Новый год по праву считается праздником салата оливье, который на самом деле таковым не является. Стол – не праздничный стол, если на нем нет сырокопченой колбасы, мандаринов и шампанского. Салаты, икра и другие изыски – все это Липа вполне допускала в ночь празднования Нового года. Но вот первого января ей всегда хотелось жареной картошки. Этим блюдом она себя не баловала, на протяжении всего года приходилось скидывать лишние килограммы и забыть о жареном. В ночь оливье блюду с жареной картошкой не удивился бы только слепой, глухой и одновременно потерявший нюх россиянин. Зато первого числа можно было оторваться по полной программе.

Картофеля у Кудрина оказалась вполне достаточно, и вскоре на сковороде потрескивала подсолнечным маслом значительная его часть, медленно, но верно приобретая хрустящую корочку. Липа посолила картошку и дала себе слово, что бы ни случилось, она ни за что не уйдет, пока все не съест. Иначе новый год для нее так и не начнется. Полцарства за жареную картошку!

Она как чувствовала. Раздался звонок в дверь, и на кухню забежал взволнованный Виктор.

– Она вернулась, Липа! Спасай!

Липа прикинула. Получалось точно, как она и предполагала. Девица раскинула мозгами, поняла, что ее накололи, и вернулась. Она вздохнула, набрала в грудь побольше воздуха и пошла открывать, намереваясь нападением предупредить вражескую атаку.

– Что тебе надо?! Достала уже! – Липа распахнула дверь и замерла.

– Ах, так! – вскричала Верочка. – Она уже ходит в моем фартуке и командует парадом?! – Верочка фыркнула и побежала вниз по лестнице.

– Она приходила?! – поинтересовался Виктор, когда расстроенная Липа вернулась в комнату.

– Она, – подтвердила та и виновато поглядела на Кудрина.

– Что? – предчувствуя неприятности, спросил тот. – Что еще случилось?!

– Приходила Верочка, – призналась Липа, – увидела меня и убежала.

– Тебе не нужно было открывать! – закричал Кудрин и побежал в коридор. – Я так и знал!

Он распахнул дверь и позвал Верочку, но одинокое эхо погуляло по лестничным пролетам и вернулось к нему обратно.

– Она обязательно придет снова, – попыталась утешить его Липа. – Или сходите к ней сами, когда она немного успокоится. Думаю, лучше всего сделать это ночью, у нее все равно на нервной почве будет бессонница. К этому времени я точно уеду! – И она укоризненно посмотрела на Виктора.

– Кто же знал, что она вернется? – развел тот руками.

– Женщины всегда возвращаются! – заявила Липа и оказалась настолько права, что опешила. По лестничной клетке грузно, с трудом преодолевая ступеньки, поднималась Серафима Павловна. Ее пальто было расстегнуло, и оттуда маячил тот же бархатный костюм с шарфом на шее. – Прямо какой-то дом свиданий, – пробормотала она и отступила назад на кухню.

Сидеть на кухне целую вечность не хотелось, как и показываться вредной мамаше. Липа съела целую тарелку жареной картошки и сыто улыбалась сковородке, которая нисколько не опустела. С другой стороны, а что она теряет, кроме своего жениха, который ждет не дождется ее возвращения! Липе давно пора ехать на вокзал, она и так здесь слишком долго задержалась, кому-то помогла, кому-то насолила еще больше. Пора возвращаться, пора! Липа решительно встала и зашла в комнату.

Серафима Павловна сидела на ее месте за столом и мило беседовала с Виктором. Ее морщинистое лицо покрылось глубокой тенью, когда она увидела Олимпиаду.

– Вы еще здесь?! – резко спросила мама Кудрина. – Я думала, что вы уже покинули моего сына!

– У вас плохо обстоят дела с соображаловкой, – нагло заявила та и обратилась к Виктору: – Снимите с ее шеи шарф! Он перекрывает доступ кислорода к мозгам! С новым счастьем всех вас!

Кудрин поперхнулся и закашлялся, как догадалась Липа, это у него теперь войдет в привычку. Виктор попытался спрятать улыбку от удачного экспромта Липы в ложке с салатом. Сама же Серафима Павловна открыла рот, но так и не нашлась, что ответить нахальной девице, посягнувшей на ее сына.

Зато Олимпиаду больше никто не задерживал! И она не собиралась задерживаться в этой квартире ни на секунду, пусть сюда валом валят Верочки, небеременные девицы, странные соседки и вредные мамаши. Ей отныне будет все равно, что еще случится в этом провинциальном городке, где вместо привычного памятника вождю пролетариата умудрились поставить памятник великому композитору! Теперь ей все равно. Она никогда сюда не вернется. Родные Петушки, где же вы?! Стасик, любимый, сейчас она прилетит к тебе на крыльях пригородной электрички! Вика Наумова, бедная Вика, как же ты там без своего знаменательного интервью?! Липа поймала такси и попросила довезти ее до вокзала. Город подмигивал ей иллюминацией разноцветных огней, прощаясь с непрошеной гостьей.

