– Фред с кем-то встречается?

– Можно и так сказать. Один преподаватель кулинарии из Орионовского колледжа пригласил его поприсутствовать на курсах, которые он ведет. Фред считает, что сегодняшнее занятие – это свидание.

– А почему он потерял голову?

– Потому что я дала ему одну вещь, которая привела его к этому преподавателю, а не к Джеймсу, как он надеялся. А Фред, разумеется, вообразил, что теперь у него с этим преподавателем будет любовь до гроба. Порой он доводит меня до белого каления. Ничего, скоро поймет, что все решения принимает он сам. Я только даю людям вещи. То, что они с ними делают, от меня не зависит. Представляете, он даже просил меня незаметно раздобыть для него сегодня яблоко с вашей яблони, как будто оно скажет ему, что делать.

Клер слегка поежилась, хотя от плиты исходил жар.

– Никогда нельзя предугадать заранее, что скажет тебе яблоня.

– Это верно. Мы не знали, что она поведала вашей маме, пока она не погибла.

В кухне воцарилась тишина. Вода перестала кипеть. Часы прекратили тикать. Сидни с Клер безотчетно придвинулись поближе друг к другу.

– То есть как это? – спросила Клер.

– Боже правый! – Эванель схватилась за голову. – Боже правый, я дала вашей бабушке слово, что никогда не расскажу вам об этом.

– Мама съела яблоко? – спросила Сидни недоверчиво. – Яблоко с нашей яблони?

Эванель возвела глаза к потолку.

– Прости, Мэри. Но разве теперь это может кому-то повредить? Погляди только на них. Они отлично справляются, – сказала она, как привыкла разговаривать с призраками, которые ничего не могли ей ответить.

Потом выдвинула из-за стола стул и со вздохом уселась.

– После того как вашей бабушке позвонили и сообщили, что Лорелея погибла в той жуткой аварии, она все поняла. Она рассказала мне об этом, когда слегла, примерно за два месяца до того, как ее не стало. Насколько мы с ней поняли, Лорелея съела яблоко, когда ей было около десяти лет. Очевидно, в тот день она увидела, какой конец ее ждет, и все те дикие выходки, которые она устраивала с тех пор, были вызваны надеждой сделать так, чтобы это оказалось неправдой. Мы пришли к выводу, что из-за вас она вернулась сюда, на какое-то время смирилась со своей судьбой, потому что хотела, чтобы о вас было кому позаботиться. Мэри сказала, что в ту ночь, когда Лорелея исчезла во второй раз, она нашла ее в саду, впервые с тех пор, как она была ребенком. Наверное, в ту ночь она съела второе яблоко. Здесь все было так хорошо, может быть, Лорелея думала, что ее судьба изменилась. Но ничего не изменилось. Вас обеих она оставила здесь ради вашего же благополучия. В той жуткой аварии она должна была погибнуть одна. Яблоня всегда питала слабость к вашей матери. Думаю, она знала, что ее плоды покажут Лорелее что-то плохое. Она никогда не бросалась в нее яблоками, как в остальных членов семьи. Нам она все время пытается что-то сказать. Но Лорелее пришлось приставить лестницу, чтобы сорвать яблоко. Мэри вспомнила, что после отъезда Лорелеи обнаружила брошенную лестницу у гаража. Как вы, девочки, в порядке?

– Все нормально, – сказала Клер, но Сидни все еще пребывала в некотором потрясении.

Ее мать не выбирала свою судьбу. Она не выбирала ту жизнь, которую вела. А вот она, Сидни, пытаясь подражать матери, сама избрала поступать так, как поступала.

– Я, пожалуй, пойду в сад, – сказала Эванель.

– Только осторожно. Яблоня сегодня что-то совсем от рук отбилась. Все пытается пододвинуть стол. Даже Бэй не под силу ее урезонить, – сказала Клер. – Мы очень надеемся, что она не напугает Генри с Тайлером.

– Если эти ребята будут с вами, лучше вам рассказать им все без утайки. Когда мне было шесть, я первым делом сказала своему будущему мужу: «Я раздаю всем вещи. Такая уж я уродилась». Он был так заинтригован, что в ту же ночь пришел под мои окна.

Эванель взяла свою сумку и вышла в сад.

– Думаешь, она права? – спросила Сидни. – Ну, насчет мамы?

– Это кажется вполне логичным. Помнишь, после того, как нам позвонили, что мама погибла, бабушка пыталась спалить яблоню?

Сидни кивнула.

– У меня просто в голове не укладывается, что я уехала, потому что хотела быть как она, а она уехала, потому что увидела, как должна умереть. Как я могла так ошибаться?

– Ты же Уэверли. Мы знаем или слишком мало, или слишком много. Среднего не дано.

Клер, похоже, освободилась от власти прошлого, но Сидни отрывисто тряхнула головой.

– Ненавижу эту корягу!

– Мы ничего не можем с ней поделать. Мы с ней повязаны.

Сидни сердито взглянула на сестру. Та явно не желала принимать никакого участия в драме.

– Лишение девственности сделало из тебя стоика.

– Ты перестанешь повторять это или нет? Я чувствую себя старой девой. – Клер поставила на плиту блюдо и начала выкладывать на него початки кукурузы. – И Эванель права. Пожалуй, стоит рассказать обо всем Тайлеру и Генри.

– Генри уже в курсе. Это один из плюсов общения с человеком, который знает тебя и принимает такой, какая ты есть, всю твою жизнь. Он уже не удивляется, что мы странные.

