Вероятно, именно этого больше всего ему не хватало с тех пор, как он расстался с Амбер. Амбер была не такой, как все остальные девушки — женщины, быстро напомнил он себе. Она — другая. И это не потому, что она богата. Амбер проживала свою жизнь, руководствуясь какой-то совершенно иной шкалой ценностей, чем большинство людей вокруг. Она делала то, что хотела, когда хотела и как хотела. Она могла быть кем угодно и заниматься чем угодно. И еще у нее был Макс. Генри мечтал об отце, учителе, наставнике… друге, таком, как Макс. Генри мечтал о таком человеке, который мог влиять на ход истории, звонить мировым лидерам, как своим приятелям, летать вокруг всего земного шара так, как будто бы это была его собственная площадка для игр. Это вызывало у Генри восторг и восхищение. Генри много раз пытался представить, какие чувства испытывала Амбер, разворачивая газету и видя в ней лицо своего отца, читая его речи. А его отец — просто мелкий служащий, с сентиментальной преданностью к стране, которой больше не было на карте мира, — Родезии. Какая горькая шутка!

Стопка дел свалилась прямо на стол, вернув его к реальности самым жестоким образом. Он вперил взгляд в эти папки. Сколько времени уйдет на то, чтобы пролистать все это, и какой смысл в этих действиях? Никакого. Он поднял взгляд, чтобы прочесть стихотворение, которое несколько дней назад нашел на сайте Андеграунда в Интернете и спешно скопировал в свой ноутбук. Распечатка висела на противоположной стене. Его губы шепотом повторили первую строку:

Я узнал суровую печаль карандашей и ручек…

Он продолжил беззвучно читать строчку за строчкой… Казалось, что в них отразилась его теперешняя жизненная ситуация.

Незначительность тонкого слоя лака на ногтях

и изящества тонких бровей,

Блеска светлых волос, многочисленных копий

серых стандартных лиц.

Генри не хотел превращаться в одно из этих серых стандартных лиц. Он хотел вернуться туда, где был солнечный свет, где его окружали люди с широкими сверкающими улыбками и ясным будущим. В такие моменты больше всего на свете он хотел быть с Амбер.


На следующий день, в пятницу, в четверть седьмого он взглянул на часы, оттолкнул в сторону бумаги. Настало время встретиться с Бекки. Генри был необычно возбужден и сильно нервничал. Он не знал, что на прошедшей неделе вывело его из равновесия. Неужели он так хотел снова увидеть Бекки Олдридж? Она никогда ему особенно не нравилась, казалась немного глуповатой, довольно претенциозной, непоследовательной. Но на прошлой неделе в галерее она выглядела так подавленно, казалась такой несчастной, а ему все же удалось утешить ее и помочь. Она испытывала чувство благодарности. Генри был очень доволен собой. Оказалось, что Бекки может составить прекрасную компанию. Она была хорошенькой и смешной, очень женственной. Ему все это понравилось. Но прозвучала удивительная новость об Амбер. Она уехала в Африку. Он не был готов к такому повороту событий. Вспышка ревности, зависти и еще непонятно чего пронзила все его существо. Генри всегда хотел свозить Амбер туда сам. Возможно, она уже изучила весь остальной мир, объездила его вдоль и поперек, может быть, она успела побывать в тех местах, о которых он даже не слышал, но Африка принадлежала ему. Это был его дом, его родина. Он должен был стать тем единственным в мире человеком, который отвез бы ее туда. Он даже не отважился спросить Бекки о том, с кем Амбер отправилась в Африку. Он не мог заставить себя перестать думать об этом всю неделю. Эта неделя была для него сплошным кошмаром. Воспоминания о том, как озарилось лицо Бекки, когда он предложил ей поужинать в тайском ресторане, и представления о том, что Амбер находится сейчас где-то в самом центре пустыни Сахара, рвали его на части. Все эти мысли просто сводили его с ума. Единственное, о чем он постоянно думал, это о том, чтобы позвонить Бекки. А теперь он уже спешит на встречу с ней. Он надеялся, что не совершает большой ошибки, вскрывая еще незажившие старые раны. Бекки помолвлена, почему же он пригласил ее на свидание? И почему она приняла его приглашение?

Бекки нервничала, она стояла перед дверью «Овечки и Флага» на Ковент-сквер и задавала себе те же самые вопросы, которые мучили Генри.

56

Амбер сидела на ступеньках лесенки, ведущей в бунгало, наблюдая за тем, как сверкающая серебром луна почти вертикально всходила на бархатном черном небе. Россыпи звезд сияли в вышине, застыв в неподвижности, ни одна звезда не мерцала. Тишина была абсолютной. В стоячем сухом воздухе легкий шелест в полумиле от нее, казалось, раздавался у самого уха. Все время слышался какой-то звук, похожий на то, как ветер надувает парус. С удивлением она поняла, что это был звук от крыльев птицы, которая взлетела прямо в ночное небо. Амбер обхватила руками колени, думая о том, как быстро холодало. Трудно поверить, что днем здесь было почти пятьдесят градусов Цельсия, а сейчас только пятнадцать. Она окинула взглядом идеально ровную поверхность белого соляного озера. Луна проливала серебряный свет на равнину, превращая пейзаж в загадочный и призрачный мир. Из соседнего бунгало Амбер слышала звуки, которые означали, что человек готовится ко сну, расстилает циновки, выносит наружу фляги с водой, чтобы помыться. Сюда все нужно было завозить — здесь не было ни электричества, ни воды, ни телефона. Здесь просто не было ничего, кроме этого моря соли, простирающегося во все стороны до самого горизонта к горе Эйр, у подножия нагорья Тибести.

