— Зажгите свечи, — приказала она Джону, который нерешительно застыл в дверях. — Сходите за Охинуа и попросите Гиббза послать верхового в Сент-Олбанс за доктором. — Миллисент склонилась над мужем и осторожно сняла с него покрывало. — Вам очень больно?

Лайон обхватил здоровой рукой жену за талию и притянул к себе.

— Ты свободен, Джон. Передай остальным, что мне больше ничего не нужно.

Слуга мгновенно выскочил в коридор, закрыв за собой дверь, а Миллисент взволнованно всплеснула руками.

— Как вы можете говорить такое, когда у вас, возможно, сломаны кости? — Не дожидаясь ответа, она отвернула рукав ночной рубашки Лайона и стала осторожно ощупывать его руку. — Где у вас болит?

— Нигде, — ответил Эйтон, наслаждаясь близостью склонившейся над ним Миллисент. На ночную сорочку она поспешно накинула капот, не успев завязать пояс. Лайон нежно провел рукой по ее спине.

— Я не могу определить, что у вас с рукой. — Миллисент встревоженно оглянулась на дверь. — Где же Охинуа?

— Она не придет.

— Что вы хотите этим сказать? — Леди Эйтон попыталась вырваться, но Лайон крепко обнял ее здоровой рукой.

— Я приказал Джону не беспокоить ее, да и всех остальных тоже.

Миллисент склонила голову набок и нахмурила брови. Она вспомнила, что Лайон действительно попросил Джона никого не звать. Эйтон невольно залюбовался волнами золотисто-каштановых волос. Серые глаза на бледном лице Миллисент казались огромными, а полные губы выглядели так соблазнительно, что Лайону немедленно захотелось попробовать их на вкус. Он больше не мог ждать.

— Почему? — тихо спросила она.

— Потому что мою болезнь можешь исцелить только ты одна.

— Так вы действительно упали и повредили руку?

— Нет.

Миллисент снова попыталась вырваться, но Лайон обхватил ее еще крепче. Она тяжело вздохнула.

— Вы обманули меня.

— Да, признаю это. Я просто хотел видеть свою жену.

— Мы провели вместе весь сегодняшний день.

— Ты была мне нужна прямо сейчас, — тихо прошептал Лайон.

— Вы могли послать за мной, и я бы пришла.

— Ну да, конечно, но не раньше завтрашнего утра, когда вокруг вертелось бы еще три дюжины посторонних.

— И вовсе не три дюжины. Кого-нибудь одного было бы вполне достаточно.

— Слишком много. — Рука Лайона легко скользнула вверх и вниз по спине Миллисент. — Хотя, должен сказать, меня это не слишком волнует теперь, когда ты ушла из моей постели.

— Правда? — Голос Миллисент дрогнул. Она смотрела на губы Лайона и, казалось, была не в силах отвести взгляд.

— Я тоскую по тебе, — прошептал Эйтон. Миллисент вздрогнула. Лайон почувствовал мягкую округлость ее груди. — Мне не хватает твоего внимания, твоего смеха. И еще вот этого. — Он притянул к себе Миллисент. Их лица соприкоснулись, и Лайон ощутил на губах ее теплое дыхание.

— Этого?

Их взгляды встретились.

— Этого. — Лайон мягко привлек ее к себе. Миллисент задрожала и закрыла глаза. Губы Лайона властно завладели ее губами, внимательно исследуя их нежный изгиб. Он целовал ее с жадностью, открывая неизведанный мир, принадлежавший лишь ему одному. — Есть и еще кое-что, о чем я постоянно думаю, когда тебя нет рядом со мной. — Миллисент попыталась спрятать дрожащие руки. Лайон почувствовал, как взволнованно вздымается ее грудь под тонким полотном рубашки.

— О чем же? — В ночной тишине слышно было биение их сердец.

— О твоем великолепном теле.

Лайон нежно провел рукой по бедру жены, приглашая ее разделить с ним постель. И Миллисент уступила. Ее гибкое тело вытянулось, обвив тело Эйтона, их губы слились.

Его язык проник в горячую влажную глубину ее рта, выдавая самые сокровенные желания Лайона. Больше всего на свете Эйтон жаждал обладать этой женщиной, слиться с ней воедино. Миллисент тихонько вскрикнула, обхватила ладонями лицо мужа и приникла к его губам. Охваченный желанием, Лайон болезненно напрягся. Его рука заскользила по телу жены, лаская бедра, живот, грудь. Миллисент тяжело дышала. Ее плоть отзывалась на каждое прикосновение Лайона, наливаясь соком, словно зрелый плод, вздрагивая и замирая в блаженной истоме. Но внезапно Лайон оторвался от ее губ и застонал. Его лицо исказилось.

— Люби меня, Миллисент.

Опьяненная его ласками, она подняла голову и с трудом открыла глаза.

— Я… я не…

— Я расскажу тебе, что надо делать. Помоги мне любить тебя. — Он нежно сжал пальцами затвердевший сосок. — Знаю, в ту ночь я не сумел довести до конца… Мне очень жаль, если я невольно причинил тебе боль. Но теперь, когда мы оба бодрствуем, возможно, все выйдет гораздо лучше. — Но Миллисент попыталась вырваться из его объятий. — Подожди, — попросил Лайон. В его голосе звучала горечь. — Ну хорошо, все будет так, как ты хочешь. Ты же не ожидала ничего подобного, когда выходила за меня замуж. Да и какая женщина захотела бы иметь дело с калекой? — Лайон покачал головой. — Нет, все это гадко и глупо. Бесчестно с моей стороны предлагать свое никчемное тело, которое не может пошевелиться даже для того, чтобы любить тебя. Я лишь прошу тебя остаться. Я буду счастлив, если ты сделаешь это для меня. И я больше не буду домогаться…

— Но мне нравятся твои домогательства. — Миллисент прижала голову Лайона к подушке и нежно поцеловала его. Ее язык робко скользнул по его губам, бросая вызов и дразня, с каждым новым движением обретая уверенность и дерзость. Когда наконец, тяжело дыша, они оторвались друг от друга, их сердца бешено колотились, а лица пылали. — С чего мне начать?

