Галина Чередий - Саблезубый

При том, что о детстве я наслушалась, ни единого факта из жизни в более взрослом возрасте мне из Боева вытащить не удалось, кроме разве что упоминания об их совместной с Камневым работе в милиции. Сколько было женщин в жизни моего саблезубого за эти годы? Насколько они были важны для него? Разве не позор ревновать его настолько к ним, только позволив себе домыслить, что никогда он не был один. Боев сейчас здесь, со мной, ни с кем из них. Он со мной, потому что сам так захотел. Улыбайся, Сомова, улыбайся и дыши свободно.

Ярослав приехал за мной около половины девятого. Узнав у него о самочувствии Роксаны и малышей, я притихла, не зная, о чем еще говорить. Немного смущали меня его косые тяжелые взгляды на светофорах.

– Катя, я никогда ни в чьи личные дела не лез, разве что по рабочей необходимости, – начал он, и я насторожилась. – Но Андрюха мне друг. Николай тоже, однако врать не стану, если возникнет... хм… трение, я выберу сторону Боева. Между нами это без вариантов. Даже если это покажется несправедливым по отношению к Кольке и тебе. Хотя я предпочел бы не выбирать сторон, но тут уж… мда.

– Николай… ну мне очень сомнительно, чтобы он так уж разозлился на Андрея за… за нас. Он ведь и не знает меня. Да и теперь между мной и Андреем не то, что было поначалу.

– Катя, ты своего брата не знаешь, а я успел узнать. Не будь в нем этой природной натуры защитника, в бизнес мы бы его не взяли. Так что конфликта не избежать, поверь моей чуйке. И упомянутое тобой изменение ваших отношений с Андрюхой может как раз все ухудшить.

– Что? Почему?

Ярослав сильно нахмурился и потер пальцами переносицу.

– На вопрос почему я отвечать не стану, уж прости. Тут и без меня справятся. Я всего лишь веду этот разговор к тому, чтобы ты была готова к негативному развитию событий, потому как ему однозначно быть. И прямо и от всего сердца хочу попросить тебя: ты не слушай ничего, крест чуть что на Боеве не ставь. Он нормальный мужик. Нормальный, понимаешь? Не идеальный, не без косяков, но настоящий. И к тебе у него все серьезно. Я его всю жизнь ведь знаю и вижу. Ты не подведи его, Катя, не сломай.

– Я? Его?

– Ты. Его. Это только кажется, что нас, мужиков, и бревном не перешибешь и кожа у нас толще слоновой. На самом деле вам женщинам, чтобы нас раздолбать в пыль, и слова бывает достаточно, пальцем шевелить не нужно.

– У меня все тоже серьезно, Ярослав. – Я посмотрела на него открыто, не скрывая ничего, даже глупой улыбки, что лезла из меня, стоило упомянуть о нас с Андреем. – Очень-очень. Но есть определенные обстоятельства, которые могут вынудить меня… уйти. Не потому, что от Андрея из-за чего-то, а как раз ради него.

– А вот это ерунда, Катерина, – косо зыркнул Камнев. – В таких вопросах таиться нельзя, как и женщине на себя полагаться и всю ответственность стараться вывезти. Нельзя! Для этого есть у тебя теперь Боев, брат, да и я на подхвате и целая толпа наших архаровцев, не пальцем деланных. Ты об этом помни и крепко подумай на досуге. Ты уже живешь среди мужиков, решающих проблемы, а не создающих их, привыкай, перенастраивайся давай. Все, что нужно от тебя, – поверить.

Я не стала отвечать. Вздохнув, уставилась в окно. И он туда же. А если… Нет. К чему приведет излишняя откровенность в этом вопросе? К дерьму с любой стороны, вот к чему. Если расскажу все честно, то потом нам всем надо смириться с этим знанием, даже если я уговорю ничего не предпринимать. А если они все: Боев, брат, Ярослав, за спиной которого жена и двое детей, забьют на мои просьбы и нарвутся… Да как с этим жить потом и зачем?

Если удача на моей стороне, во что начинаю уже отчаянно верить, то старый козел не найдет меня, забудет, сдохнет наконец. А найдет – так с меня одной за все и спрос. Узнав таких замечательных людей, я ни за что, ни при каких обстоятельствах подставлять их не стану. Живу сейчас, придется – исчезну, и весь расклад. И пусть я овца упертая, пусть! Есть в жизни моменты, когда упрямство – лучшее качество характера.

– Кать, вечером хочешь со мной в больницу в Рокс заскочить? – неожиданно спросил Ярослав.

– А можно? Я очень хочу.

– Ну вот и славно. А то сидишь, сопишь угрюмо. Я ж не обидеть тебя хотел.

– Я понимаю. Ты переживаешь за Андрея. Но я тоже. Я его… он мне уже очень дорог. – И поэтому я в случае чего поступлю, как решила, и никак иначе. – А по поводу репутации Боева, против которой может возражать мой брат, тут я уже осведомлена. – подмигнула я мужчине.

– Уже напели? Кто? – строго нахмурился Камнев. – Вот коллектив, мужики еще называются! Толпа старых сплетниц! Катя, ты их не слушай, ясно? Андрюха… ну он веселый у нас, да, но хороший человек.

– Я знаю. Верю.

И по этому хорошему человеку я уже очень-очень скучаю. Возвращайся скорее, мой саблезубый.

