со старой важной гречанкой, за спиной которой топтался молоденький раб с наполненными разной снедью корзинами. Возле другой лавки стояли широкие круглые корзины, доверху наполненные отборными финиками, изюмом, грецкими орехами и инжиром. Хозяин приветливо кланялся каждому, кто проходил мимо, и приглашал пробовать. Поодаль орудовал над зажиточным иудеем, важно восседающим на невысокой скамейке, цирюльник-ассириец, одетый в простой холщовый хитон. Он ловко расчесывал и умащивал длинную черную бороду клиента дорогими ароматными маслами.

Из распахнутых дверей медной мастерской раздавался звонкий стук молотка по металлу. Это работал над очередным сосудом медник, выбивая на его стенках изящный чеканный узор. Пол в мастерской был заставлен уже готовыми котлами, кувшинами и сосудами для хозяйственных нужд.

Назойливые торговки старались ухватить прохожих цепкими коричневыми пальцами за полу тоги или хитона. На прилавке, за которым торговали приправами, стояли многочисленные блюда и мисочки с красными, желтыми, черными, коричневыми, белыми конусами специй. С Молуккских островов сюда привезли гвоздику, из Индии – черный перец, мускатный орех и имбирь, из Малайзии и Юго-Восточной Азии – куркуму, шафран, базилик для придания блюдам яркого цвета и аромата, кост[12], бделлу[13] и ликион[14].

Саломея прошла дальше и остановилась в торговом ряду, где торговали всякой всячиной: хризолитами, грубым стеклом, кораллами, разноцветными поясами в локоть шириной, простой и богатой одеждой, сурьмой, золотыми и серебряными сосудами, различными благовониями и мазями, ценными изделиями из оникса и муррина, слоновой костью, хлопчатыми тканями, серской материей и льняными тканями, китайским шелком.

Саломея остановилась перед одним из прилавков и принялась выбирать. Люди, останавливаясь возле нее, невольно умолкали, любуясь красотой девушки. Правильные черты лица, высокий белый лоб, огромные выразительные глаза, блестевшие подобно самым черным агатам, – все в ней дышало прелестью и очарованием. Ее гибкий стан облегала голубая туника, украшенная красивой вышивкой. Поверх она надела привезенный отчимом пеплум[15] с серебряными застежками, украшенный крупными сапфирами. Множество цепочек и браслетов, золотых и серебряных, с драгоценными камнями, висело на запястьях и выше локтей, обвивало белоснежную шею. На одном плече у девушки висел модный маленький мешочек, где она хранила сосуды с духами и ароматными маслами из Индии и Палестины. Изящные лодыжки также обвивали тонкие золотые цепочки с маленькими колокольчиками, которые тихо и нежно звенели при каждом шаге. Ногти на руках и ногах Саломеи были накрашены красной хной.

Она выбрала прозрачную индийскую и египетскую материю, пурпурную финикийскую, узорчатую ассирийскую, льняную и тонкую шерстяную ткани, отдав за это восемь мин. Пройдя дальше, девушка очутилась возле торговцев драгоценностями и украшениями. Возле каждого стояли стражники, с грозным видом охраняющие продавцов и разложенные на лотках богатства. Саломея купила за двадцать талантов серебряное зеркало, опахало из страусиных перьев, расшитые золотом пояса, золотую подвеску, украшенную изумрудами. Все было сложено в небольшой короб, который понес один из ее охранников. Два других проталкивались вперед, расчищая проход в гудящей толпе. Положив руки на рукояти мечей, они были готовы вытащить их в любой момент.

Саломея уже собралась обратно к выходу, когда услышала на большой площади громкие крики. Посмотрев туда, девушка увидела сгрудившуюся толпу, что-то ожесточенно обсуждавшую. Привлеченные непонятной суматохой, некоторые торговцы оставляли прилавки на своих помощников и спешили на шум.

Любопытство охватило Саломею. Сделав охранникам знак оставаться на месте, она вместе с Аркадией поспешила на площадь. Протиснувшись в середину толпы, девушки увидели высокого изможденного человека, одетого в свалявшуюся верблюжью шкуру и опоясанного кожаным поясом. Это был Иоанн.

