— Я слышала, что ненависть сродни любви, — безмятежно заметила Жанна.

— Любви! Любить этого… этого… этого, — невысказанные слова как будто душили ее. — Он хочет обвенчаться со мной. Он! О Боже, как я его ненавижу!

— Ты что-то не испытывала к нему ненависти, когда он убил Рауля, — кротко сказала Жанна без всякой задней мысли.

— Не испытывала? Я? О, что со мной, Жанетта? — Маргарет опустилась на пол рядом со своей фрейлиной и зарыдала.

— Это твоя гордость не хочет уступать, — тихо сказала Жанна. — Ты разрываешься между любовью и ненавистью.

— Нет! Нет! Никакой любви! Одна ненависть, ненависть!

— Так отчего же ты плачешь?

— Не знаю… Я… я схожу с ума. Этот его поцелуй, он жжет меня.

Она вскочила на ноги и подбежала к дверям, собираясь уйти, но едва лишь распахнула дверь, как столкнулась со своим кузеном.

— Виктор, вы? Что вам здесь надо?

Он быстро оглядел ее с головы до ног, комкая в руках свой надушенный платок:

— Я пришел узнать, не нужна ли тебе помощь, милая Марго, но этот желтоволосый сакс опередил меня. Ты чем-то необычайно взволнована, кузина, не так ли? — он чуть подался вперед, пристально всматриваясь в лицо Маргарет. — Что еще он сделал, скажи мне?

— Не стой у меня на дороге! — крикнула Маргарет, отстраняя его и стремительно удаляясь.

Шевалье вошел в кабинет графини. Жанна встретила его подчеркнуто холодно, но шевалье это ничуть не заботило. Он улыбался.

— Этот английский варвар поцеловал мою кузину? — спросил шевалье, придав своему голосу спокойствие, но не сумев скрыть злобной усмешки.

— Вы, кажется, посвящены в его тайны, — язвительно заменит Жанна.

Язвительность Жанны задевала шевалье не больше, чем ее холодность.

— А Маргарет весьма взволнована. Что бы это значило?.. — в раздумье спросил он как будто самого себя.

Глава XV

Встреча в галерее

Бродя по замку, чтобы получше его узнать, Фалк оказался в широкой галерее, где собрались музыканты. К ним в эту минуту приближалась шедшая из своих покоев мадам Маргарет, высокая и величавая в своем золотистом убранстве, с заплетенными в косы волосами и золотистой лентой на лбу, украшенной сверкающим сапфиром. Заметив Фалка, Маргарет приостановилась, намного удивленная тем, что видит здесь незнакомого ей человека.

Филк, опираясь на толстую ясеневую клюку, огромный и грузный, тоже смотрел на Маргарет во все глаза. Она вздернула кверху подбородок и собиралась пройти мимо Фалка, но он загородил ей дорогу.

— Как вернуться отсюда в большой зал, мадам? — спросил он на далеко не безупречном французском языке. — Я заблудился.

— Вон по той лестнице, — показала ему Маргарет.

Фалк вздохнул и решил схитрить:

— Лестницы, лестницы, кругом одни лестницы! Куда лучше было бы, если бы вместо всех этих лестниц стояли кресла. У меня сегодня во всю разыгралась подагра, мадам, и причиняет мне такую боль!

Графиня помедлила, но седые волосы Фалка внушали ей почтение.

— Кресло позади вас, сэр, — сказала она.

— В таком случае, мадам, если вы соблаговолите сесть, то сяду и я, — ответил он.

— Благодарю вас, но вынуждена отказаться.

Еще немного, и она ушла бы, но ее задержал раскатистый смех Фалка. Долго притворяться и быть терпеливым он не умел.

— Вернись, вернись! Раны Господни, иди сюда. Кто бы ты ни была, побудь в обществе старика, а то я устал уже от одиночества.

— Я графиня де Бельреми, — сказала она, думая, видимо, что ее холодность поможет ей отделаться от собеседника.

— Эка важность! — возразил он. — Если тебе так нравятся титулы, то я граф Монтлис. А теперь садись, ради Бога!

Маргарет слегка отступила назад:

— Я… я не знаю графа Монтлиса, сэр.

— Так узнаешь. Садись, я сказал!

Маргарет вовсе не склонна была слушаться этого человека, но когда Фалк топнул ногой и зачертыхался от боли, она не удержалась от смеха и, подойдя к нему поближе, села.

— Не знаю, станете ли вы удерживать меня при себе. Я не люблю англичан.

Фалк опустился в кресло, соседнее с тем, в котором сидели Маргарет.

— А что плохого сделали тебе англичане? — спросил он.

Она вспыхнула.

— А то, что мои земли захвачены англичанами! Или это, по-вашему, ничего не значит? — воскликнула она.

— Что поделаешь — война, — проворчал Фалк. — У тебя достойный соперник.

— Да?

— Я слышал, что мой мальчик Саймон и ты стоите один другого. На этот раз Саймону повезло больше. К тому же Саймон мужчина, хвала Господу!

— В самом деле, сэр?

— А ты сомневаешься в этом? — повернулся Фалк к ней лицом. — Чума его побери! Что он натворил? Он всегда был дерзким и своевольным мальчишкой, но я никогда не слышал, чтобы он причинил женщине большую обиду, чем повернуться к ней спиной.

— О, он очень учтив, — презрительно фыркнула Маргарет. — Видите вот эту отметину на моей груди? Это сделал он своим мечом.

