– Ты представляешь, Липа, со мной сидели эти самые девочки! – доверительно рассказывала подруга. – Те самые, которые на трассе и за такую плату… Липа, если нас бросят наши женихи, выгонят с работы работодатели и проклянут родители, то я знаю, чем мы займемся. Поверь, подруженька, это хороший заработок, прибыльный. И, главное, не нужно думать о мужиках. Их всегда полным-полно.

Липа поняла, что если Элька станет нести эту чушь своему Владику, то он убьет виновницу, то есть ее – Олимпиаду Кутузову, от которой страдают ее же подруги. Элька, судя по всему, тронулась рассудком.

– Глупости, – отрезала Липа, – забудь этих девочек, как страшный сон. Никто нас не бросит! Мы сами бросим кого угодно. Кстати, я удачно бросила паспорт Кудрина? Он его нашел?

– Его нашла Верочка и спрятала к себе в бюстик, не желая отдавать его никому, даже сержанту милиции. Так что Героя не твоего романа повязали и держали до тех пор, пока не удостоверили личность.

– Элька, ты-то как? – Липа вспомнила, что нужно более сердечно относиться к пострадавшей подруге.

– Нормально. Сначала испугалась, – призналась та, – но потом привыкла. К тому же девочки…

– Да забудь ты про этих девочек! – возмутилась Липа.

– Правильно, я уже забыла. За мной приехал Владик.

– Да ты что?! – Перед глазами Липы пронеслась страшная сцена, учиненная Элькиным женихом в стенах правоохранительного учреждения. – Он тебя бил?!

– Нет, – сказала Элька, – он радовался.

– Чему?! – поразилась Липа, не ожидавшая подобного ответа. Картинка буйства в стенах правоохранительного учреждения рассыпалась в прах. Вместо нее она представила довольного Владика, прыгающего с искусственным цветком по камере предварительного заключения.

– Тому, что я совершенно не приспособлена к жизни, – в очередной раз призналась Элька. – Без него даже в магазины нормально сходить не могу. Владик сказал, что нам нужно скорее пожениться для того, чтобы я не испортила себе жизнь.

– Это я тебе ее чуть не испортила! – воскликнула Липа. – Скороходова, твой Владик – настоящее сокровище! Держись за него, Элька, двумя руками! Таких мужиков, Скороходова, больше нет! – Липа всхлипнула, чего за ней никогда раньше не водилось. Сентиментальность была ей чужда.

– Правда?! Ты действительно так думаешь?! – Элька громко хлюпала носом. – Да, он такой, он хороший. Ты приедешь на нашу свадьбу?!

– Лучше, если меня там не будет, – призналась теперь уже Липа. – Я приношу одни неприятности.

– Неправда, ты принесла мне удачу! Я поняла, что люблю Владика и он любит меня.

Рыдать по этому или по какому-либо другому поводу Липа не стала. К чему? Раз все складывается вполне благополучно, то нужно радоваться, а не лить слезы. Она задумалась: интересно, а как бы отреагировал Дружинин, окажись она в подобной ситуации? Естественно, он бы обвинил ее в неприспособленности. Нет, он бы сказал, что она полная идиотка, но он ее прощает и все же женится на ней. Липа вздохнула, получалось как-то сухо и прозаично, впрочем, таким он и был. И ждать от него нежной заботы и ласки было бы глупо. Она-то сама способна на заботу и ласку? Два сапога пара. И галстуки Дружинин выбирает однотонные. А такие мужчины обычно педантичны, расчетливы и лишены всякой фантазии. Взывать к их чувствам – пустое дело. Она и не станет. Сейчас она ляжет спать, а перед этим позвонит ему и просто пожелает спокойной ночи.

Глава 10

Он провозит в трусах некультурные ценности!

Радость оттого, что Липа в очередной раз не стала яблоком раздора между Элей и женихом, окрыляла ее и придавала уверенности в завтрашнем дне. А эта уверенность ой как ей была нужна. Позвонила Виктория Наумова, у которой в городе Клин жила бабушка и которая должна была взять интервью у прославленного скрипача. Не бабушка, а Вика. Впрочем, ее бабушка видела самого Сталина и могла поговорить с кем угодно, а не только со знаменитостями. Самой Вике поговорить со скрипачом так и не удалось. Как оказалось, Негонини был в музее Петра Ильича Чайковского лишь один день, да и днем-то назвать эти два часа было никак нельзя. А уж умудриться взять у него интервью, находясь в другом городе, было вообще невозможно. Виктория уже смирилась с этими непреодолимыми обстоятельствами, получила нагоняй от редактора и свежую информацию о том, что великий скрипач прибудет в один из московских аэропортов для отбытия на родину предков. Редактор снабдил Наумову точным временем и датой вылета, напомнив, что это ее последний шанс.

Виктория, когда говорили о последнем шансе, вспомнила свою подругу Олимпиаду и решила взять ее с собой уламывать великого скрипача сказать хоть несколько слов на прощание. Один журналист – хорошо, а две журналистки – это стихийное бедствие, от которого невозможно скрыться.

