Джорджетт Хейер - Саймон Холодное Сердце

— Джеффри, она ранена. Мне нужно найти полотно для перевязки.

— Ранена? — встревожилась Жанна. — Опасно, сэр?

— Думаю, нет. Дай-ка мне твою косынку.

Жанна быстро сняла косынку с шеи, передала Саймону, и он склонился над Маргарет, разрезая рукав ее накидки кинжалом. У Маргарет был окровавлен локоть. Рана оказалась легкая, но когда Саймон начал туго перевязывать ее, Маргарет слегка вскрикнула. Он не обратил на это внимания, затянул повязку и закутал Маргарет в свой плащ еще заботливее, чем прежде, так что она совсем утонула в нем.

— Ты готов, Джеффри? — спросил он.

Джеффри и Жанна в этот момент целовались, но это не помешало Джеффри утвердительно кивнуть головой, и скачка возобновилась. Джеффри слегка поотстал от Саймона и теперь без помех любовался большими синими глазами Жанны, которых она не сводила с его лица.

— Ты… ты… сердит на меня, Джеффри? — спросила Жанна.

— Нет, — ответил он. — За что?

Глаза Жанны округлились.

— Я… я…думала, ты будешь ужасно как рассержен, — чуть упавшим голосом сказала Жанна.

Джеффри покачал головой:

— Нет. Но я позабочусь о том, чтобы ты больше не выкидывала таких фокусов, голубушка.

Так-то было уже лучше. Жанна с облегчением вздохнула.

— Но как ты сумеешь помешать мне? — спросила она.

— Обвенчаюсь с тобой, — сказал Джеффри. — Вот тогда ты увидишь, какой я строгий муж.

Жанна оживилась и на щеках у нее заиграли очаровательные ямочки.

— Ты хочешь силой потащить меня к алтарю?

— Если понадобится, — сказал Джеффри.

— Ты это серьезно? — спросила Жанна, не скрывая своего восхищения.

— Да.

— Тогда я возненавижу тебя, — холодно сказала Жанна.

Джеффри засмеялся.

— И ты будешь несчастлив, живя с такой сварливой каргой.

— Придется наказать тебя за это.

— Как?

— Вот так, — сказал Джеффри, целуя ее.

— Это очень суровое наказание, — пожаловалась Жанна. — Наверное, я не выдержу его.

— Тогда и ты будешь несчастлива, — ответил ей Джеффри.

— По правде говоря, мне кажется, вы собираетесь сделать меня вашим движимым имуществом, — вздохнула Жанна. — Как это грустно и неучтиво. Зато уж, можно не сомневаться, очень по-вашему, по-английски. Варварский вы народ.

— Ты еще увидишь, как умеют любить англичане, дорогая.

— О, представляю себе, сэр! С дубинкой. Как Бьювэллет собирается ухаживать за моей госпожой.

— Бьювэллет? За леди Маргарет? — скептически отозвался Джеффри. — Это вовсе не остроумно, дорогая, пожалуй, наоборот — даже глупо.

— Сам ты, хоть большой, да глупый, — засмеялась Жанна. — Я сама сегодня это видела.

— Но Саймон…

— Если Саймон не влюблен в мою госпожу, почему тогда он убил Рауля?

— Не знаю. Я думаю, что…

— Я права, — убежденно сказала Жанна и закрыла глаза, прекращая всякие споры с Джеффри.

До девяти часов они ехали молча, а в девять остановились возле трактира. Обе женщины от всего пережитого и от утомления так и не проснулись, и их пришлось внести в трактир на руках. Проснулись они только, когда был подан обед. Маргарет, однако, лишь отпила немного вина и почти сразу снова погрузилась в тяжелую дрему.

Через час они снова пустились в путь и не давали лошадям отдыху уже до наступления сумерек, когда вдали забрезжили городские ворота Бельреми. Пустив лошадей шагом, они миновали ворота, подъехали к замку, и только тут Жанна пробудилась и сладко потянулась.

— Где мы? — спросила она спросонок.

Джеффри спешился и придерживал Жанну в седле.

— Мы дома, дорогая. Смотри!

— Ах, как хорошо! — воскликнула она. — Сними меня с седла и не надо больше меня нести, сама пойду.

Джеффри исполнил просьбу Жанны и повернулся к Саймону:

— Помочь?

— Нет, спасибо.

Рука Саймона придерживала дремлющую Маргарет. Он осторожно опустился на землю, держа Маргарет на руках, и понес ее в замок.

В зале их встретило несколько человек. Здесь были Алан, шевалье и еще кто-то очень массивный, державшийся на заднем плане в тени. Была здесь и мадемуазель Элен, которая первой устремилась навстречу Саймону.

— Где мадам? — крикнула она, готовая откинуть складки плаща Саймона, в который он так заботливо закутал Маргарет.

— Мадам здесь, у меня на руках, — упредил Саймон мадемуазель Элен.

— Наконец-то! — воскликнул Алан. — Вы оба здесь? А вот и Джеффри!

Не обошлось и без чопорного шевалье:

— Милор’, позвольте моей кузине идти самой, неприлично, чтобы вы вот так несли графиню. Ее фрейлины позаботятся о ней.

— Уйдите с дороги, — оборвал его Саймон и, оттеснив своим телом шевалье в сторону, подошел к лестнице, ведущей в покои Маргарет.

Она между тем проснулась, высвободилась из складок плаща и осмотрелась вокруг.

— Мы дома! Элен! — воскликнула она и перевела взгляд на суровое лицо Саймона. Веки ее дрогнули.

— Если позволите, я пойду сама, — сказала она.

