Ребекка Пейсли - С первого взгляда

Девушке оставалось только смотреть и молиться, чтобы ее пума победила дикую. Звери сплелись в клубок, и было невозможно понять, кто из них Марипоса.

И вдруг дикая схватка закончилась.

Одна пума заковыляла по берегу и исчезла в густых зарослях. Вторая выплюнула шерсть изо рта, села на берегу и начала зализывать рану на лапе.

– Марипоса! – позвала Сафиро.

Золотистая кошка потрусила к ручью. Сойер отпустил Сафиро. Она тут же рванулась из воды и нежно обняла свою любимицу свободной рукой.

– Сафиро! – к берегу бежали старики.

– Мы слышали ужасные звуки! Мне кажется, даже Лоренсо их услышал!

Макловио первым добрался до ручья. Он помог Сойеру и Сафиро вылезти из воды.

– Что случилось? – спросил старик.

Уставшая после бессонной ночи, плавания по ручью, драки с Сойером и страха за Джинджибер и Марипосу, Сафиро в изнеможении опустилась на траву.

– Тья, посмотри, пожалуйста, что с Марипосой, – попросила она.

– Si, chiquita. – Тья быстро осмотрела пуму. – С ней все в порядке, Сафиро. Только три царапины, я забинтую их, когда мы придем домой. А теперь рассказывай, что случилось.

Откинув с лица мокрые волосы, девушка начала объяснять. Пока она говорила, в голову ей пришла удивительная мысль.

Сафиро остановилась и взглянула на Сойера.

– Ты пытался спасти Джинджибер, – прошептала она. Он отряхнул песок с мокрых брюк.

– Не напоминай! Это был самый глупый поступок в моей...

– А потом ты закрыл меня собой, когда на нас хотела прыгнуть пума.

Сойер пожал плечами.

Сафиро взяла его за плечи и заглянула ему в лицо.

– Ты никогда никого не убивал, Сойер. Я это точно знаю, как будто только что прочла в Библии.

Он поморщился.

– Сойер, как ты не поймешь: человек, который, рискует жизнью, чтобы спасти курицу, не сможет никого убить!

Человек, который готов умереть ради другого человека, не способен на убийство. Сегодня ты сделал и то, и другое. Ты не можешь быть хладнокровным убийцей.

– Сойер думает, что он убийца? – спросил Педро. Не спрашивая у Сойера разрешения, Сафиро рассказала своим людям его обрывочные воспоминания.

Макловио сел на землю и стал веточкой чертить круги на песке.

– То, что ты вспомнил четырех мертвецов в доме, еще не значит, что ты их убил, Сойер Донован. Когда я впервые встретился с Луисом, я сразу почувствовал, что он плохой человек. Но ты не вызываешь во мне таких ощущений. Я согласен с Сафиро. Ты не убийца.

– Я тоже с ней согласна, – сказала Асукар. – Она подошла к Сойеру сзади и принялась массировать ему плечи. – Ты ласковый, Сойер. Сильный, красивый и ласковый мужчина. Я чувствую такие вещи. Мне необходимо это чутье, чтобы не пригласить к себе в постель убийцу. У многих женщин моей профессии такого чутья нет, и, случается, их убивают.

– Сафиро, Макловио и Асукар правы, – заявил Педро и перекрестил лоб Сойера. – Я апостол Петр, ключник и страж райских ворот. Милостью всемогущего Господа я с одного взгляда могу узнать грешника. Но ты, Сойер, сделал для нас много доброго. Ты многое починил в нашем доме. Ты спас меня от огня. У тебя болела нога, но ты пошел драться с Макловио, чтобы он не порушил все наше хозяйство. Но самое главное, ты подружился с Сафиро. Ты сделал ей качели, ты заставил ее смеяться. Уверяю тебя, сын мой: что бы ты ни совершил в прошлом, наш Отец все равно уготовил тебе место в раю.

– О чем вы все говорите? – поинтересовался Лоренсо. Макловио показал Лоренсо, чтобы тот сел рядом с ним. – Сойер думает, что он злодей! – проорал он на ухо глухому старику.

– Для людей, – с улыбкой кивнул Лоренсо, – да, он делает много хорошего людям, всем нам. Ты добрый человек Сойер. Иногда ты напоминаешь мне Сиро. Он был таким же – сильным и умным. У тебя большое сердце, парень.

– К чему этот разговор про убийства? – с укоризной сказала Тья. – Франсиско, ты не способен и мухи обидеть! Помнишь, как тебе надоедала Джинджибер, пока ты лежал больной? Ты мог бы запросто свернуть ей шею, сынок, но ты даже ни разу ее не ударил. Прекрати эти разговоры про убийства! Мне не нравится, когда ты обсуждаешь такие вещи.

Старики по очереди похлопали Сойера по плечу, Асукар и Тья погладили его по голове, а Сафиро обняла его. Сойер задумался об этих людях. Педро потерял разум, Асукар – молодость, красоту и разум, Лоренсо – слух, а Тья – сына. Что касается Макловио, то он потерял желание смотреть в глаза реальности и нашел радость в бутылке.

А Сафиро... вот уже десять лет она живет в Ла-Эскондиде и, наверное, останется здесь на долгие годы. Сафиро потеряла целый мир.

Все они утратили в жизни что-то важное. Одни еще могут восполнить свою потерю, другие – нет. Но как бы то ни было, у всех у них есть что-то общее.

Сойера охватило чувство вины. Все это время он просто терпел стариков и никогда не был по-настоящему добр к ним. Но они не могли измениться, так же как и он не мог вспомнить прошлое.