Олимпиада согласилась сразу, так как чувствовала за собой вину. Если бы она не перепутала автобус, вероятнее всего, Виктория встретилась бы со своим, вернее, иностранным, скрипачом и поговорила. Теперь же встреча была назначена в аэропорту. Олимпиаде понравилось то, что подруга возлагала на нее такие большие надежды – поговорить со знаменитостью, презирающей журналистов. Уж чего-чего, а таких знаменитостей Олимпиада встречала! Один только щеголеватый начальник жилищного хозяйства как выпендривался, отказываясь с ней встречаться. Ну, и чем это закончилось?! Он подрался у себя в кабинете с корреспондентом Огурцовым, который раскопал в мусоре золотое дно.

Негонини, этот итальянец, тоже слишком много о себе воображает! Липа усмехнулась и представила, как она подойдет к нему, этому несчастному скрипачу, представится «Неделькой из Петушков», и тот рухнет перед ней на колени. Уж если и не рухнет, то она ему эти коленочки-то подобьет провокационным вопросом. Осталось только придумать, о чем бы таком его спросить. Олимпиада классической музыкой не увлекалась, памятник великому композитору в чужом городе видела впервые, да и, чего там скрывать, ничего в музыке не понимала. В отличие от нее Виктория всецело владела вопросом. Вот с нее-то и будет спрос.

Олимпиада подошла к телефону, позвонила Виктории, подтвердив время выезда. Ведь из Петушков до аэропорта нужно было еще добраться, и это время было не одним часом. Липа положила трубку и с тоской уставилась на телефон. Позвонить Стасу или не позвонить? Вчера он так обрадовался, когда она пожелала ему спокойной ночи! Сказать сегодня: «С добрым утром»? Или у него там уже рабочий полдень в самой напряженной обстановке? Липа подумала и позвонила.

Как ни странно, но ей ответил девичий голосок, сообщивший о том, что господин Дружинин находится на переговорах и говорить не может. Девица поинтересовалась, что передать господину Дружинину. Липа сказала той, чтобы она передала ему привет, и повесила трубку. Во всяком случае, она сделала все, что могла, пытаясь доказать жениху, что он ей не безразличен. Липа о нем подумала! Что уже не так мало. Теперь предстояло подумать о скрипаче. Или…

В ее светлую голову, безусловно, лезли мысли о Кудрине. Как он там? Женился или еще нет на своей сумасшедшей Верочке? Страдает по этому поводу или пьет водку? У кого Роза Викторовна просит сигаретки? Серафима Павловна, интересно, радуется, что сын женился? Вопросы жужжащим роем кружились у нее в мозгах. Олимпиада вздохнула и набрала номер Кудрина. Она не собиралась с ним говорить! Ничего подобного. Просто ей захотелось услышать его голос. А еще лучше услышать его грустный голос с нотками неудавшейся жизни, сломанной судьбы, потерянного счастья…

– Да, – обыденно сказал тот, – слушаю вас.

Олимпиада не услышала в его голосе никакого трагизма, свистнула ему в ухо и положила трубку на место. Да, она сделала все, что могла – позвонила всем. Теперь ей предстояло поехать в аэропорт. Оставалось два дня до Рождества, праздника, который она намеревалась провести со своим женихом в обстановке любви и радости. Радости без Викуськиного интервью у нее все равно не будет, так пусть же оно состоится!


Вика подпирала стенку у входа в оговоренном заранее месте.

– Его лимузин припаркуется здесь, – она глазами указала прибывшей подруге на подъезд к зданию аэропорта, где было слишком уж мало народа.

– Так сюда же никого посторонних не пускают?! – удивилась Липа, следя за взглядом Вики.

– Он не посторонний, – прошептала та, – он знаменитость. А знаменитостям можно все, что им только заблагорассудится. К тому же у него жутко дорогая скрипка Страдивари. Он играет только на ней.

– Безумие какое, – пожала плечами Липа, – возить с собой по нашим аэропортам скрипку Страдивари. Ее охранять как-то нужно!

– А ее и охраняют, – прошептала всезнающая Вика Наумова. – Только нам эта скрипка не нужна. Нам нужен сам Негонини. Действовать будем так: ты подбегаешь и кидаешься ему под ноги. Как будто он тебя случайно сбил, а я тут же оказываюсь рядом. – Вика показала на фотоаппарат. – Сделаю пару снимков и буду его ими шантажировать. Главное, чтобы ты корчилась на полу в муках и кричала, что он на тебя наступил. Ему ничего не останется делать, как пойти на переговоры, во время которых я и проведу свое интервью.

– Не нравится мне этот план, – нахмурилась Липа.

– Предложишь что-нибудь другое? – Круглое личико с курносым носиком удивленно вытянулось. Голубые глаза махнули длинными ресницами и в замешательстве уставились на подругу. – Я думала, что все логично вытекает из твоего падения.

– Я, конечно, могу упасть, – почти согласилась с ней Липа, – но не до такой же степени! На пол?!

– Ты должна это сделать ради искусства! – Вика вздернула носиком.

– Ладно, скажи лучше, что я должна это сделать ради тебя! Когда он приедет? У нас есть пять минут на то, чтобы в спокойной обстановке выпить чашечку кофе?

– Пять минут? – Вика поглядела на часы. – У нас есть полчаса. Но мы займем оставленные позиции заранее. Я стою здесь, у стенки, а ты встанешь под телевизором…