Алина Кускова - С Новым годом! С новым гадом!

Недавно он попросил, чтобы она прочитала «Мастера и Маргариту», странную книгу о сумасшедших людях. Видите ли, его мама любит поболтать о персонажах этой удивительной истории. Верочка прочитала и ответила на его вопрос, что больше всего ей понравилось в книге, нисколько не задумываясь: шоу с магазинами! Кудрин погрустнел и о маме больше не заикался. А ведь Верочка была совершенно искренна и чувствовала, что он собирался их познакомить! Наверное, нужно было вначале посоветоваться с Лешкой, как отвечать на вопрос. Или Лешка тоже не читал «Мастера и Маргариту»? Мамочка сказала, что такие книги читают только те, кому нечего делать. Нет, не нужно было слушать мамочку. Нужно было спросить самого Кудрина, а что понравилось ему. Неужели именно этот полет на метле и способствовал тому, что у Кудрина появилась другая женщина? Но он же не собирался с Верочкой читать по ночам! Относительно нее у него были другие намерения. И Верочка это чувствовала.

Куда же они делись?! Не может такого быть, чтобы мужчина, наконец-то решивший жениться, передумал за один вечер. Кудрин слишком серьезен для легкомысленных поступков. А как же девица? Дал слабину и не успел замести следы до ее прихода. Нужно было задержаться у портнихи подольше! Он бы успел выпроводить девицу до ее прихода, и Верочка ни о чем бы не узнала. Мамочка назвала ее страусом. Пусть она лучше будет страусом, чем старой девой!

Верочка тоскливо поглядела на телефон. Нужно звонить Лешке и давать ответ. Или позвонить этому черствому инженеру и постараться помириться? Ведь она сама виновата в их последней ссоре, выкинула ее сумку с балкона. Кстати, он так и не побежал ее подбирать, она проследила!

Верочка встала и направилась к зеркалу, сегодня она выглядит не лучшим образом, но по-прежнему остается самой обаятельной и привлекательной. Она поправила рыжие волосы и направилась к телефону. Внезапно раздался звонок в дверь. Не думая о том, кто может стоять за ней, Верочка открыла гостю.

– Верунчик! – начал с порога Кудрин, боясь, что его перебьют и он снова запутается и наговорит лишнего. – Прости меня! Забудем все и начнем все сначала! – Он попытался ее обнять, но Верочка выскользнула из его рук.

Раз такое дело, она дешево не дастся! Если он прибежал сам, то ему настолько приспичило, что не было сил терпеть. Теперь она им повертит, уж теперь она ему покажет, что такое Верочка Журавлева и как с ней нужно обходиться. На нее нужно не дышать и боготворить!

– Я не понимаю, – начала она обиженным тоном, – отчего я должна все забыть. Некоторые минуты с тобой доставили мне истинное наслаждение. – Предложение было подсказано мамочкой и выучено Верочкой наизусть.

– Всего лишь некоторые?! – отшатнулся Кудрин. – Я думал, что ты чувствуешь то же самое, что и я!

– Я чувствую! – спохватилась Верочка, боясь зайти слишком далеко. – Очень хорошо чувствую. Но между нами встала эта, та, которая… Впрочем, я не хочу о ней говорить.

– Забудь! – вскричал Кудрин и схватился руками за лоб, на нем от удара посохом выросла шишка. Но боли не было, и он не стал обращать внимания на это невольное украшение. – Все забудь, начнем сначала!

Верочка поджала губки, ей не хотелось начинать все сначала. Охмурять главного инженера пришлось достаточно долго, и к чему это привело? К тому, чтобы все начать заново?!

– Я и так потратила на тебя лучшие полгода моей жизни, – заявила Верочка, направляясь в комнату.

Это был ловкий ход, Кудрину поневоле пришлось идти за ней. Главное было удержать его и не дать уйти с разбитым сердцем. Пусть его сердце разобьется от ее слов, но Верочка хочет на это посмотреть. Возможно, потом она исцелит его пламенным поцелуем и все забудет. Но теперь пускай помучается.

– Я собиралась на вечеринку, – она почти сказала правду, – у меня мало времени.

– Конечно, конечно, – замялся Кудрин, – ты была вправе идти, куда тебе вздумается и с кем…

– Зачем ты пришел? – Верочка задала наводящий вопрос, понимая, что жених вновь потеряет нить разговора. Именно ту нить, за которую ей так хотелось дернуть этого деревянного истукана!

– Я пришел, – Кудрин ударил себя по лбу, попал по шишке и ойкнул, – чтобы исправить то, что натворил, Верочка! – Он пошарил в своих карманах, в одном из них должна была лежать бархатная коробочка. Должна была, но не лежала. Он ее забыл?!

Верочка тем временем ждала его признания и улыбалась. Она догадывалась, что ищет в карманах ее жених. Только кольцо могло спасти его положение, ну и, безусловно, прилагающиеся к нему слова о любви до гроба и печати в паспорте. На меньшее она ни за что не согласится.

– Верочка! – вскричал Кудрин, в поисках кольца выворачивая карман наизнанку. – Сейчас ты все поймешь! – Из кармана сиротливо вылетела фотография и упала к ногам невесты.

– Что это? – изумленно произнесла та и подняла фотографию с пола, опередив на мгновение Максима. – Это она?! – На Верочку с фотографии смотрела Олимпиада. – И ты носишь ее с собой?!