– Никакие мы не странные.

– Генри тут на днях кое-что мне сказал, – произнесла Сидни, подходя к сестре и принимаясь оттирать какое-то невидимое пятнышко с поверхности стола рядом с плитой. – Одну вещь, о которой я не знала. И теперь я все время об этом думаю.

– Он признался тебе в любви? – спросила Клер, в упор глядя на сестру.

– Откуда ты знаешь?

Клер только улыбнулась.

– Мне нравится быть с ним рядом, – произнесла Сидни, размышляя вслух. – Пожалуй, надо его поцеловать. И посмотреть, что будет.

– И Пандора сказала: «Интересно, что там, в ящике?» – процитировал Тайлер, входя в кухню.

Он направился прямиком к Клер и поцеловал ее в шею. Сидни с улыбкой отвернулась.

Генри еще раньше позвонил и предупредил, что задерживается, поэтому Тайлер с Эванель и Бэй уже уселись за стол, а Сидни с Клер заканчивали выносить последние блюда, когда Генри наконец постучал в дверь.

Сидни поставила на стол тарелку с нарезанными помидорами и моцареллой и поспешила к двери, а Клер понесла в сад кукурузный хлеб с ежевикой.

– Ты точно вовремя, – приветствовала гостя Сидни, открывая сетчатую дверь.

Он вел себя как обычно. Она вела себя как обычно. Так что же изменилось? Возможно, ничего. Возможно, все так и было с самого начала, просто она не замечала этого, потому что Генри хороший человек, а она считала, что не заслуживает такого.

– Прости, что не смог вырваться пораньше, – сказал он, проходя в дом.

– Жаль, что твой дед не смог прийти.

– Ты знаешь, получилась весьма странная история, – сказал Генри и следом за ней двинулся на кухню. – Прямо перед тем, как мы должны были выходить, Фред привез к нашему дому Эванель. Она сказала, что ей нужно кое-что дать деду. Это оказалась одна книжка, которую он до смерти хотел прочитать. Ну он и решил остаться дома. В последнее время у него побаливает нога, и, думаю, это стало хорошим предлогом никуда не ехать. Пришлось ждать, пока Ивонна приедет посидеть с ним.

– Эванель не говорила, что заезжала к вам.

– Она очень спешила. Сказала, что Фреду нужно на какой-то семинар, с которым ему не терпится покончить. Ну, – произнес он, потирая руки, – значит, я наконец-то увижу знаменитую яблоню Уэверли.

– Я должна сказать тебе две вещи. Во-первых, ни в коем случае не ешь яблоки. Во-вторых, пригнись.

– Пригнуться?

– Сейчас поймешь. – Она улыбнулась. – Ты сегодня очень милый.

– А ты настоящая красавица.

Сидни специально к сегодняшнему ужину купила себе новую юбку, розовую с серебристой вышивкой, и просияла, услышав этот комплимент.

– Ты знаешь, что в восьмом классе на истории я сидел позади тебя и тихонько трогал твои волосы, а ты ничего не замечала?

В груди у Сидни шелохнулось какое-то странное ощущение. Ни о чем не думая, она преодолела два шага, разделявшие их, и поцеловала его. Под ее напором он шарахнулся назад и стукнулся спиной о холодильник. Она подалась вперед, вместе с ним, не отрывая губ, и разноцветные салфетки, которые Клер хранила на холодильнике, свалились вниз и разлетелись в разные стороны, словно конфетти, как будто сам дом говорил «ура!».

Когда она отстранилась, вид у Генри был совершенно ошеломленный. Он очень медленно, осторожно поднял руки и коснулся локтей Сидни, и по коже у нее разбежались мурашки.

Неужели это… неужели она и в самом деле…

Она поцеловала его еще раз, чтобы убедиться.

И снова почувствовала то же самое, только сильнее, и сердце у нее забилось быстрее и быстрее. Рука Генри коснулась ее волос. Она целовалась со множеством мужчин, которые хотели ее, но очень давно не целовала мужчину, который ее любил. Так давно, что совсем забыла. Забыла, что любовь делает возможным все, что угодно.

Когда она снова отстранилась от него, Генри спросил ее, задыхаясь:

– Что это было?

– Я просто хотела убедиться.

– В чем?

Она улыбнулась:

– Потом скажу.

– Знаешь, черта с два я теперь соглашусь встречаться с этой Амбер из вашего салона.

Сидни рассмеялась и взяла в одну руку тарелку с помидорами и моцареллой, а другой легонько подтолкнула Генри к двери в сад.

Телефон зазвонил, когда они уже вышли из кухни. Сидни не слышала звонка, и автоответчик включился на запись.

«Сидни? Это Эмма. Я… я хотела сказать тебе, что вас с дочерью разыскивает один тип. Мне показалось, что он… Ну, в общем, он какой-то… – В трубке повисло молчание. – Я просто хотела предупредить тебя, чтобы ты была осторожна».

* * *

За едой и смехом время незаметно близилось к ночи. Сидни и Генри под столом касались друг друга коленями, и ей не хотелось шевелиться даже ради того, чтобы взять бутылку пива или вишнево-имбирного лимонада из алюминиевого ведерка со льдом. Пока она касалась его, она не боялась передумать, не допускала и мысли о том, что он заслуживает кого-нибудь получше или что она не заслуживает такого хорошего человека.