Эти люди приняли его таким, какой он есть. Они видели и ценили в нем хорошие качества и отрицали то, что думал о себе Сойер.

Шесть пар глаз смотрели на него, и в каждом взгляде он видел участие, доверие, доброту и преданность.

А еще веру. Они в него верили!

Сойер закрыл глаза.

Впервые с тех пор, как он потерял память, у него возникла мысль: «А может, я нашел свое настоящее и будущее?»

В Ла-Эскондиде.

– Да, беда! – бурчал Лоренсо, склонившись над наручниками. – Это самый тихий замок, с которым мне приходилось иметь дело. – Он придвинул свой стул поближе к столу и почти лег ухом на замок. – Чтобы услышать щелчок, надо иметь уши собаки.

У Лоренсо такой же слух, как у собаки? Сойер криво усмехнулся, взглянул на Сафиро и покачал головой.

– Спасибо, Лоренсо! – крикнул он на ухо старику. – Ты возишься уже два дня. Я сам придумаю что-нибудь другое!

– Открою? – отозвался Лоренсо. – Да, я попробую открыть замок, Сойер. Сегодня уже поздно, приходи завтра. Ты хочешь посмотреть, как я ловко открываю замки? Завтра я тебе покажу.

Сойер кивнул.

– Пойдем, – сказал он Сафиро. – Ведь должен быть какой-то способ снять эти чертовы наручники!

Сафиро пошла за ним к двери, но вдруг остановилась.

Страх медленно пополз по ее телу, точно ядовитое насекомое. Сердце учащенно забилось, во рту пересохло.

Луис! Он ее ищет! Она нужна ему! Он поклялся найти ее и не забыл свою клятву!

Девушка будто слышала, как он шепчет ей это на ухо, чувствовала на своей щеке его горячее дыхание.

– Сафиро! – позвал Сойер. – Что... Она покачала головой: молчи!

– Я...

– Франсиско, куда ты пошел? – Тья повернулась от плиты.

Увидев, что Сафиро оправилась от страха, Сойер посмотрел на Тья. В глазах старой женщины светилось возмущение. Было видно, что она настроена решительно.

– Я... – произнес он.

– Сядь и поешь похлебку! – перебила его Тья. – Здесь в основном овощи, но есть и немножко рыбы...

– Я не могу, – возразил Сойер, – мне надо снять эти наручники...

– Ты споришь со своей мамой? – Тья удивленно вскинула брови. – Ну хорошо. Не хочешь есть, тогда ложись спать. Я знаю – ты устал, и не говори мне, что это не так! Ты долго плавал в холодном ручье. От еды отказался, значит, иди в кровать!

– Я... – Живо!

Тья двинулась на Сойера, собираясь отшлепать его деревянной ложкой.

– Мы идем, Тья! – Сафиро потащила Сойера к лестнице.

Они поднялись на второй этаж и зашли в его спальню. Девушка закрыла дверь.

– Зачем ты ее слушаешься? – сердито спросил Сойер. – Нам надо избавиться от наручников, Сафиро! Я второй день хожу без рубашки, да и у тебя блузка уже грязная. Если мы будем потакать старческим причудам Тья...

– Ты видел ее глаза?

– Да, но...

– Этот взгляд неумолим, Сойер. Если ты не будешь ее слушаться, она нашлепает тебя по...

– По попе, – закончил Сойер, – я взрослый человек, черт возьми, а меня до сих пор шлепают по попе!

Сафиро улыбнулась и обняла своего пленника.

– Потерпи еще одну ночь, Сойер. Завтра ты как-нибудь снимешь наручники. И на улице уже темно.

Сойеру, хоть он и не был настроен развлекаться, все же было приятно объятие девушки.

– Сафиро...

– Обними меня, – попросила она.

Он обхватил девушку свободной рукой и нагнулся, с упоением вдыхая сладкий запах ее волос. Сафиро уверена, что он никого не убивал. Сойер не знал, насколько она права, но ее убеждение в его невиновности очень много для него значило.

– Франсиско! – донесся из коридора голос Тья. Сойер и Сафиро разом метнулись к кровати. Только они улеглись, как в спальню влетела Тья.

– Сафиро, chlquita, – сказала старая женщина, – мой упрямый сынок отказался есть, но это еще не значит, что ты тоже должна лечь спать голодной. Я принесла тебе похлебку. – Она поставила миску на стол у окна, бросила сердитый взгляд на «своего сыночка» и вышла из комнаты.

– Ну вот, мы опять в постели, Сойер.

– Да, опять в постели.

Сафиро повернулась к Сойеру. Он лежал, уставившись в потолок немигающим взглядом, и думал о чем-то своем.

Яркая луна отбрасывала серебряный свет на его лицо. Девушка смотрела на Сойера, и сердце ее замирало. Конечно, она почти не видела мужчин, если не считать ее стариков, и все равно Сойер казался ей самым добрым и красивым на свете.

– До истории с дикой пумой ты почти не разговаривал, – проговорила девушка. – Сейчас ты, кажется, уже не так расстроен, как утром. И все-таки тебе грустно.

Он продолжал смотреть в потолок.

– Я думаю, Сафиро. Нет, я не скажу тебе о чем. Девушка улыбнулась. Сойер угадал: она как раз собиралась спросить его, о чем он думает.

Ничего, об этом она еще спросит. Позже.

– Ты поцелуешь меня?

Столь откровенный вопрос развеселил Сойера. Губы его дрогнули. Это была первая улыбка за весь день.