— Принц? — Как и предполагала Паола, Франческа была приятно удивлена. — Чей принц? — Итальянцы славились изобилием князей, чьи наследники имели еще некоторые привилегированные титулы, кроме основных.

— Я не знаю… он немец… не припомню название его замка. Он такой старомодный, но такой милый, мама… он живет в отеле Женевы, в котором мы обычно останавливаемся, и он пригласил нас, меня и Дженну, поехать с ним на Рождество в Австрию. Тетя Дженны уже отпустила ее. Пожалуйста, скажи, что и я могу поехать… пожалуйста?

— Что ж, я… я подумаю над этим, дорогая, мне нужно поговорить с Максом…

— Обещай мне, что ты уговоришь его, мама. Я просто умру, если не смогу поехать!

— Да-да… конечно, я поговорю с ним. Не драматизируй. Я перезвоню тебе в понедельник, хорошо? — Франческа положила трубку и вздохнула. Паола явно не была у Макса на хорошем счету. Две недели в компании какого-то неизвестного немецкого принца навряд ли соответствуют представлениям ее отца о праздновании Рождества. И к тому же ей всего лишь шестнадцать.


Паола продумала каждый наряд, распланировала каждый день вдоль и поперек с точностью и целеустремленностью военного. К тому времени как наступило Рождество, она была во всеоружии. Она проверила весь свой гардероб, убедившись, что там есть одежда на все случаи жизни. Утром, перед тем как ехать в Венский аэропорт, откуда их заберет личный самолет принца Георга, она стояла в холле, поправляя край замшевой, обрамленной мехом шляпы, убеждаясь, что она выбрала наилучший наряд для путешествия. На ней была приталенная черная замшевая куртка, черный кашемировый свитер с широким горлом, темно-серые шерстяные брюки и модные кожаные сапоги до колен. Ее шляпа так идеально подходила под подобранную ею коричневую замшевую сумку, что ей казалось, что она само совершенство, истинная наследница. Ее грела мысль о том, что Дженна, хоть и весьма презентабельная особа — даже можно сказать, приятной наружности, — не могла и попытаться сравниться с ее чувственной красотой. Она нанесла помаду, пудру и развернулась к Франческе за окончательным одобрительным словом.

— Превосходно! — воскликнула та, глядя с гордостью на свою девочку, которая выглядела так нарядно и в то же время так утонченно. Она еще раз обняла ее, прежде чем водитель стал переносить в машину чемоданы, две коробки со шляпами и две косметички — все от Луи Вийтона, — в которые она уложила вещи на предстоящие две недели.

Спустя десять минут, устроившись на заднем сиденье серебристого «ягуара», Паола перебирала в уме содержимое своих чемоданов. Одежда для катания на лыжах — четыре различные куртки, шесть пар лыжных брюк, две пары обуви; разнообразные кашемировые свитера и подходящие к ним шарфы; восемь длинных вечерних шелковых и атласных платьев, трикотажные вещи; четыре пары джинсов из темной хлопчатобумажной ткани, сшитые по последнему слову моды; несколько свежих белых рубашек и красиво отделанных поясов; драгоценности, шапки, сапоги и туфли… шелковые и хлопковые пижамы и ее мягкий халат… Косметики, похоже, больше, чем она могла на самом деле использовать за двенадцать дней, и месячный запас тонального крема. Все это было завернуто в листы специальной бумаги и разложено среди ароматных лепестков. Конечно, это было слишком для двухнедельного отдыха, но… она будет находиться в обществе королевской знати — и двух моделей — и она должна будет выглядеть соответствующе.

С Дженной они встретились в аэропорту.

— Черт побери, — воскликнула Дженна, когда увидела багаж Паолы. — Мы едем всего лишь на две недели!

— Я помню, — заявила ей в ответ Паола, — но я не знала, что именно мне взять. Поэтому я взяла все.

Блестящий черный «ренджровер» уже ждал их в маленьком аэропорту в Инсбруке. Через мгновение они уже неслись по дороге среди поразительно красивых альпийских ландшафтов к Арльбергу, где простирались фамильные владения принца Георга, Хохюли. Они читали указатели на Унтергюргль, Обергюргль и Хохгюргль и смеялись над замысловатым австрийским диалектом. Спустя час они въехали в ворота замка, который им обеим показался сказочным со своими башенками, развевающимися на ветру флажками и обитыми железом дверьми. На мгновение Паола потеряла дар речи. Трое лакеев вышли к ним на встречу и мгновенно унесли их багаж. Полная женщина, широко улыбаясь, поприветствовала их от имени его королевского величества и, миновав стены замка, привела их во внутренний двор. Место, окруженное соснами со снежными верхушками, с развевающимися флагами на одной из четырех башен, казалось волшебным.

