— Ты хочешь сказать, место, где она умерла.

Миллисент заметила, как изменился голос Лайона, каким угрюмым стало его лицо.

— Один мудрый человек говорил мне как-то насчет дороги, по которой мы оба уже один раз пускались в путь. Он сказал, что во второй раз все будет совсем иначе, гораздо лучше.

— Ты сказала, один мудрый человек?

— Да. Мой муж. Ужасно мудрый лорд Эйтон. Ты когда-нибудь слышал о нем?

— Ода!

Миллисент приникла к мужу и нежно обвела кончиком пальца контур его губ.

— Я не хочу, чтобы у нас с тобой были секреты друг от друга, Лайон. Не хочу, чтобы хоть что-нибудь оставалось недосказанным. Никаких недомолвок или непонимания, только искренность.

— Траскотт рассказал тебе об Эмме.

— И об отношениях с твоими братьями, — тихо ответила Миллисент. — Я очень многого не знала о тебе, Лайон. В моем прошлом тоже много такого, о чем ты даже не догадываешься. Побывав сегодня в деревне, я встретила множество несчастных людей, которых вышвырнули из домов. Многие семьи потеряли всякую надежду. И я подумала о нас с тобой, о той неожиданной возможности построить свое счастье, о том, как сильно я хочу, чтобы эта наша попытка оказалась успешной. — Лайон крепче прижал к себе Миллисент, и она спрятала лицо у него на груди. — Оказавшись здесь, я поняла, что Эмма вовсе не то сверхъестественное создание, каким я ее себе раньше представляла. Теперь я вижу, что это была просто женщина из плоти и крови, наделенная теми же достоинствами и недостатками, что и все мы. Я вдруг почувствовала, что смогу выдержать все трудности пути и, возможно, даже сумею многое изменить. Одновременно я поняла, как важно для меня рассказать тебе все о себе и своем прошлом. — Миллисент нерешительно замолчала, но сильные руки Лайона, нежно сжавшие ее в объятиях, придали ей храбрости. — Мне было двадцать три, когда за неимением лучших брачных предложений меня отдали Уэнтуорту. Мой дядя, выполнявший обязанности опекуна, боялся, что я навсегда останусь старой девой, а это грозило лишними расходами. Мне не приходилось выбирать, кто станет моим мужем. — Миллисент тяжело вздохнула, набираясь решимости продолжить свой рассказ. — Наш брак с Уэнтуортом продолжался пять лет. Я до сих пор думаю, что только благодаря чуду мне удалось выдержать так долго. Для мужа я была всего лишь собственностью, такой же, как его земли, сахарные плантации, африканские рабочие, лошади и собаки, овцы и коровы. Уэнтуорт считал себя вправе оскорблять нас, унижать, наказывать, лепить из нас то, что ему хотелось. — Миллисент почувствовала, как тело Лайона болезненно напряглось. Его душил гнев. — В те годы, когда я оставалась в Мелбери-Холле, а не пыталась скрыться от Уэнтуорта в Лондоне, мне удалось подружиться со многими чернокожими рабочими, которых мой муж держал в качестве рабов. Тогда же мне посчастливилось свести дружбу с преподобным Тримблом, его женой и мистером Каннингемом, школьным учителем в Небуорт-Виллидже. Эти добрые люди при поддержке нашего соседа, лорда Станмора, пытались хоть как-то облегчить невыносимую жизнь рабов в Мелбери-Холле. — Миллисент высвободилась из объятий Лайона. Ком в горле мешал ей говорить. — Хотя Уэнтуорту нечего было опасаться, моя дружба с мистером Каннингемом приводила его в бешенство. Муж отказывался верить, что молодой учитель посещал Мелбери-Холл из чувства сострадания. Уэнтуорт думал, что мы любовники. Все было не так, хотя, думаю, мистер Каннингем в конце концов начал принимать жалость ко мне за любовь.

— Миллисент…

Мне нужно многое еще рассказать тебе. Уэнтуорт полагал, что он мой хозяин и имеет полное право обращаться со мной, как считает нужным. И даже когда я забеременела, муж любил повторять, что он вправе меня ударить шутя или задать хорошую трепку. Чаще всего он предпочитал задать трепку. Однажды он так жестоко меня избил, что я пролежала в постели долгие недели. Я потеряла ребенка. — Лайон попытался вновь привлечь Миллисент к себе, но она отстранилась. — Разреши мне закончить. Я должна рассказать тебе об этом все. — Она покачала головой, стараясь удержаться от слез. — Потеряв ребенка, я впала в тоску. Это продолжалось долгие месяцы. Я понимала, что не представляю больше никакой ценности для Уэнтуорта, что он непременно убьет меня. Это был всего лишь вопрос времени. Ведь, по сути, Уэнтуорт уже сделал это. — Миллисент подняла глаза и взглянула на мужа. Лицо Лайона было искажено гневом. — Семья первой жены Уэнтуорта владела огромными плантациями на Ямайке. Там сквайр сумел сколотить небольшое состояние, но как только он решил вернуться обратно в Англию, его жена умерла… таинственной смертью. Однажды в пьяном порыве откровения Уэнтуорт признался мне, что эта женщина потеряла для него всякую ценность. — Миллисент мягко положила руку на сжатые кулаки Лайона. — Однажды я случайно встретила в Небуорт-Виллидже старую школьную подругу, Ребекку. Она десять лет провела в североамериканских колониях. — Миллисент вспомнила те дни, когда они тайно встречались с Ребеккой в Гроув или в деревенской церкви. — Ребекка помогла мне понять, что нужно искать какой-то выход и разделаться с этим браком, иначе я окончу свои дни, как и первая жена Уэнтуорта. Мы даже всерьез обдумывали мой побег. Рассчитывали, что я смогу скрыться в Филадельфии или еще где-нибудь в колониях. Но случилось непредвиденное. Однажды Уэнтуорт впал в особую ярость, узнав о том, что лорд Станмор забрал одного африканского ребенка, жестоко избитого надсмотрщиком. Он как будто с цепи сорвался и стал неуправляемым.