Глава 3

Металлические двери нынче дороги

Родной город встретил блудную дочь глубокой ночью, когда все благоразумные люди уже спали. Но Липа себя к ним не относила. После совершенного ею поступка она готовилась выслушать все, что касается ее легкомыслия и глупости от Станислава Дружинина, ее кавалера и жениха, который до недавнего момента считал их отношения серьезными и ведущими прямой дорогой в загс. Продолжал ли он так считать и дальше, Олимпиада сомневалась. Трясясь в рейсовом автобусе практически в полном одиночестве, если не считать хмурого водителя, она прикидывала план дальнейших действий.

Итак, что Олимпиада имела в плюсах? Первое – то, что она все-таки вернулась! Второе – целой и невредимой (синяк под глазом она замаскирует тональным кремом). Третье – она продолжает любить Станислава. Минусов было гораздо больше, и считать их сразу расхотелось. План Липа продумала до мельчайших подробностей, благо что автобус еле ехал за снегоочистительной машиной по всему маршруту. Значит, так, она сейчас придет домой и завалится спать. А утром первым делом позвонит Станиславу и томным чарующим голосом пригласит его к себе, где оправдается, соблазнит, наобещает и тому подобное. Главное, одеться нужно как можно сексуальнее, плотнее зашторить окна, чтобы синяк сразу не бросился ему в глаза, и поставить горячительные напитки с хорошей закуской. Последнее она приготовила заранее к празднованию Нового года, так что за содержимое холодильника Липа не переживала.

Когда одурманенный прелестями подруги и алкоголем, который действует на него совершено расслабляюще, Стас успокоится, можно будет рассказать ему про сложное ответственное задание, на выполнение которого она ездила к черту на кулички, как назвал свой город один ее знакомый незнакомец. Правда, перед этим лучше созвониться с главредом и договориться о своем алиби. Но это уже мелочи, все основное она продумала.

Липа вставила ключ в замок своей квартиры и улыбнулась. Надо же, прошлая ночь была как будто в ином измерении! Она снова у себя дома. Вот дешевая шведская мебель, искусственная елка за три тысячи рублей, телевизор. Ну, конечно, не такой навороченный, как у Кудрина, но Липа подкопит и обязательно купит такой же. Она разделась и прислушалась, ожидая, что из спальни выскочит Максим и накинется на нее с обвинениями. Славный мужик, другой на его месте убил бы Олимпиаду. А этот ничего, перекантовался с ней весь праздник. Впрочем, она не вешалась ему на шею и предпринимала попытки к бегству, которое удачно осуществила. Пусть расхлебывает сам заварившуюся кашу, у нее отныне свои проблемы. Липа прослушала автоответчик на телефоне: через каждое поздравление от родных и знакомых прорывался свирепый голос Станислава, чем больше было поздравлений, тем грознее звучал его голос. Ничего, завтра она с ним разберется. Липа зашла в пустую спальню, скинула с себя одежду и юркнула под одеяло на свой надувной матрас, временно служивший ей кроватью.

Лето прорвалось сквозь морозную зиму совершенно внезапно, и на снегу расцвели одуванчики. Они неестественно желтели на белом ковре и покачивали своими хрупкими головками в такт Липиным шагам. Ноги проваливались в глубоком рыхлом снегу, но она упорно шла и рвала одуванчики. Неожиданно поднялась метель, обдавшая ее колючими снежинками, и от желтых цветов остались одни воспоминания. Снег лез в рот, глаза, уши и не давал идти прямо. Липа плевалась от назойливых снежинок, которые отчего-то растаяли и превратились в воду, окатив ее с головы до ног…

– Она еще плюется?! – раздался возмущенный голос. – Олимпия! Сейчас же открой глаза и очнись от своего безумства! – бушевал Станислав, склонившийся над сонной невестой.

Липа подчинилась разумному требованию и открыла глаза. Сверху над ней стоял жених с чайником в руках. Теперь понятно, отчего снежинки в одночасье растаяли. Понятно и про одуванчики и снегу: в мае они собирались официально расписаться! Липа виновато улыбнулась. Весь план летел в трамтарарам! Станислав пришел сам, она же сама дала ему ключи от квартиры, дура! И как же теперь выкручиваться?!

– Что у тебя под глазом?! – опешил тот, вглядываясь в помятое лицо любимой.

Если какая-нибудь двадцатисемилетняя девушка скажет, что с утра она выглядит так же прекрасно, как вечером, не верьте ей. Особенно после перенесенных празднеств. Липа с тоской поглядела на свой арсенальный запас косметики, примостившийся на подоконнике, и театрально всхлипнула.

– Такое сложное задание, Стасик! Ты не поверишь, – она встала и чмокнула в его небритую щеку.

– Не поверю! – заявил тот и пристально проследил за Липой, занявшейся поисками халата. Среди многочисленных еще не распакованных коробок эти поиски были тщетными.

– Может, – Липа старалась как можно меньше поворачиваться к жениху лицом, – сваришь кофейку? А я пока выполню необходимые гигиенические процедуры.

Станислав плюнул себе под ноги, развернулся и вышел. После чего вернулся снова, поглядел на Липу, помахал указательным пальцем у ее носа и вышел опять. Она быстро натянула на себя первое, что попалось под руку, и залезла в карман шубы за мобильником. Судьба отнеслась к ней благосклонно, как ни странно, он там лежал. Спрятав телефон в нижнем белье, Липа на цыпочках направилась в ванную комнату. Там она открыла краны, на всякий случай пару раз слила воду в унитазе и набрала номер главреда.