– Андрюха! Ох, нихера ж себе, кто к нам пожаловал! – заорал на все отделение милиции Вовка Ямщиков, стоило мне появиться на пороге его кабинета. – Вот это ты раскабанел-раскачался на вольных харчах. Ментом пока по земле бегал, поскромнее харька была!

Смеясь, он полез обниматься, фигача меня по-дружески по спине своими лопатами-ладонями, чуть дух не вышибая.

– На себя то глянь, ты и в ментовке оставшись наел хлебальник – за неделю не обосрешь, – ответил я в тон ему, обнимая.

– А ты к нам чего? Дело какое? Не к морю же в январе. Или хатенку подыскать? Что, тоже задолбало на наших северах обретаться?

Выяснить, что в родном городе Шаповалова поселился наш с Яром бывший сослуживец, показалось мне удачей. Ямщиков раньше был мужик нормальный, не гондон какой, и надеюсь, до сих пор не скурвился. Может, и напрямую ему все выложить рискнуть? Но сначала все же нюхнуть для пристрелки.

– Да мне тут инфа по одному парню нужна. Он родом из этих мест. Что за семья узнать бы и все такое. Общую картинку составить.

– Ты ж теперь частник, – прикрыв поплотнее дверь кабинета, хитро прищурился Вован.

– Частник, но очень надо. В бизнес общий с парнем лезем, надо проверить, кто и откуда, – немного прибрехнул я, да простит меня Колька. – Проставлюсь честь по чести. Главное, чтобы по-тихому, по-свойски, без огласки.

– Ну давай попробуем. Фамилия у твоего парня какая?

Ямщиков ушел, оставив меня одного, а когда вернулся, выглядел разозленным. Схватив меня за грудки, приложил лопатками в стену и зашипел в лицо:

– Значит так, Боев, кончай мне п*здеть и выкладывай все, как есть.

– Ты это о чем?

– Фамилия матери твоего Шаповалова – Сомова. И последнее время эта фамилия у меня не то, что на слуху. В печени, бл*дь, застряла!

– По поводу?

– Хер тебе, а не ответы, пока сам все не выложишь, понятно?

– Понятно. Говорить здесь будем?

– Не-не, пошли пивка хряпнем тут неподалеку.

– Выходит, мать Шаповалова все еще жива, – уточнил, хлебнув из высокого бокала.

Мы устроились в дальнем углу большого зала пивбара, что в такой час практически пустовал.

– Угу, еще как жива, – ответил приятель, дождавшись, когда официанточка в кожаных шортиках отошла достаточно далеко. Я зацепился взглядом на мгновение за ее сочную задницу, но внезапно внутри как заныло, что ли. Так к карамели моей под теплый бочок захотелось, хоть вой. – Она у нас тут дама широкоизвестная в узких кругах, как и дочка ее. Точнее, именно благодаря дочке этой, будь она неладна.

– А что с дочкой? – навострил я уши.

– Зубы мне не заговаривай. Говори, зачем явился.

– Да, собственно, за этим. Вызнать мне надо все про эту самую дочку.

– Чё-то не понял. Старый мудачина тебя девку искать нанял? Ближе никого не нашел? И так-то я о тебе лучше думал, Андрюха. – Вован прищурился на меня с отчетливо читаемым презрением.

– А ты не спеши обо мне хреново сразу думать. Лучше колись, кого в виду имеешь.

– Бля, это не разговор, Боев. Давай в открытую, жопой не виляй, – решительно поставил он бокал, расплескав пиво.

– Вован, кабы это только меня касалось, вывалил бы как на духу. Но не могу, прости меня. И, как ни крути, ты все еще при погонах и под присягой. Знать тебе все, учитывая возможные последствия, – практически подстава. Поэтому давай моей легенды придерживаться. Что там за родня у моего Шаповалова, и чем она так примечательна.

Ямщиков скривился, посмотрел на меня с минуту пристально, а я глаз не отвел, пусть видит, что не брешу.

– Да уж примечательна. В первую очередь сестричка прославилась. Отец города наш, Вознесенский Дмитрий Алексеевич на этой девке крепко так умишком повредился. Настолько крепко, что всем ментам в городе сейчас спущено негласное, но п*здец какое строжайшее распоряжение эту самую Екатерину Олеговну Сомову найти хоть под землей и вернуть под ясные очи градоначальника.

Ну вот я и знаю, кто ты такой, мразодмитрий. Давай, начинай там уже икать, скоро приду по твою шкуру бл*дскую.

– Девок ему, что ли, мало, – процедил я сквозь зубы.

– Ну, видать, мало. Сам я эту Сомову вживую не видел, но слыхал от коллег частенько, что девка реально красивая. – Не врут твои коллеги. Катька у меня такая, что сердце на хрен от взгляда останавливается. И прямо сейчас я тут сижу, а на нее пялятся наверняка всякие олени непуганые. – Она не в первый раз от Вознесенского сбегает, а этот козлина не стесняется ментов как личных ищеек использовать, да еще и *бет мозги нещадно за задержку. Сейчас вон, говорят, лютует по-жесткому. Вынь ему девку эту и положь.

– Не от хорошей жизни, небось, убежала, – скрипнул я зубами.

– Угу. Он ее, ходили слухи, считай, купил, прям с выпускного в приюте местном особом выхватил. И вряд ли по доброй воле все у них было. Вознесенский – еще та жаба старая и страшная. Хотя… бабы сейчас не на рожу смотрят, а в карман.