— Ты вся дрожишь. — Лайон обнял жену за плечи и прижал к себе. Миллисент пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить рассказ.

— Это случилось в июне. Мы спрятали Вайолет в Гроув, чтобы защитить ее от домогательств Уэнтуорта. Накануне я послала Джоуну в деревню, чтобы он попросил мистера Каннингема прийти в Мелбери-Холл на рассвете и забрать Вайолет. Он выполнил мою просьбу. Но тут появились Уэнтуорт и его помощник, грубое животное по имени Миклби. Они были уверены, что это я собираюсь бежать со школьным учителем. Уэнтуорт застрелил мистера Каннингема.

Лайон нежно обнял Миллисент.

— А самого Уэнтуорта убил Станмор?

Это была официальная версия, но Миллисент хотела, чтобы Лайон знал правду.

— Убив Каннингема, Уэнтуорт пришел в ярость. Он хотел уничтожить всех, кто был привязан ко мне, прежде чем убьет меня. Он решил начать с Джоуны. — Миллисент взяла Лайона за руку и заглянула ему в глаза. — Никто об этом не знает, но это Мозес убил Уэнтуорта в то утро. Станмор появился как раз вовремя и спас жизнь Мозесу, иначе старику пришлось бы предстать перед судом по обвинению в убийстве белого человека. Станмор взял вину на себя еще и для того, чтобы уберечь меня от скандала. Я не знаю, что он сказал судье, но больше не последовало никаких вопросов.

— Не зря мне так понравился Станмор. Но что же случилось с помощником Уэнтуорта?

— Он как раз готовился убить Мозеса, когда Станмор сразил его своей шпагой.

— Кто еще знает об этом? — встревоженно спросил Лайон.

— Только несколько африканцев, которые были в Гроув в то утро — Еще Ребекка и Станмор. И, я думаю, Вайолет узнала об этом позже от одной из женщин, укрывавших ее в Гроув. — Миллисент сжала руку мужа. — Ты чем-то обеспокоен?

— Я боюсь за Мозеса. — Лайон сокрушенно покачал головой. — Если правда выплывет наружу и достигнет чужих ушей, за его жизнь нельзя будет дать и гроша.

— Но ведь никто никогда не узнает правды, — уверенно возразила Миллисент. — Если бы не храбрость Мозеса, Уэнтуорт в то утро лишил бы жизни множество людей, включая и меня. Старик спас мне жизнь. Никто не выдаст его.


На стенах людской мелькали тени. Гиббз уселся поближе к огню, зачарованно глядя на затухающие языки пламени. В доме было тихо, двери надежно заперты. Мозес, как обычно, нес свою службу, обходя кругом усадьбу. И все же могучий шотландец никак не мог отделаться от чувства тревоги. Прошлое напомнило о себе словно ноющая рана. На память Гиббзу пришли воспоминания детства.

Ему было всего лишь около пяти, но даже тогда он понял, что происходит что-то очень важное. Что-то, что навсегда изменит его мир. Они сидели в домике у огня с матерью и сестрой. Отец и старшие братья несколько недель назад ушли, чтобы присоединиться к армии Карла Эдуарда и выступить против Ганноверов[8]. Той ночью, услышав пронзительные крики женщин в долине, мальчик понял, что отец и братья никогда не вернутся назад.

Вот и сейчас Гиббз испытывал то же тревожное предчувствие беды.

Мэри Пейдж плавно скользнула в комнату словно ангел, охраняющий свой крошечный уголок рая. Теперь Гиббз мог сказать с уверенностью, что он нравится Мэри. И одна только мысль об этом заставляла его сердце трепетать от восторга.

— Посидите со мной, миссис Пейдж. Вы ведь целый день на ногах, так небось и не присели.

Мэри сняла нагар со свечи и выровняла горку тарелок на столе, прежде чем сесть рядом с Гиббзом.

— У вас такой обеспокоенный вид, будто вам тоже передалась моя тревога, мистер Гиббз, — сказала она, ласково заглядывая в лицо шотландцу.

Управляющий взял экономку за руку и нежно сжал ее пальцы.

— Расскажите, что вас тревожит, Мэри.

— Я не знаю, что происходит, но у меня плохое предчувствие. Даже не представляю, что бы это могло быть? Все в доме ощущают это. — Мэри обвела глазами пустой зал. — Вайолет сегодня вообще ничего не ела. Я видела, как она то и дело выглядывает в окно и смотрит на дорогу. Охинуа закрылась у себя в комнате. И всякий раз, как прохожу мимо, слышу, как она поет свои африканские песни. Вдобавок ко всему одна из служанок призналась, что видела Неда Кранча, прячущегося в тени деревьев. Он пристально разглядывал дом, а в руках сжимал топор.

— Это звучит не слишком правдоподобно, Мэри. Каменщик не только бросил свою работу здесь, в поместье, но и съехал с постоялого двора, забрав все свои вещи.

— И что же с ним случилось, как вы думаете?

— Может, он получил известие, что его жена родила ребенка. Единственное, чего я не могу понять, так это почему он не зашел забрать плату за ту работу, которую успел выполнить. Возможно, Кранч собирается вернуться. Тогда я не понимаю, отчего он исчез, не предупредив нас.