Оказавшись у себя, ей неожиданно захотелось запереть дверь. Она постояла, тяжело дыша, опершись спиной на косяк двери. Потом прошла к кровати и легла, наблюдая, как летний дождь барабанил по стеклу. Из-за стены слышались приглушенные голоса родителей. Закрыв глаза, она ждала, пока перед ней возникнет образ Марка Дормана. Учащенно забилось сердце, робкое тепло рождалось внутри. Она улыбнулась и начала припоминать трехминутный разговор, состоявшийся между ними. «Так как, вы сказали, вас зовут?» Она вспомнила его взгляд, и то, как он улыбнулся, выходя из комнаты. Жаль, что часть их встречи ей пришлось пялиться в пол. Мадлен повернулась и прижалась щекой к подушке. Кожа была горячей. Марк Дорман. Она не могла дождаться следующей субботы.


Но Марк Дорман не появился ни в следующую субботу, ни в последующую. Три недели прошло, но о нем ничего не было слышно. Каждый раз, открывая входную дверь, она думала, что сердце выпрыгнет от радости, когда она увидит его лежащим на софе или спускающимся вниз по лестнице. И каждый раз разочарование было тяжким ударом для нее. Майя была озабочена: она никогда не видела Мадлен такой расстроенной. Девочка почти не разговаривала с ними за ужином, только однозначно отвечала на прямые вопросы, не глядя на родителей. Ее взгляд был постоянно устремлен в пустое пространство за окном.

— Поешь же хоть что-нибудь, — настаивала Майя. Но Мадлен не хотелось есть. Она плохо ела и спала, ей не хотелось ни с кем говорить. Ночью, когда она лежала одна в комнате, слушая обычный шум проезжающих за окном машин, перед ее мысленным взором снова пробегало его лицо, повторялись слова их короткого разговора. И о чем можно было говорить с ней? И почему вообще он стал с ней разговаривать? Но ей достаточно было лишь представить его взгляд, его руки… Она возвращалась к привычным домашним делам, тихонько напевая и нашептывая его имя, с нетерпением ожидая субботы, все еще надеясь вновь увидеть его.

Надежда уже почти совсем покинула ее, когда в следующую субботу, дождливую и отвратительную, она подошла к двери его дома и обнаружила ее незапертой. Ее сердце подпрыгнуло — неужели он был дома? Она осторожно приоткрыла дверь. Да! Его кейс лежал в холле рядом с маленьким чемоданчиком. Должно быть, он вернулся из какой-то поездки. Его зонтик стоял прислоненный к стене, оставив небольшую лужицу воды на деревянном полу. Она зашла, стряхивая воду со своего зонтика, пытаясь успокоить учащенное дыхание. В доме было тихо. Она глянула на часы. Было начало десятого. Она сняла пальто, вешая его за кухонной дверью, и поправила юбку. Где же он был? Она прошла в гостиную — никого. Там было так же чисто, как она и оставила неделю назад. Она прошла к столовой и открыла французские двери — опять никого. Наверное, он наверху, подумала она, закусывая нижнюю губу. Она поднялась по лестнице. Но его не оказалось ни в кабинете, ни в спальне для гостей. Тогда она решилась на большее. Дверь его спальни была приоткрыта, и она осторожно просунула голову в щель. И похолодела. Марк был в спальне. Он лежал на огромной кровати, наполовину прикрытый шкурой леопарда, погруженный в глубокий сон. Мадлен была поражена. Он был полностью одетым — не снял даже галстук. Один ботинок так и лежал там, где соскользнул с его ноги — на краешке кровати. А второй был на хозяине. Очевидно, он провалился в сон моментально. Казалось, она целую вечность так и стояла в дверях, глядя на него. Он был такой… красивый, спокойный… Она даже не могла подобрать правильные слова. Она так быстро выучила английский, удивив этим всех окружающих, даже акцента у нее почти не было! И она очень любила подбирать именно подходящие слова… Возможно, это был талант, унаследованный от матери-писательницы. Но временами английский язык казался ей крайне бедным на эпитеты. Красивый? Да. Марк Дорман был безусловно красив. Но не как кинозвезда, как ей показалось, когда она впервые увидела его и услышала его голос. В нем было еще и что-то мальчишеское, как в ком-то, кто мог играть в теннис каждый день и плавать в бассейне просто ради удовольствия. Он был высокий и грациозный. Ей нравилось, что он постоянно где-то пропадал, словно ему не доставлял удовольствия его красивый дом с отполированными полами и вельветовыми шторами. Ей каким-то образом удалось выудить у Майи, что ему тридцать два и он родом из Калифорнии, что для Мадлен было все равно что прилететь с Луны. Калифорния! Золотое солнце, золотые женщины и мужчины… Золотая жизнь. Ему подходил такой образ. Ей было интересно, что заставило его приехать оттуда в мрачный дождливый Лондон.