От ее невинного вопроса у Лайона перехватило дыхание.

— Сними капот и ночную рубашку.

Миллисент приподнялась на постели и медленно встала на колени. Лайон заметил, как дрожат ее руки. Она стыдливо сбросила с себя капот и взялась за пояс ночной сорочки.

— Я немного нервничаю, — прошептала леди Эйтон.

— Я тоже, — тихо ответил Лайон. Когда он потянул за край ее рубашки, Миллисент бросила на него смущенный взгляд, но не остановила. Тонкое полотно скользнуло вниз, к бедрам, обнажая соблазнительные изгибы тела.

Миллисент была прекрасна. Молочно-белая кожа в сиянии свечей отливала перламутром. Лайон перевел восхищенный взгляд с лица жены на округлую полную грудь. Протянув руку, он нежно коснулся упругого бутона соска.

— Ты самое драгоценное сокровище, изысканный великолепный дар. — Их взгляды встретились. — Я хочу почувствовать тяжесть твоего тела.

Рука Лайона медленно скользнула вниз, к талии Миллисент, срывая рубашку с ее бедер.

— Что мне делать дальше?

— Сними с меня одежду, — ответил Лайон, садясь на постели. Его голос, хриплый от желания, звучал глухо.

Миллисент начала снимать с него рубашку и нерешительно замерла. Лайон нежно провел рукой по гладкому животу жены, но она испуганно вздрогнула и сомкнула бедра.

— Не бойся, — прошептал Лайон, ища губами ее грудь.

Миллисент тихонько застонала. Волна наслаждения захватила ее, заставляя выгнуть спину дугой. Пальцы Лайона ласкали и гладили ее плоть.

— Доверься мне, Миллисент.

Дыхание ее участилось, на коже выступили капельки пота. Ласки Лайона стали смелее. Его пальцы нашли темный треугольник волос и проникли в горячую влажную глубину ее лона. Ошеломленная этим новым ощущением, Миллисент приникла к мужу. Он улыбнулся, чувствуя, как трепещет ее тело, с восхитительной готовностью отзываясь на его прикосновения. Вдруг на мгновение Миллисент замерла, с удивлением услышав свой крик. То было имя Лайона. Она с силой прижалась к мужу всем телом и спрятала лицо у него на груди.

Лайон никогда особенно не задумывался, какое это наслаждение — дарить радость женщине. И теперь, прислушиваясь к тому, как в глубине тела Миллисент затихают волны экстаза, он вдруг почувствовал себя необыкновенно счастливым. Конечно, он и раньше гордился тем, что способен доставить удовольствие женщине, но сейчас все было совершенно иначе гораздо острее.

Словно услышав мысли мужа, Миллисент приподнялась и посмотрела ему в глаза.

— Впусти меня в себя.

Рука Миллисент скользнула по телу мужа и коснулась его плоти. У Лайона перехватило дыхание. Он запрокинул голову и громко застонал.

— Сейчас, Миллисент.

Ноги не повиновались Лайону, но сейчас он и не помышлял о движении, боясь утратить контроль над собой. Ему не верилось, что он еще способен переживать подобные ощущения. Миллисент дарила ему невероятное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Благодаря этой женщине Лайон вновь почувствовал себя живым.

— Ты так прекрасна!

Миллисент не ответила, лишь на ресницах у нее задрожала слезинка, скатилась по щеке и упала на лицо Лайона. Почувствовав соленую влагу на губах, Эйтон потянулся к Миллисент и поцеловал ее. Сейчас ему безумно хотелось обрести способность двигаться. Он погрузил пальцы в густую шелковистую массу ее волос, а язык настойчиво исследовал сладкую глубину ее рта. В этот поцелуй Лайон вложил все неистовство своей страсти, весь жар своего обреченного на неподвижность тела.

Когда Миллисент прервала поцелуй, Лайон едва не застонал от разочарования. На мгновение ему показалось, что жене отвратительна его слабость, но, заглянув в ее лицо, он увидел лишь восторженное изумление и страсть. От нежности и благодарности у него перехватило дыхание.

Миллисент вновь склонилась над Лайоном, коснувшись губами его лица, потом совершила первое робкое и неуверенное движение бедрами. Было заметно, что она совершенно неопытна в искусстве любви и следовала своей интуиции, тем советам, что нашептывала ей сама природа. Миллисент двигалась, повинуясь ритму, рождавшемуся в сокровенной глубине ее плоти. Их губы встретились снова. И Лайон откинулся на спину, отдав свое тело во власть жены. Теперь ее движения обрели неожиданную силу и грацию. Лайон почувствовал, как внутри его нарастает и требует выхода могучий вихрь. Бешеный рев крови в висках почти вытеснил все остальные звуки. Тело его мучительно напряглось, готовое извергнуть семя и вытянуться в блаженной истоме, но Лайон хотел разделить эти счастливые мгновения с Миллисент. Она двигалась все быстрее, все неистовее, и Эйтон заметил, как ее лицо заливает краска.