– Блейк, я скоро уезжаю. Хочешь, отведу тебя наверх в комнату отдыха?

Приближалось время сна, но сначала детям почитают сказку, а после сказки они примут душ. Тимми с удовольствием искупала бы его в теплой пенной ванне, как когда-то купала маленького Марка, но устанавливать здесь ванны было бы непрактично, слишком уж много детей, пришлось ограничиться душевыми кабинками. Он в ответ на ее вопрос покачал головой и больше не делал попыток приблизиться к ней. Тимми еще раз поглядела на него с улыбкой и ушла вместе с сестрами из столовой. Они сказали ей шепотом, что он сам потом поднимется за ними наверх. Он всегда поднимается – и после завтрака, и после обеда, и после ужина. Держится от них на расстоянии, как сейчас от Тимми, хотя и положил ей голову на колени во время ужина и позволил погладить себя по голове. В первый раз за все время в приюте он допустил, чтобы до него кто-то дотронулся, и теперь сестры хотя бы знали, что рано или поздно он вытерпит и их прикосновение, а ведь некоторые дети совершенно не могли этого вынести. Тимми сказала об этом сестрам, когда они вышли из столовой, и поднялась вместе с ними в комнату отдыха, где дети играли в разные игры, складывали пазлы, смотрели по телевизору фильм, пока не настанет время идти принимать душ.

– Пожалуй, мне пора ехать, – сказала Тимми, преодолевая внутреннее сопротивление. Как же ей не хотелось уезжать! Каждую минуту, которую она проводила в приюте, она ценила на вес золота, тем более нынешним вечером, когда она увидела Блейка.

– Вы очень много для него сделали сегодня, Тимми. С тех пор как его к нам привезли, он почти ничего не ел.

– Как вы думаете, он заговорит? – встревоженно спросила Тимми. К ним в приют поступали дети и в более тяжелом состоянии, чем Блейк, однако его вид вызывал почти уверенность, что он травмирован гораздо сильнее, чем может показаться. Она сердцем это чувствовала. И хотела только одного – обнять его, прижать к себе и сделать все, чтобы ребенок радовался жизни. Судя по тому, что ей рассказали, он не знал, что такое радость.

– Может быть, со временем, – ответила сестра Анна. – Мы и раньше видели таких, как он, и вы тоже видели, – осторожно сказала она. – Даже хуже. Намного хуже. Нужно время. Приходит день, когда они вдруг чувствуют, что им ничто не грозит, и тогда начинают открываться. Сегодня вы очень много для него сделали. Приезжайте повидаться с ним. Вам обоим это будет на пользу.

И сестра Анна улыбнулась. Она заметила, что Тимми в последнее время хорошо выглядит, хотя и работает непомерно много, сестры все это знали. Ее глаза смотрели на мир открыто, в них был покой, словно она освободилась от тяжкой ноши. Разрыв с Заком сказался на Тимми благотворно, хотя сама она этого не знала и не могла видеть себя со стороны. Она помолодела и, казалось, была вполне спокойна и довольна. Отношения, которые начались приятно и беззаботно, под конец стали для нее тягостными. Зак не умел давать, он умел только брать. Прошла всего неделя после того, как Тимми рассталась с ним, а Джейд и Дэвид тоже обратили внимание, что она с каждым днем выглядит все лучше и лучше.

– Может быть, я загляну к вам в воскресенье, когда буду возвращаться в город, – ответила Тимми и увидела, как Блейк прошмыгнул мимо двери в гостиную и побежал вверх по лестнице. Она проводила его взглядом, но не пошла за ним следом. Как тут не понять, что он хочет остаться один и все еще их всех боится. Ведь ему всего шесть лет, и в последние несколько дней с ним произошло столько всего странного и пугающего. Он никак не мог привыкнуть к приюту Святой Цецилии и не чувствовал себя здесь в безопасности. Да ему было и незнакомо это чувство.

Тимми попрощалась с детьми и сестрами, пожелала всем спокойной ночи и уехала. Через час она уже сидела на открытой веранде своей виллы, укутанная кашемировым пледом, и любовалась лунной дорожкой на воде. Была прекрасная звездная ночь, душу Тимми наполнял покой, она чувствовала, что вернулась к жизни. Но, слушая шум волн, могла думать только о Блейке. У нее было такое ощущение, будто она попала под поезд. Ей страстно хотелось вернуться в приют и еще раз его увидеть. Между ними что-то произошло в этот вечер, может быть, это случилось только с ней, но все равно. Впервые в жизни она увидела ребенка, которого ей отчаянно, до боли захотелось взять к себе домой, обнять, прижать к груди…

В воскресенье во второй половине дня Тимми опять появилась в приюте Святой Цецилии, проведя спокойный, умиротворяющий уик-энд на берегу океана. Но ее ни на минуту не оставляли мысли о Блейке, она все время видела перед собой его полные ужаса огромные зеленые глаза, прелестное исхудавшее личико. Он был похож на сказочного эльфа, и она в конце концов поняла, что он и в самом деле похож на Марка. «Что это, – думала она, – перст судьбы, сам Господь мне его послал?»

Тимми сказала сестре Анне, что хотела бы брать Блейка к себе домой, и немолодая монахиня пристально на нее посмотрела.

– Но почему, Тимми? Почему именно его? Потому что он похож на вас?