— Правда, прекрасное зрелище? — Она обернулась. Танде подошел бесшумно и встал возле нее. Она помедлила и кивнула головой. Это был уже их второй день в пустыне. Через два дня они должны будут выехать в Тимбукту. Они проведут ночь в старом городе, а затем полетят обратно в Бамако в субботу. Потом она вернется в Лондон и на работу. Амбер сомневалась в том, что обычный реальный мир существует где-то там, вне этого места. Не прошло и дня, как она испытала на себе магическое воздействие пустыни, привыкла к ее контрастам: пыль и ветер, свет и тень, желтый песок и безоблачное бело-голубое небо. И тишина: глубокая, абсолютная, полная, внушающая священный трепет, такая, что было слышно, как кровь стучит в висках. Ей еще никогда прежде не приходилось испытывать нечто подобное. А теперь, всего лишь через два дня после приезда, она не могла поверить, что тот мир, в котором жила она, вообще существует вне этого времени и пространства.

— Это приводит в глубокую задумчивость, — тихим голосом продолжил Танде, как будто бы прямо у ее уха. — Иисус провел сорок дней и ночей в пустыне. Так же поступил и Пророк. Мне кажется, что я понимаю почему.

Амбер повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Это самое мощное по воздействию место, самое впечатляющее из всего, что мне довелось когда-либо видеть, — произнесла она почти шепотом. Ей казалось, что, заговори она в полный голос, тишина вокруг будет грубо нарушена.

— Пустыня кажется бесчеловечной, ты боишься этого, и в то же самое время тебя тянет к ней. — Танде продолжал стоять позади Амбер.

Амбер вздрогнула.

— Вы думаете, что все получится? — спросила она. — У вас с Максом, эта ваша идея?

— В зависимости от многих обстоятельств, — ответил он немного погодя, приближаясь и присаживаясь перед ней на ступеньку. — В зависимости от того, что вы понимаете под словом «получится». Будет ли это построено? Конечно. Сама по себе идея слишком романтична и заманчива, ее хочется осуществить. У всех будет желание воплотить ее в жизнь… Но еще большой вопрос, какие процессы будут запущены в результате. А это намного сложнее предугадать.

— Вы имеете в виду развитие? И прогресс? Разумеется, это очень хорошо для страны. Макс говорит…

— Макс вообще много чего говорит, — спокойно остановил ее Танде. — Он — бизнесмен. Он воспринимает все с точки зрения бизнеса, он видит все черным и белым, прибыль или потери, вот и все. — Он замолчал. — Так все и должно быть. Нужен человек, который сможет один поднять этот проект без больших затруднений и компромиссов, которые появляются сразу же, как только вы связываетесь с людьми из Всемирного банка. Макс Сэлл это может. В конце концов, я предпочту иметь дело с Максом Сэллом, чем с МВФ[1]. Это совершенно очевидно.

— Но вы говорите, что могут возникнуть проблемы и при таких действиях? Дела, которые не вполне хороши для вас… для страны? — спросила Амбер, в ее голове быстро проносились новые мысли, как это было всякий раз в присутствии Танде. За прошедшие два дня она поняла, что Танде Ндяи гораздо более интересный человек, чем она предполагала. Его стремительность и быстрота реакции были просто потрясающие.

— Конечно. Оглянитесь вокруг. Зачем, как вы думаете, нам вооруженная охрана? Внутри нашей страны десятки лет ведется тихая война за независимость. Арабский Север — туареги — не хотят быть частью черного Юга. Вот почему происходят вооруженные конфликты, похищения людей, убийства. Если разработки по проекту продвинутся вперед, а так и будет, то эта часть страны превратится в самую богатую провинцию. Вы думаете, что они просто будут сидеть по своим норам и позволят Югу распределять плоды достижений так, как ему будет угодно?

— Но вы-то что можете сделать? Я имею в виду то, что вы сами говорите: все должно двигаться вперед?

— Да. Прогресс необходим. Люди здесь умирают от болезней, о которых прочий мир уже давно забыл: полиомиелит, малярия, туберкулез, недоедание. Пустынный образ жизни изжил себя. Здесь нет ничего привлекательного для молодого поколения. Молодежь хочет иметь телевизоры, автомобили, учиться в школах. Да, конечно, за такие вещи надо платить. Макс должен получить право на финансирование, а я беру на себя политиков. Именно так все и должно быть. В этом наша проблема здесь, в Африке. Деньги и политики слишком сроднились. Экономика должна двигаться по собственному руслу, соблюдая свои собственные законы и логику. А вот чего нам совсем не нужно, так это политиков, которые суют свой нос во все дела каждую неделю. Они стараются заграбастать все, что можно, не давая делам достаточно вызреть.