Лицо его показалось Саломее одухотворенным и красивым. Черные выразительные глаза горели вдохновенным огнем, крылья ровного носа трепетали от сильных, но сдерживаемых чувств. Девушке показалось, что он возвышается над толпой, как могучий утес. Потрясая истертым посохом, Иоанн взывал, обращаясь к людям:

– Покайтесь, и да приблизится Царство Небесное[16]. Без покаяния нет вам спасения и Божьего света. Кто несет в душе тяжкий грех, будто камень, и не верит в Мессию? Если есть такой, пусть выйдет ко мне, и я утешу и ободрю его, расскажу, как спастись. Пусть он пойдет за мной, и я приведу его к святому источнику, окрещу водой и отпущу все грехи его. И разверзнутся небеса, и воссияет в его душе звезда, и осветит она путь ему. Иди за мной всякий, кто пожелает обрести истинную веру и спастись. А кто не хочет верить, тот пусть также идет за мной. Ему я тоже укажу путь к спасению.

Глубокий звучный голос Иоанна затих. Он оглядел людей горящим взглядом.

– Кто ты такой? – раздался в толпе чей-то голос.

– Имя мое – Иоанн.

– Иоанн Креститель, – объяснил один из ессеев.

– Почему ты утверждаешь, что только ты знаешь, как нам спастись? Ты говоришь о Мессии. Кто он такой? Откуда придет? А как же наши первосвященники – саддукеи и фарисеи? Они ездят на белых мулах и тоже указывают людям путь к спасению, – спросил из толпы иудей.

– Где храм Господа, построенный сыном Давидовым? Нет его! При них он был разрушен. Не эти ли люди выторговывают блага и богатства у римских завоевателей? Потомки первосвященника Аарона и левиты – почему они спорят только между собой, а не ропщут против римских властителей? Они носят белые одежды и тиары, на которых написаны священные тексты. Но они пятнают свои одежды корыстью, мечтают о победе над врагами, о богатстве и долгой жизни. Не у них и не у тетрарха Галилеи нам надо искать спасения. Скоро придет Мессия и укажет людям путь к истине. Покайтесь, люди!

В толпе поднялся страшный шум. Слова Иоанна сеяли смуту. Не все были согласны с ними. Многие хотели обыденной и спокойной жизни и не желали ни о чем думать. В толпе сразу завязался яростный спор. Некоторые презрительно отворачивались и призывали не слушать пророка. Другие защищали его, утверждая, что его слова справедливы и надо задуматься над тем, к чему он призывает. Фарисеи же с надменными и злыми лицами ругали его, одновременно порицая тиранию римлян, галилеян, Ирода Антипу, считая последнего предателем и злодеем, нарушившим иудейские правила и закон.

– Мы не верим тебе! – выкрикивали они. – Чем ты докажешь, что говоришь правду?

Все вокруг снова зашумели. Многие согласно кивали головами, в их взглядах тоже появилось сомнение в истинности слов Иоанна.

– Я – глас вопиющего в пустыне[17]. За мной идет Мессия. Когда он придет, вы поверите! – громко и торжественно произнес Иоанн и простер над ними руку, показывая на небо.

– Вот придет твой Мессия, тогда посмотрим! – крикнул зажиточный ростовщик-иудей, одетый в тонкую полотняную рубашку с длинными рукавами и подпоясанный роскошным поясом из льняной ткани, с драгоценными камнями и золотой пряжкой на толстом животе. – А ты, оборванец, иди прочь! Не смущай нас бредовыми речами. Люди, гоните его камнями и палками!

Он первым поднял камень и замахнулся.

Иоанн вперил в ростовщика горящий взгляд и произнес:

– Погоди бросать камень, несчастный греховодник! Разве не ты каждую ночь трясешься от страха, опуская свое грузное тело на мягкое ложе, боясь, что тебя обворуют? Не тебя ли в последнее время посещает мысль убить своего соседа, чтобы отобрать у него дом и палисадник и расширить свои угодья? Вижу, не желаешь ты покаяться, Ноах, сын Иакова. Признайся, что в своей жизни ты совершил много грехов. Хочешь, я перечислю их перед людьми?