Однако этим удобным случаем не замедлил воспользоваться царь Андрский, Джаясинх. Он неожиданно подплыл на кораблях с большим войском и взял царя Калингского в плен вместе с его женами. Была также уведена в плен вместе с подругами моя возлюбленная Канакалека с испуганно бегавшими глазами. Меня стал жечь огонь неудовлетворенной страсти. Я перестал даже думать о пище, думал только о ней, тело мое исхудало, и я стал выглядеть очень плохо. Мне в голову приходили такие мысли: «Попала в плен дочь царя Калингского, вместе с отцом и матерью она в руках врага. Царь Андрский не устоит перед ней и, наверное, захочет взять ее в жены. Она же на это не пойдет. Она немедленно примет яду и умрет. А если это случится, то бог любви и мне не даст оставаться в живых. Какой может быть из этого выход?»

В это время случилось мне увидеть одного брамина, прибывшего из столицы Андрского царства. Я от него услыхал такой рассказ: «Натешившись над пленным царем путем оскорблений и пыток, Джаясинх намеревался убить его, но, когда рассмотрел его дочь Канакалеку, в нем вспыхнула к ней страсть, и он оставил царя Кардана в живых. Царевна же эта стала одержима каким-то бесом и не выносит присутствия мужчины. Чтобы изгнать беса, царь пригласил целое собрание волхвов, но результата никакого не получилось!» Это известие обнадежило меня, и я поступил следующим образом. Я вернулся к кладбищу, возле которого я прятал в дупле старого дерева снятую с убитого мною волшебника шапку волос, взял ее, надел на себя, устроил себе одежду, сшитую из старых тряпок, покрывавшую все тело, приобрел таким образом внешний вид странствующего учителя-волшебника и пригласил к себе нескольких учеников. Они были мною весьма довольны, потому что я всякими чудесами сильно привлекал к себе сердца населения и получал от него пищу, прислугу и прочее.

Постепенно продвигаясь, я в несколько дней достиг столицы Андрской. В некотором от нее расстоянии находится большое озеро, по величине напоминающее море; на нем красуются вереницы водяных птиц, стаи гусей пожирают на нем массу лотосовых листьев, из них выпадают кусочки белых цветов лотоса, которые придают водяной поверхности серо-пестрый оттенок. В лесу, на берегу этого озера, я расположил свой стан. Я искусно обманул все население города, привлекая его сердца на свою сторону разными деяниями, рассказы о которых распространялись моими учениками. Повсюду обо мне люди стали говорить так: «Аскет, спящий на земле, который расположился станом в дремучем лесу на берегу озера, знает наизусть все священное писание, вместе с тайным, Мистическим учением и шестью вспомогательными науками. Всякий, какие бы и сколько бы наук он ни изучал, может от него получить окончательное выяснение их смысла. Ложь никогда не касалась его уст. Он воплощенное милосердие. Если к нему обратиться и теперь же от него получить посвящение на какое-нибудь дело, то успех надолго обеспечен. Если взять из-под ног его несколько пылинок земли и посыпать ими свою голову, то это исцеляет любую болезнь. Не одна опасная болезнь у многих больных, когда с нею не мог справиться ни один врач, была исцелена этим путем. Если обмыть голову водою, в которой он мыл свои ноги, то моментально исцеляются одержимые бесами, изгнать каких не могло искусство всех врачей. Вообще определить пределы его сверхъестественных сил нет никакой возможности. И притом в нем нет ни малейшей гордости!»

Такая молва, передаваясь из уст в уста многими людьми, обратила наконец на себя внимание царя, который страшно хотел изгнать того беса, каким была одержима царевна Канакалека. Он стал ежедневно посещать отшельника-мудреца, относился к нему с величайшим благоговением и, стараясь привлечь на свою сторону учеников его, раздавал им подарки. Улучив удобный момент, он потихоньку стал просить об исполнении своего заветного желания. Я крепко задумался и затем дал ему понять, что мне явилось прозрение того, как ему помочь. Бросив на него испытующий взгляд, я сказал: «Друг мой, ты совершенно прав, прилагая к этому делу такое старание. Эта царевна — настоящая жемчужина, на ее теле собрались вместе все счастливые предзнаменования. Получить ее в жены — это лучшее средство добиться владычества надо всей землей. Как земля ограничена поясом молочного океана, так и она украшена пышными ляжками и молочными грудями. Как на земле блещут Ганга и тысячи других рек, так и тело ее увешано нитями жемчуга. Но бес, во власти которого она находится, не допускает того, чтобы какой-либо врач освидетельствовал эту красавицу, глаза которой красивы, как грациозный цветок голубого лотоса. Поэтому подожди тут три дня. За это время я постараюсь исполнить твое дело». Царь обрадовался этим словам и ушел домой. Я же каждую ночь, в то время когда скрывалась луна, когда все десять стран горизонта как бы пропадали в сплошной массе темной пыли и взоры всех людей были скованы сном, выходил на берег озера вблизи места священных омовений и с большим трудом копал там в сплошной береговой полосе яму, спрятавшись в которой можно было незаметно нырнуть из нее в воду. Оканчивая к утру работу, я плотно обкладывал отверстие ямы камнем и кирпичом, чтобы не обратить внимание людей на эту часть берега, и, когда считал, что это достигнуто, умывал свое тело, купаясь поутру в озере. Затем я молился тысячесветному солнцу, тому солнцу, которое превращалось как бы в большую драгоценность посреди жемчужной нити, состоявшей из вереницы ночных планет, которое было единственным тигром, способным уничтожить свирепого слона ночной темноты, которое было единственным танцовщиком, способным красиво танцевать, как на сцене, на высочайшей вершине горы Сумеру, которое было единственным морским животным, способным плыть по сильным волнам океана небес, — солнце, лучи которого были в это время красноваты, потому что через них просвечивала красноватая благовонная мазь, покрывавшая тело Восточной Стороны, этой супруги тысячеглазого бога Индры, живущего на востоке. Я собирал горсточку цветов красного лотоса и бросал их, как дар, этому солнцу, затем возвращался в свое жилище и засыпал.