— Я отнесу тебя в твои покои. Не волнуйся.

Маргарет вспомнила, что на ней одежда пажа, и подчинилась. Саймон быстро взошел по лестнице. Жанна и Элен следовали за ним по пятам.

В передней комнате покоев графини вокруг них сразу же образовалась стайка фрейлин, и Саймон буквально протиснулся между ними в спальню графини и уложил ее на постель.

— Тебе необходим покой, оставайся в постели, — приказал он и обернулся к фрейлинам: — Пусть кто-нибудь приведет сюда врача. Мадам ранена.

Саймон отступил в сторону, и фрейлины окружили свою госпожу, наполнив спальню охами и ахами. Саймон же вышел из спальни графини и вернулся в зал.

И тут его буквально оглушил грубовато-добродушный голос:

— Клянусь Святым Распятием, ты ли это, мой Саймон? О Раны Господни, тебя ли это я вижу? С женщиной на руках? Ах ты, мошенник, а ну-ка иди сюда!

К Саймону приближался с распростертыми объятиями не кто иной, как Фалк.

— Милорд, — шагнул к нему Саймон, — мой дорогой милорд!

Фалк обнял его.

— Мой Саймон, львенок мой. Я не мог оставаться вдали отсюда. Черт побери, по-моему ты снова подрос. Или, может, это я забыл, какого ты роста? Скажи мне, ради Бога, что ты делаешь в этих золотых доспехах, щеголь ты этакий! О друг мой, не надо, не становись передо мной на колени!

Фалк поднял Саймона за плечи.

— Дай мне твою руку. Наслышан я о твоей доблести, львенок ты мой. Подумать только, и это ты был когда-то моим сквайром. И вот как ты прославился теперь. Никогда не думал, что доживу до тех дней, когда буду так гордиться тобой.

Он задержал руки Саймона в своих руках, пристально глядя на него.

— Да, да, все те же нависшие брови и те же холодные глаза. Да повернись же ты к свету, вот глупый мальчишка! Так. Теперь вижу перемены!

К ним подошел Алан:

— Ну как, не ожидал? Отец приехал вчера прямо от короля.

— Мне кажется, я сплю и вижу сон. Как вы добрались до побережья, милорд? — спросил Саймон.

— Как! Ясное дело, в лодке, дружище! Мне, знаешь ли, надоело торчать дома и попусту волноваться, ожидая вестей, как вы там и что… А вестей все нет и нет. Ну, я и не вынес. С тех пор, как умерла миледи, а обе дочери вышли замуж, я не могу долго оставаться один, я должен быть с кем-то из вас. Вот я и приехал в Лондон к моему кузену Гранмеру, он помог мне — и я приплыл во Францию с почтой. Потом я прибыл к королю, и он прислал меня сюда. Со вчерашнего дня я тут только и слышу, что о твоих доблестях и как ты захватил этот город. Отличная была работа, Саймон! Хотелось бы мне быть с тобою в этом деле, да стар я стал. И эта проклятая подагра, чума ее побери! Ну да ладно. А что это случилось с моим Аланом? Он покидал Монтлис глупым мальчишкой, вздыхал о своих возлюбленных и распевал им всякую чепуху, а здесь я нашел его, наконец-то, мужчиной, каким уж и не чаял увидеть. Это ты сделал из него солдата?

Саймон придвинул Фалку кресло.

— Нет, — сказал он. — Король называет Алана своим поэтом, но Алан способен повести людей в атаку не хуже, если не лучше, чем Джеффри, когда захочет.

Фалк взглянул на Мэлвэллета, скромно стоявшего в сторонке, и, с трудом поднявшись с кресла, шагнул к Джеффри, припадая на больную ногу:

— Я обязан пожать твою руку, сэр Джеффри, если ты не возражаешь. Сейчас идет война, и здесь не место выяснять всякие там распри между нами.

Джеффри почтительно опустился перед Фалком на колено:

— Больше всего я хотел бы, милорд, чтобы так оно и было, — сказал он, — потому что Саймон, Алан и я — неразлучные друзья.

Последовало рукопожатие, и Фалк вернулся в свое кресло, возле которого теперь стояли все вместе трое друзей. Шевалье ушел немного раньше, а Сантой с Гастоном, который был ранен и едва держался на ногах после долгой скачки, пошли искать врача, так что Фалк и трое друзей остались одни. Надув щеки, Фалк переводил гордый взгляд с Алана на Саймона.

— Я слышал, мой дорогой, о твоих золотых доспехах, — улыбаясь, сказал Фалк Саймону, — но ни разу до сих пор не видел тебя в них. Экий ты щеголь, однако! Скажи мне, львенок мой, но что за леди ты нес на руках?

Саймон ответил не сразу. Он взглянул на Фалка, потом на Джеффри и на Алана. И вдруг зелено-синие глаза Саймона осветила улыбка:

— Это, милорд, леди, которую я в один прекрасный день назову своей женой, — медленно промолвил Саймон.

Милорд Монтлис, прихрамывая, вышел на террасу. Это было на другой день по возвращении Саймона из погони за Маргарет и Жанной, и Фалк все еще находился под сильным впечатлением, которое произвело на него удивительное сообщение, сделанное Саймоном накануне. Пока Фалк с открытым от удивления ртом обдумывал то, что сказал Саймон, тот успел уйти и и продолжение всего вечера был очень занят, так что ему было не до приватных бесед. Утром Саймон заперся в своем кабинете с секретарем, и Фалк отправился искать своего сына, которого нашел на террасе. Алан настраивал свою арфу и улыбнулся, увидев своего отца.