– Яр… – Что? Что, бл*дь, я могу ему сказать? Прости? Да на х*й бы мне это «прости» упиралось, если бы…

– Спасибо тебе, Андрюха! – повернулся Камнев ко мне. – По гроб жизни тебе обязан.

Что?

– Сказали, что если бы еще чуть… опоздали бы. Детей еще спасли бы, а Рокс… А я без нее как? Зачем вообще без нее-то? А если бы она как раз дома одна была? Если бы тебя рядом не оказалось… Спасибо, мужик!

– Да я… Это все Катюха вон. – Сука, чего же это горло как в тисках жмет и в глазах расплывается. – Это она меня распинала. Я же обосрался и торчал чурбаном тупым.

– Я думаю, вам нужно сказать все, как есть, Роксане, – наконец подала голос моя девочка-находка. Сидит вся такая серьезная, в пижаме этой розовой, а мне п*здец как хочется ее к себе на колени перетащить и затискать. Спрятать рожу поплывшую в волосах, глаза утереть, чтобы не спалиться, что раскис. – Я плохой советчик, что могу в таком понимать. Но хотела бы честности от своего любимого человека. Даже если больно и сначала шок. Вам необходимо донести до нее, что вопрос стоял о ее жизни. И что вы ее любите все так же и даже больше. Ведь так? – Камнев рвано кивнул, буквально глядя в рот девчонке. – Она не должна посчитать себя опустошенной, неполноценной. Наоборот, в ее жизни теперь есть еще и ваши замечательные дети, и они ее наполнят. Двое детей сразу – это же такой подарок от судьбы, так? Все могло быть хуже настолько, что и подумать страшно. Но не стало. Все хорошо, и будет еще лучше. Время радости, а не грусти. Роксана все поймет и примет, только не забывайте ей показывать свою любовь. И простите, если наговорила тут чуши.

Катюха зыркнула на меня, явно прося поддержки.

– Да если этот мужик станет показывать своей жене еще чуток больше любви, то задушит ее и порвется сам напополам! – влез я, силясь переключить-таки все на оптимистичную волну. А то впору взвыть уже. – Выпьем же за безбашенную девчонку-погремушку, что сперла сердце моего друга с первого взгляда и черта с два когда его вернет. Уверен, матерью она будет такой же безбашенной, и помоги тебе бог, Камень. Ну и друзья всегда на подхвате, если что.

– Крестным пойдешь. – Хоть улыбка Яра и была скорее похожа на кривую трещину на валуне, но процесс-то пошел, и у меня от сердца отлегло. – И вы, Катя. Еще по одной, и хорош мне уже бухать. Спасибо вам, Катя. Чистая правда, мы тут не горе заливаем, а радость мою празднуем.

Глава 24

Боев и его друг Яр, оба казались такими здоровенными на этой небольшой кухне, что я, усевшись между ними, в первый момент ощущала себя чуть ли не зажатой грудами мощи и тестостерона. А еще вообще неуместной, некстати совсем. Что я тут делаю? Зачем нацепила первую попавшуюся под руку пижаму и выперлась? У этих людей есть свой, давно устоявшийся мир и отношения, куда я не вписываюсь. Даже если бы хотела. А я не хочу. В смысле, нет никакого смысла хотеть подобного. Невозможного. Я здесь пробегом. Просто сижу с краешку и смотрю на события чужой жизни, констатирую прочные связи, что протянулись между этими мужчинами. Между Камневым и его Роксаной, и не важно, что ее нет рядом физически, для него совершенно очевидно, ее постоянное присутствие реальней нашего. Завидую, нет-нет, упаси бог, совсем не по-плохому, но, да, завидую, и мечтаю. О том, что и у меня все тоже так же когда-нибудь будет. Друг, хотя бы один, но такой, на которого можно положиться всегда. Что хоть порвется за тебя и тех, кто дорог для тебя, а ты для него в ответ. Мужчина, любящий настолько, что не будет знать, как дальше жить, если меня не станет. Мечта наивная, сказка почти. Очень эгоистично, ведь я сама еще не имею представления, как любить точно так же в ответ, но все же какая же везучая Роксана! Я вижу ее мужа в первый раз в жизни, он на вид огромный и мрачный, но какой потрясающей надежностью и отчаянной преданностью от него веет. За такое и жизнь отдать бы не страшно, наверное. И сто процентов должно быть в женщине нечто абсолютно потрясающее, чтобы удостоиться такого чувства. Но кому нужна моя жизнь и я сама, с тем шлейфом позора и опасности, что тянутся за мной тяжелым хвостом?

Выпитые пару рюмок коньяка неожиданно почти полностью растворили груз этой печали и развязали еще один узел в груди. Вознесенский строго-настрого запрещал мне и глядеть в сторону алкоголя, и прежде я и сама никогда не хотела. Достаточно насмотрелась на мать, которую он из любимого мной единственного родного человека превращал в монстра. Бездушного, плевать хотевшего на меня и вообще на все, кроме возможности добавлять постоянно, чтобы и не выходить из этого состояния. Как если бы вернуться в действительность и быть снова моей мамой, любящей, заботливой, было худшим, что может приключиться с ней.