Спящий человек издал тихий звук. Мадлен уже готова была исчезнуть и убежать вниз по лестнице, когда он открыл глаза.

— Эй, — сонно сказал он, пытаясь сфокусировать взгляд.

— О, я не хотела разбудить вас. Простите… Я…

— Никаких проблем. Я случайно вырубился. Который час?

— Половина десятого, — сказала Мадлен, быстро взглянув на часы. Кажется, она простояла в дверях добрую четверть часа.

— Черт, мне уже давно пора.

Он быстро вскочил с постели. С минуту он посидел, обхватив голову руками.

— С вами… с вами все в порядке? — забеспокоилась Мадлен. Он выглядел помятым и усталым. Поднял голову. Его глаза были красноватыми, заметила девушка. Он медленно потряс головой.

— Да… Прилетел из Нью-Йорка этим утром. Чертов перелет, только и всего.

— Но все уже закончилось.

— Мне нужно немного воды. — Он с трудом поднялся на ноги.

— Нет-нет. Оставайтесь здесь. Посидите. Я принесу.

Мадлен быстро побежала вниз. Она услышала, как он пробормотал что-то невразумительное и снова завалился на кровать. Она добежала до кухни, достала из холодильника бутылку воды, взяла стакан, открыла один из шкафчиков, где когда-то видела аспирин… Нашла его и быстро побежала обратно в спальню. Марк все еще лежал, растянувшись, прикрывая рукой глаза от дневного света.

— Вот, — сказала Мадлен, подходя к нему. Он открыл один глаз и уставился на нее. — Я также принесла вам аспирин.

— Майя, вы просто ангел, — простонал Марк, поднимаясь на одном локте.

— Нет… Нет, я — Мадлен, — быстро пробормотала Мадлен, удивившись, что он забыл ее имя.

— Точно. Простите. Перебрал лишнего сегодня ночью. — Он улыбнулся, беря у нее из рук стакан и аспирин. Их пальцы соприкоснулись.

— Вы были на… вечеринке? — спросила она, когда он запрокинул голову, чтобы проглотить таблетку.

— Не совсем. Первый класс, шампанское всю дорогу от Нью-Йорка до Хитроу.

— О… — Мадлен не могла представить перелет первым классом, даже любым другим классом, потому что не летала ни разу в жизни.

— А вы говорите по-английски намного лучше вашей матери, — заметил Марк, тряся головой, словно пытаясь вернуть ясность рассудка.

— Ну, мы здесь уже довольно давно, — сказала Мадлен, краснея. Ей нравилось, что он на нее смотрит, хотя ее это слегка нервировало.

— Сколько вы здесь?

— Четыре года.

— Все же это не так и много. А сколько вам лет? — Марк довольно странно смотрел на нее.

— Шест… Шестнадцать. — Голос Мадлен непроизвольно задрожал.

— Прекрасные шестнадцать, а? — Он засмеялся, снова падая на кровать. Мадлен не могла оторвать от него глаз. — Ну, ладно. Надо мне собираться. Спасибо за воду и аспирин, — добавил он, поправляя галстук. Мадлен кивнула, но ей не хотелось уходить. Она наблюдала, как он снял куртку, небрежно бросив ее на пол. Он начал расстегивать рубашку и остановился. — Наверное, вам лучше начать убираться внизу?