Прошло три дня. К вечеру явился ко мне царь. Вечернее солнце горело таким же красным светом, как красный песок, из которого состоит поверхность вершины Горы Заката. Казалось, в образе женщины предстала вечерняя заря и выставила напоказ одну из круглых грудей своих, выкрашенную красной сандаловой мазью. Казалось вместе с тем, что она — эта женщина, — желая хорошенько помучить ревностью дочь Гималаи, супругу Шивы, слилась с воздушным пространством, которое ведь составляет одно из тел бога Шивы.

Царь поклонился мне в ноги, и лучи, исходившие из ногтей на моих стоявших на земле ногах, покрыли его диадему. Затем он встал и просительно сложил ладони рук своих. Я же стал его поучать: «К счастью, — сказал я, — я нашел способ достичь желанной цели! На этом свете, однако, успех не венчает усилий того, кто не обладает энергией. Но если люди не беспечны, они всегда держат в своих руках собственное счастье. Действительно, твое необыкновенно благочестивое, ничем не запятнанное поведение, твое благоговение ко мне и почет, который ты мне оказываешь, — все это привлекло к тебе мое сердце. Ради тебя я сообщил этому озеру такие силы и такое устройство, что сегодня же здесь исполнится желание твое. Сегодня же ночью, как только настанет полночь, тебе надлежит погрузиться в его воды и затем, нырнув, удерживаться под водой так долго, насколько у тебя хватит сил удержать дыхание внутри. Когда ты спрыгнешь в воду, то группы лотосов погрузятся в воду и, придя в движение, кончиками своих крепких стеблей обеспокоят спящих гусей. Те, испугавшись, подымут беспорядочный крик. Люди на берегу станут прислушиваться, но тотчас же они убедятся, что могли слышать только плеск воды. Когда же он утихнет, ты вынырнешь, мокрый, с покрасневшими глазами и настолько изменив благодаря силам, мною озеру сообщенным, свой внешний вид, что весь народ не нарадуется, смотря на тебя, и бес, засевший в молодой царевне, не будет в состоянии выдержать твоего присутствия. Сердце же царевны моментально окажется связанным крепчайшими цепями любви и не будет в состоянии переносить твоего отсутствия. Вместе с такой женой перейдет в твои руки господство надо всей землей, враги твои будут сметены, и на них не нужно будет обращать большого внимания. Подумай! Дело это верное, опасного ничего нет. Если хочешь, обсуди это вместе с министрами, ум которых закален знанием многих наук, а также со всеми теми, кто желает тебе добра. Вели прислать сотню людей с сетями, столько же преданных тебе надежных людей, и пусть они исследуют озеро под водою. В тридцати саженях от берега нужно внимательно расставить военный караул. Ведь — кто знает? — враги твои могут пожелать воспользоваться удобным случаем и что-нибудь предпринять!»

Этот план пришелся царю весьма по вкусу. И министры не могли усмотреть в нем ничего опасного. Решив, с другой стороны, что намерение царя, возбужденное его сильной страстью к царевне, остается совершенно непоколебимым, они не возражали. Увидев, в каком положении дело, и зная, что царь весьма твердо решил осуществить все это, я ему сказал: «О царь! Я прожил тут, в твоем народе, довольно долго. Долгое пребывание на одном месте, однако, не одобряется в нашей среде. Поэтому, когда я исполню то дело, ты меня более не увидишь. Я не мог уйти, не сделав чего-либо для тебя за гостеприимство, которым я пользовался в твоем царстве. Это не было бы прилично арийцу, человеку благородного происхождения. Вот причина, почему я так долго прожил в этой стране. Теперь это сделано. Поэтому ступай домой, выкупайся в подходящей, приятно надушенной воде, надень венок из белых цветов, умасти свое тело, раздай браминам подарки сообразно твоему состоянию и приходи сюда. Пусть путь твой освещают тысячи насыщенных растительным маслом факелов, которые, пылая, уничтожат густую ночную тьму. Здесь ты приложи старание к достижению твоей цели». Царь, выражая свою признательность, сказал: «Достижение это не будет достижением, если оно будет сопряжено с твоим отсутствием. Мне тяжело твое равнодушие! За что ты меня покидаешь, когда я ничего дурного тебе не сделал? Возражать, однако, против слов таких высочайших авторитетов, как ты, я не могу!» Сказав это, он пошел домой, чтобы сначала взять ванну. Пошел также и я и, среди ночного безлюдья, спрятался в яме на берегу озера. Когда наступила полночь, царь поступил так, как ему было указано. Расставил в разных местах стражу, а приведенным людям велел сетями выловить из озера все, обо что он мог оцарапаться. Тогда, не имея никаких опасений, он легко и свободно нырнул в воду. Пока он, с распущенными волосами, зажав отверстия носа и ушей, держался на дне озера, на глубине нескольких аршин, я с ловкостью дельфина весьма плавно подплыл к нему, охватил его горло мочалкой и стал безжалостно наносить ему удары руками и ногами, как будто самая свирепая смерть колотила его с величайшим ожесточением. В один момент он стал недвижим. Тогда я притащил тело его к моей яме и спрятал его там, а затем вышел из воды.