Но от предложения Ярослава отказаться было грех. Я, существо из мира нежеланных или оказавшихся по любым причинам бесхозными детей, вдруг очутилась в ином пространстве. Там, где их рождение – большая настоящая радость. И да, стоило смочить сердце чуток, чтобы не болело о себе, о судьбе моей гадской. Где нужна, ой как нужна, да только совсем не для того, чтобы любить. И еще я сразу представила, как это взбесило бы старого ублюдка, и тут же схватилась за стакан. За новорожденных и свободу!

– Слышала, Катюха, Камень тебя в крестные позвал, – подмигнул мне Андрей, положив под столом лапищу на мое бедро. Почему у меня нет ни единого импульса оттолкнуть, сбросить ее? Приятно от сочащегося сквозь ткань тепла его кожи. – Отказываться нельзя.

Соглашаться – вот чего мне действительно нельзя. Не повернулся у меня язык ни соврать, ни правду сказать, вот и спряталась за пустой улыбкой.

Мужчины выпили на посошок, Камнев вызвал такси и стал собираться домой, а Боев обнял меня за талию, подхватывая и утаскивая его провожать. Будто мы такая себе нормальная семейная парочка, провожающая засидевшегося в гостях допоздна друга. Друг не мой, дом не мой, да и не пара мы, но мне уютно.

– А то еще как кинешься тут все допивать, – прошептал Боев мне на ухо и лизнул мочку, отчего у меня тут же болезненно заострились касающиеся мягкой ткани соски и сжалось внизу, мигом напомнив о том, как это было – ощущать его в себе. И о том, что произойдет, когда мы останемся наедине. – А потом еще буянить и лупить меня начнешь.

– О нет, саблезубый, у меня на тебя другие планы, – так же шепотом ответила я, дивясь своей смелости. Не иначе, как во мне коньяк говорит. А еще и приятно шумит в голове, все как-то непривычно хорошо вокруг и так и подмывает лизнуть шею верзилы рядом. Вот тут, где как раз достану, чуть приподнявшись на цыпочки. Уф-ф-ф, этот коньяк – точно какое-то волшебное зелье.

– Саблезубый, значит? Хорошая новость в том, что у тебя в принципе на меня есть планы, – подмигнул мне Андрей, как только за Яром закрылась дверь. – Выходит, я не фатально облажался, да?

Он повернулся ко мне, обнял, тесно прижав к себе и принялся, покачивая бедрами, потихоньку теснить обратно в комнату. Будто вел в непристойном танце, откровенно потираясь стояком о мой живот, отчего голова кружилась все сильнее. И не нашлось ничего во мне, способного сдержать от ответного покачивания, усилившего замечательное ощущение стремительного растущего возбуждения. Господи, сколько еще в себе приятного таит близкий контакт с мужчиной, того, о чем я знать не знала.

– А для тебя это реально имеет значение? Ведь я здесь и все еще согласна на все. Разве не это самое главное? – хмыкнула я и таки провела языком по его немного колючему подбородку. Рваный вдох воодушевил, и я теперь прижалась и губами. Так близко к его рту. Искушение узнать, каково будет целоваться с ним, почти непреодолимо.

– Угу, главное, конечно, – буркнул Боев, заваливая меня на постель, до которой как раз дотолкал. Уверенно, но при этом аккуратно, снова как какой-то чрезвычайно хрупкий предмет. Совсем не так, как в первый раз. – И сейчас прям по пунктам будем разбирать, на что конкретно ты согласна, Катюха.

Он поднялся и неторопливо стянул с себя штаны вместе с боксерами, оставаясь голышом. Я закусила губу, силясь заставить себя смотреть ему в лицо, но проиграла в этой борьбе и уставилась на вызывающе торчащий член, достающий темной поблескивающей головкой почти до пупка. Да… уж…

– Готова ли ты, Катерина, принять мои извинения за грубость и всю ту хрень, что я про тебя сморозил недавно? – торжественным тоном спросил Андрей.

– Хм… А одетым ты спросить не мог? – рассмеялась я, что, однако, нисколечки не мешало все сильнее заводиться.

– Ты смеешься, значит, злиться не можешь. Ну и я заметил, что вид моего прибора оказывает на тебя благоприятное влияние, и не дурак же я, чтобы не воспользоваться таким козырем.

– Козырь… хм… тот еще, – пробормотала, уже смирясь с тем, что действительно залипаю на этом виде. Озабоченная я. – Но разве это честная игра? Где мои козыри?

– Кто играет честно, когда у него стоит? – фыркнул обольститель. – И нах тебе козыри, если чтобы выиграть, достаточно сиськи мне показать.

– Только их?

– Вот прямо сдай тебе себя с потрохами, да? Ладно, я не такая жадобина, как ты. Скинешь все шмотки – считай, выиграешь и не начиная. У любого дурня с членом.

– Так уж и у любого?

– Поверь, дядя знает, о чем толкует. – Конечно, я понимаю, что это просто лесть, но от этого не менее приятно. Приятно быть красивой для него. А раньше я себя за это чуть ли не ненавидела. – Так что там насчет прощения за мой длинный язык? – усиливая заявленное влияние Боев обхватил свой ствол у основания и снова стал покачивать, слегка проводя вверх-вниз. Огромный кулак, скользящий туда-сюда по перевитому толстыми венами мощному стержню, широкое запястье в негустых светлых волосках, на котором четко проступали мышцы от этой завораживающей меня ритмичной работы. В комнате катастрофично стала расти температура, губы пересохли, и мои бедра сжимались сами собой, чтобы хоть как-то гасить растущее внутри напряжение.