— Да-да… конечно. Я… я уберусь на кухне. Или буду в столовой.

— Конечно. Где хотите.

С этими словами они и расстались.

16

Уже который раз за последние годы Макс проклинал Анджелу, заходя в дом, на ходу ослабляя свой галстук и оставляя куртку в прихожей, чтобы ее повесила Кристина. Была среда, половина девятого утра, и он только что прилетел ранним рейсом из Парижа, чтобы пригласить на завтрак одного из наиважнейших для его чертовой карьеры людей и, черт возьми, он должен был организовать все один, без ее помощи. Она снова была дома, после того как ее вышвырнули из клиники «Клаасенс» пару месяцев назад. Там у нее произошел какой-то гнусный инцидент с сыном одной из пациенток… Управляющий даже не стал вдаваться в подробности, так он был смущен произошедшим. И Макс не стал дознаваться — ему было все равно.

— Кристина! — завопил он, перепрыгивая через две ступеньки.

— Да, сэр. — Кристина появилась у подножия лестницы.

— Все ли готово? — Макс коротко посмотрел на нее.

— Да, сэр. Все. Я приготовила гостевую комнату на втором этаже, на случай, если лорд Хеннинг захочет отдохнуть после встречи. Там свежие…

— Отлично, — резко оборвал ее Макс. — Я быстро приму душ. Подбери мне что-нибудь подходящее из одежды, хорошо? — И он исчез в своих комнатах. Кристина кивнула, не вполне уверенная, справится ли она с этой задачей. Что-нибудь подходящее? И что это может значить? Она подумала мгновение, затем последовала за ним наверх.


— Да, это подойдет. Отлично, — проговорил Макс, выходя из просторной ванной лишь в полотенце, обернутом вокруг талии. Она стояла перед ним, не зная, куда глаза деть. Темно-синий в полоску костюм, который она выбрала, получил его одобрение. Она достала брюки и сняла с пиджака пластиковую упаковку.

— Что… Что-нибудь еще желаете? — промямлила она. Кровь прилила к ее лицу, она пыталась не смотреть на полуобнаженного хозяина, стоящего перед ней. Макс подумал мгновение, потом взглянул на нее и покачал головой, все еще в мелких капельках воды после принятого душа.

— Нет, спасибо, Кристина. Я спущусь через несколько минут.

Она развернулась и вышла из комнаты, пытаясь не выдать своего смущения. Она глубоко вздохнула и пошла вниз по лестнице. Это был не первый раз, когда она так смущалась в его присутствии. В нем было нечто такое… могущественное, в Максе Сэлле. Она работала в доме уже четыре года, и хотя большая часть времени уходила на то, чтобы присматривать за его бедной женой, она до сих пор краснела как подросток, когда он смотрел на нее своими пронзительными серо-стальными глазами. Да она и была совсем юной, напомнила она себе, заходя на кухню. Ей недавно стукнуло двадцать. Работа в доме Сэллов была ее первой нормальной работой, не считая работы на ферме дома, в Варшаве. Она до этого никогда не встречала подобных людей — богатых, известных и несчастных. Не считая самого Макса, казалось, только Амбер могла достойно справляться с ситуацией дома, не то что ее брат и мать. Амбер просто пыталась не принимать все так близко к сердцу. А ее брат! Кристина закатила глаза. Киеран был по уши в дерьме со своими наркотиками. И она удивлялась, как Макс не замечал этого. Киеран был так похож на свою мать — только если Анджела большую часть времени была в стельку пьяна, тот был под кайфом. На него было достаточно взглянуть всего один раз, чтобы понять это. Да, думала она, направляясь в столовую, чтобы убедиться, что все действительно готово, как того требовал Макс, Киеран был в полном дерьме. Ей было жаль его.