Паоле и Дженне отвели смежные комнаты в восточном крыле рядом с комнатами двух датских леди, Катрионы и молодого американца, как сказала им женщина, пока они поднимались туда. Она вела их по многочисленным коридорам, увешанным портретами, пока наконец не остановилась перед скоплением дверей. Открыла одну из них, и перед гостями возникли две спальные комнаты, разделенные гостиной и ванной, по размеру ничем не уступающей современной римской квартире. Каждая комната была отделана щедро и со вкусом, включая кровать под балдахином, темные стены, начищенные до блеска шкафы и маленький письменный столик перед окном, из которого открывался самый великолепный вид на Альпы. Паола уселась на широкую кровать с балдахином и стала наблюдать, как вошедшие вслед за ней служанки начали разбирать ее чемоданы, предварительно спросив у нее разрешения. Она безмолвно кивнула, подавив усмешку, когда они с Дженной переглянулись. Служанки почтительно раскрыли чемоданы и стали аккуратно вынимать нижнее белье и другие вещи и бережно развешивать их на отделанные шелком плечики, ровно складывая бумагу, в которую были завернуты вещи, до их отъезда, чтобы снова ее использовать. Когда с вещами было покончено, служанки оповестили двух леди о том, что ужин будет накрыт в восемь часов в столовой в конце южного крыла. Принц и его товарищи отправились кататься на лыжах сегодня утром в Леч и скоро вернутся.


— О, бог ты мой, это просто великолепно! — воскликнула Паола и швырнула свою кашемировую кепку через комнату, лежа на подушке, когда служанки покинули комнату и Дженна ушла к себе. Паола осмотрелась. Замок, несмотря на его громадные размеры, казался удобным и теплым. Ее комната была большой, но не слишком — резные кремовые потолки и сочетающиеся с ними красные стены делали комнату уютной и богатой, но не холодной. Мебель была необычайно элегантной — гардеробы из темного красного дерева с медными ручками, широкая кровать с балдахином, ирландскими льняными простынями и удивительно мягкими пейслийскими шелковыми одеялами; бургундские накидки в тон красным стенам. Повсюду висели портреты членов королевской семьи — как она решила — в рамках едва ли не из черного дерева. На одном из подоконников было устроено уютное сиденье из нескольких подушек. Она встала, подошла к окну и выглянула наружу. Все вокруг было белое. На дальней стороне долины возвышались скалистые горы, их заснеженные вершины живописно вырисовывались на зимнем голубом небе. Она поежилась от удовольствия. Было шесть часов. Она пересекла комнату и открыла дверь в комнату Дженны. До ужина еще два часа. Как раз столько, сколько им было нужно, чтобы решить, что надеть. Время приступать к делу.


Паола была в восторге. Не только от принца Георга, но и ото всей великолепной декадентской компании. Они все ей нравились — модели Кина и Холли, Дженна… Филипп, Гюнтер и Юрген… даже Дэйв и его сестра Катриона были не так уж и плохи. Но больше всех ее внимание привлекал принц Георг. Он был тихим, довольно воспитанным молодым человеком — она выяснила, что ему было двадцать шесть лет, что значило, что он был на десять лет ее старше. На этот раз не было смысла лгать о возрасте — так как все уже были наслышаны о ее деяниях в конце лета, было ясно, что ей недавно исполнилось шестнадцать. И более того, как она заметила, столетие назад в ее возрасте она бы уже была замужем и к шестнадцати годам могла родить двоих детей, «так что довольно меня дразнить!» Все только улыбнулись в ответ. В общем, Паола оказалась самой молодой среди них, но… как сказали между собой молодые люди, она та еще штучка. Хотя бы ее длинные ноги…

Следующие дни она провела на белоснежных склонах гор, слушая, как бушует холодный ветер, преодолевая горные склоны с приятным волнением, а перед ней мчалась темная и стройная фигура принца Георга. Сейчас через минуту она нагонит его и заглянет в его пораженные ее красотой и умением кататься глаза. Дженна и Катриона ни за что не сравняются с ней — они так вскрикнули, когда Паола и принц Георг промчались мимо них в первый день. А модели Холли и Кина были настолько напуганы, что даже не стали рисковать становиться на лыжи. Может быть, им и не хватало смелости для того, чтобы преодолеть пару склонов, но зато они все-таки решились хотя бы попытаться. Паола же, которая видала добрую половину наркотиков, произращенных в Риме и которая имела обыкновение проводить лето на Менорке, была поражена до глубины души тем, что «колеса», гашиш, кокаин, план… они привезли с собой. Каждый вечер после полудюжины выпитых бутылок хорошего вина начиналось настоящее веселье. Холли — это было ее ненастоящее имя, решила Паола — невероятно худая, дерзкая блондинка из какого-то маленького городка неподалеку от Копенгагена, выкладывала вечерний ассортимент. После короткого обсуждения о наиболее приемлемом способе приема внутрь и о том, кто будет первым, наступала пятнадцатиминутная тишина, во время которой каждый выбирал то, что ему хотелось, и тогда вечеринка разгоралась. В первый вечер Паола была не у дел. Конечно, она попробовала что-то, выпила львиную долю алкоголя и даже проглотила какую-то пилюлю, что дали ей в школе, — но ничего не помогало; она лишь была не в себе некоторое время, когда проснулась на следующее утро, почувствовала то еще похмелье… более того, она выкурила еще и приличную долю сигарет и сомнительных крученых самоделок. Посмотрев вокруг себя на компанию, расположившуюся на восточных ковриках в одном из многочисленных залов на первом этаже, она поняла, что находится среди совершенно чужих людей. Поднимаясь выше, — намного выше — она должна была это сделать. Паола протянула руку за маленькой белой таблеткой, которую ей кто-то предложил, сделала глоток шампанского и проглотила ее.