Она бросила «Олимпиаду» в лицо Кудрину вместе со словами упреков и потребовала, чтобы он немедленно покинул ее квартиру.

– И никогда не звони! Я не стану с тобой разговаривать! – кричала Верочка вслед Кудрину, уныло спускающемуся по лестнице обратно к машине. – Подлец и негодяй! – Через минуту она уже звонила Лешке и давала согласие пойти с ним на вечеринку.

Кудрин сел за руль автомобиля и принялся бесцельно ездить по улицам города до тех пор, пока не закончился бензин и машина, заурчав двигателем, не заглохла. Стояла глубокая ночь, но во многих домах еще горели окна, и люди с воодушевленными криками отмечали наступление Нового года с новым счастьем. У Кудрина счастья не было, так, по крайней мере, он считал сам. Глядя на падающие и блестящие в рассеянном свете фар снежинки, он думал о том, что у него больше нет невесты. Теперь уже точно, сегодня – навсегда. Он достал из кармана фотографию и внимательно посмотрел на изображение Олимпиады. Безусловно, чтобы добиться расположения Верочки, он должен был тут же на ее глазах порвать эту фотографию! Кинуться перед ней на колени и признаться в том, что он дурак. Ничего этого Кудрин не сделал. У него промелькнула мысль порвать фотографию, но он счел это просто кощунственным.

Миловидная девушка с большими планами на жизнь и своим женским счастьем чем-то тронула его душу. Вот только ей он этого счастья не испортит. Кудрин решил, что на следующий день поедет в Петушки, найдет Олимпиаду и вернет той все ее вещи. Все до единой, и даже эту чудесную фотографию. Пусть о ней ему больше ничто не напоминает! Олимпиада его наверняка уже забыла. Небольшое недоразумение растаяло в ее памяти, как прошлогодний снег. Он увидит ее только один раз и тоже все забудет. После чего предстанет перед Верочкой очищенным и все-таки сделает ей предложение руки и сердца. Годы идут, тянуть незачем, Верочка очень хорошая девушка с добрым сердцем и покладистым характером, она к нему обязательно вернется.

Прекрасный январский день баловал жителей Подмосковья ярким солнышком. Его лучи на белоснежных крышах домов переливались цветами радуги и ослепляли. Липа из окна смотрела на тротуар. Пешеходные дорожки были расчищены, глаза, глядя на их серость, отдыхали. Она вздохнула. Если смотреть только на крыши, тогда можно будет объяснить, почему она ходит в солнечных очках. Или можно соврать что-нибудь про софиты, от которых пострадало ее зрение, так как Липе пришлось часами работать на камеру. Впрочем, Глазовская вряд ли станет проверять ее алиби. Липа подошла к зеркалу и попыталась замазать синяк тональным кремом. Пришлось значительно потрудиться и подвести синюшные тени под вторым глазом, чтобы увечный Липин вид не сразу привлекал к себе внимания.

Облачившись в строгий костюм, тоскливо проводив любимые джинсы прощальным взглядом, Липа достала старую сумочку и вздохнула. Как ей не хватает той, которую она умудрилась забыть у Кудрина! В ней было столько карманчиков и всевозможных распиханных по ним мелочей, без которых она как без рук. Нужно будет ему позвонить и потребовать свою сумку обратно. Пусть вышлет на Липин адрес ценной бандеролью. Это и станет решением всех проблем. Ни она к нему не поедет, ни он – к ней. Никакого продолжения этой комичной истории не будет, зря мама думает, что она специально оставила у Кудрина свою сумку. Липа на подобное не способна. Она тряхнула головой, нужно думать об интервью, прикинуть, какие вопросы она станет задавать Глазовской, о чем примется ту расспрашивать…

А Стас так и не позвонил! Липа подвела губы бледной помадой, подумала о том, что, будь она феминисткой, то красилась бы только ярко-красной. Она протерла салфеткой губы и принялась искать яркую помаду. Вспомнив, что красная помада осталась в злополучной сумке, Липа разозлилась на саму себя. О чем бы она ни думала, мысли тем или иным способом возвращались к новогодней ночи. Нужно думать о Стасе. А что, собственно, о нем думать?! Он не позвонил, а Липа скорее съест свою бледную помаду, чем позвонит ему сама. Нет, точно придется вливаться в феминистическое движение. И правильно, об этом и нужно думать. Пришлось восстановить бледность на губах, зато любимыми духами Липа полилась от души. Пусть Глазовская не думает, что она простая провинциальная журналистка. Она еще выведет ту на чистую воду, уж кому-кому, а Олимпиаде Кутузовой палец в рот не клади.

Когда телефон подал свой дребезжащий голос, Липа вздрогнула и постаралась его загипнотизировать для того, чтобы аппарат выдал на определителе номер одинокого знакомого мужчины.

– Кутузова, – звонил хоть и не одинокий, но вполне знакомый мужчина, – Глазовская отказалась встлечаться в «Слонах». У нее в тли конфеленция в столице, дуй туда и лови ее в Доме жулналистов! Кловь из носу, но чтобы лазговол состоялся!

– Сейчас, – недовольно пробурчала Липа, – все брошу и побегу.

– Плавильно, Кутузова, все блосай! – похвалил ее главред и повесил трубку.