Казалось, сестра Анна хочет понять истинные побуждения Тимми, и это было хорошо. Тимми и сама все это время задавала себе этот вопрос. Неужели ее толкает к мальчику всего лишь крайняя степень эгоизма, потому что он похож на нее и на Марка? Или что-то большее? То, что исходит от Блейка, или то, что коренится в ней самой? Может быть, ей хочется заполнить неизбывную пустоту в своей жизни, которая так мучительно зияет уже столько лет? Она не могла ничего решить.

– Не знаю. Почему-то он запал мне в душу и не отпускает. Я все выходные думала о нем. Как вы считаете, смогу я иногда брать его к себе? Накормить, искупать в ванной, может быть, он у меня переночует. Мы могли бы погулять с ним по пляжу. Ему бы, наверное, понравилось… – Тимми в волнении придумывала все новые объяснения своему стремлению заполнить пустоту в душе, быть рядом с этим мальчиком, отдать ему свою любовь. Любить ребенка! Насколько это прекраснее, чем любить мужчину, Тимми могла бы сделать для него много доброго, он стал бы счастливее… Тимми сама себе удивлялась – неужели это она так думает и говорит?

Сестра Анна не удивилась.

– Ну а что потом, Тимми? – тихо спросила она. – Чем все это кончится?

– Не знаю… Может быть…

Сейчас, как и весь уик-энд, ее терзали и мучили вопросы, на которые она пыталась найти ответ, но не находила. Могла ли она ожидать, что случится такое, когда приехала в приют в пятницу вечером? Образ маленького рыжеволосого мальчика с надорванной душой, который был замкнут в непроницаемом молчании, не оставлял ее ни на минуту. Какая огромная ответственность, если она станет привозить его к себе домой… И что потом? Усыновить его она не сможет, его мать не отказалась от родительских прав и заявила, что никогда не откажется. Разве Тимми хочется взять его всего лишь на воспитание? Она всегда говорила, что взять ребенка на время – значит разбить себе сердце, ты любишь его как своего родного, собственного, и в любую минуту можешь его лишиться. Нет, только не это, Тимми столько раз теряла, ее столько раз бросали… И вот поди ж ты – именно об этом она сейчас думает. Почему? Она не знала, не знала и сестра Анна.

– Хорошо, что вы приехали его повидать, – задумчиво сказала сестра Анна. – Но предположим, вы станете брать его к себе на сутки, что потом? Вы будете привозить его сюда обратно, он будет по-прежнему жить здесь и чувствовать, что его бросили, как в детстве чувствовали вы. Ему еще предстоит ко многому адаптироваться. А любая эмоциональная травма отбросит его назад. Да и вам, вероятно, будет тяжело, – сказала она деликатно. – Оживут старые воспоминания.

Монахиня знала, что Тимми пришлось пережить в детстве, Тимми ей рассказывала, конечно, далеко не все, но именно поэтому она и дала им средства, чтобы организовать приют. И не хотела, чтобы Блейк страдал, как страдала маленькая Тимми, когда ее раз за разом возвращали в приют, пусть даже сейчас все полны самых благих намерений. Однако в конечном итоге это может принести больше зла, чем добра, и мальчику, и Тимми.

Надо было все хорошенько обдумать. Сейчас пока нельзя принимать никаких решений. Блейк никуда из приюта не уезжает, он сюда только что поступил. Но Тимми сжигало нетерпение, ей хотелось прямо сейчас, сию минуту спрятать его к себе под крыло, чтобы он как можно скорее почувствовал, что ему никто и ничто не угрожает. Ей было непереносимо знать, в каком ужасном страхе он сейчас живет. Скорее бы избавить его от этого страха, освободить, но обстоятельства таковы, что она не может этого сделать. Потребуется очень много времени, как бы удачно все ни сложилось.

– Может быть, вам стоит какое-то время приезжать к нему сюда, а там будет видно? – предложила мудрая сестра Анна. – Вы что-то уясните для себя. Его ведь не отдают в патронатную семью, по крайней мере в ближайшее время. Он будет жить здесь. Именно с такими детьми мы и работаем. И все благодаря вам.

Сестра Анна улыбнулась Тимми и сердечно ее обняла. Тимми до самого вечера просидела возле Блейка, время от времени улыбалась ему, но играла с другими детьми. За ужином он опять сел возле ее ног, и она накормила его курицей с картофельным пюре и морковкой, миску с которыми поставила под стол. Он все съел. Она оставила рядом с собой пустой стул – вдруг он захочет сесть вместе со всеми за стол, но он так и не вылез из-под стола, так и сидел возле ее ног. Она снова погладила его по голове, и он прижался к ее ногам и положил голову ей на колени. Ей показалось, что он сегодня спокойнее, чем два дня назад. В конце ужина, когда она дала ему блюдечко с мороженым и печенье, он широко улыбнулся ей. Другие дети делали из печений и шоколада десерт, но он не только отказывался его делать, но и не подходил к детям и их десерт не ел. Блейк все еще относился к детям очень настороженно, и вид у него был все такой же испуганный. А раз он не разговаривал с детьми, они тоже не обращали на него никакого внимания. Даже сестры оставляли его в покое. Одна только Тимми открыто заговаривала с ним, и он в тот воскресный вечер несколько раз посмотрел ей прямо в глаза. Ей неудержимо хотелось обнять его, но она знала, что нельзя.