— Он? Но как такое могло случиться? Почему?

— Потому что я не хотела отдавать ему ни вашего сына, ни своего замка.

— Ах, вот как! — с облегчением вздохнул Фалк. — Алан очень дорог ему, как тебе — замок. Что он поклялся взять, то он возьмет, что уж как пить дать. Это его путь. Мне ли не знать? Я провел с ним долгих четыре года. Этот мальчишка был моим сквайром, мадам.

— Вашим сквайром? — искренне удивилась Маргарет. Для нее это была неожиданность. — Как так?

— А так, видишь ли, что он внебрачный сын моего врага Мэлвеллета. Когда мать Саймона умерла, мальчик пришел в замок и уговорил меня в моем же логове. — Фалк усмехнулся. — Я тогда был горяч, но он оказался еще хлеще! Плечистый такой юнец, всего четырнадцать лет отроду — и сам пришел и настоял, чтобы я взял его на службу. Ну и славные времена пережил я с ним, мадам! Дерзок он был и упрям — не приведи Бог! Немало затрещин пришлось ему всыпать. И что ты думаешь — подействовало? Как бы не так! Он всегда все делал по-своему, что бы я ему ни говорил. Холодный, как камень, а сильный, как был я сам. Рос, как молодой дубок. А плечи какие? Он же может свалить ударом быка, миледи! И самый трезвый и холодный рассудок на свете. А теперь послушай, как он получил свои владения.

Фалк уселся поудобнее и продолжил рассказ о подвигах своего обожаемого львенка. Маргарет слушала, глядя в пол, но один раз подняла глаза, и в ее взгляде можно было угадать одобрение поступку Саймона, о котором как раз в эту минуту повествовал Фалк. Однако к концу рассказа лорда Фалка Маргарет побледнела и поскучнела, вспомнив, что Саймон — ее враг.

— Вы, кажется, испытываете нежность к этому вашему Саймону, милор’?

— А как же? — проворчал Фалк. — Я действительно люблю этого мальчишку. Он мало заботится обо мне, но он никогда не станет просить меня об одолжении или о покровительстве и никогда не примет их. То, чего он хочет, он завоевывает сам. Я не встречал более гордого и более уверенного в себе человека, чем Саймон!

— Возможно, это и достойно похвалы, но не может же он всегда только завоевывать.

Глаза Фалка блеснули:

— Так-так! И кто же образумит его, миледи?

Она взглянула на Фалка, и он отметил про себя, что ее губы плотно сжаты.

— Ага! Уж не ты ли думаешь держать Саймона под каблуком? Буду удивлен, если ты вознамеришься сделать это.

— Я хочу только одного, — чтобы он покинул мои владения и никогда больше не возвращался сюда.

— Похоже, так и будет. Вскоре он уйдет на соединение с силами короля.

— Я рада, — чопорно промолвила Маргарет. — Надеюсь, это произойдет очень, очень скоро.

— За что ты так ненавидишь его?

— Я уже сказала, за что. Однажды я пыталась убить его, — сказала она сквозь стиснутые зубы, — и не смогла. Не смогли хотя ничто не мешало мне… Тогда я струсила, а теперь… обязана ему жизнью!

— И сражалась, помогая ему, если только Мэлвэллет и твоя фрейлина говорят правду. Тоже от ненависти, мадам?

— Я сражалась потому, что… была вынуждена спасаться бегством, а не ради него!

Фалк тихонько засмеялся.

— Будь у меня сейчас в руках оружие, я с радостью бы убила его, да — с радостью! — воскликнула Маргарет.

— Смело сказано! Саймон не таков, чтобы его победила женщина. Что хорошего принесла бы тебе его смерть? Король Генрих сразу напал бы на твои земли.

— Я выстояла против Умфрэвилла!

— Да, и все-таки англичане теперь здесь.

Стали слышны тяжелые, но мягкие шаги. Вдоль галереи к ним шел Саймон, и при виде его Маргарет встала. Ей хотелось убежать отсюда, но она не сделала того, что считала ниже своего достоинства.

Саймон остановился перед ней и посмотрел ей в глаза. Взгляд его был тяжел, а улыбка неприятной. Маргарет уже приходилось раньше видеть такую улыбку у него на губах. Она не была ни жестокой, ни зловещей, а скорее всего обидной и насмешливой. И в ней легко читалось: знаю, о чем ты думаешь! Ну что ж, Маргарет умела платить Саймону той же монетой.

— Итак, милорд отыскал тебя, — сказал Саймон. — Ручаюсь, он уже рассказал тебе, что раньше я был несносен и доставлял ему сплошные огорчения.

— Милорд великодушен. Рассказывая о вас, он не скупится на похвалы, — сухо ответила Маргарет.

Саймон взглянул на Фалка, чуть приподняв от удивлении брови.

— Я — хвалил его, этого хлыща и нахала? Когда это было? — громогласно отпирался Фалк. — Раны Господни! Я, вроде, еще не выжил из ума. Теперь-то миледи знает, какой ты упрямец, да, дерзкий упрямец!

— Да уж в глаза вы меня не похвалите, сэр, — добродушно смеясь, сказал Саймон.

— И за глаза тоже! — громыхнул Фалк своим могучим голосом. — В жизни не встречал такого никчемного и упрямого малого! Жаль, никто раньше не догадался вбить в тебя хоть немного ума-разума.