— Новую жиличку, что ль? — спросила она.

— Ну да, Киру Владимировну.

— Чего ж не видела, видела, — пыхтя и спускаясь по ступенькам, хрипела и отдувалась по‑старчески Кира, — утром на работу бежала, я как раз в магазин наладилась, поздоровались.

— А она с работы не возвращалась? — спросил второй, «знакомый», почувствовав в бабульке ценный источник информации.

— Дак она так рано не возвращается, — «подивилась» старушка и проявила бдительность: — А вам чего надо‑то от нее? Стучите вон.

— Да мы, бабушка, ее друзья, одноклассники, давно не виделись, в городе вашем проездом, хотели встретиться, а ее нет, — на ходу придумал версию тот, кто повыше, явно главный в этом тандеме.

— Дак вы к ней на работу бы пошли, она раньше‑то девяти никогда не возвращается! — обрадовалась старушка, что может помочь.

— Да мы уже там были, говорят — ушла, — пояснил старший.

Кира наконец спустилась с последней ступеньки лестничного пролета и оперлась на ручку тележки, передыхая.

— А вы не знаете, бабушка, может, у нее друг есть, мужчина? — мило улыбнулся ей длинный. — Может, она у него? Очень хотелось повидаться, а времени у нас мало, чтоб ее до вечера ждать, — пояснил он просительным тоном.

— Та какой мужчина! — досадливо махнула рукой в варежке «бабулька», явно собираясь посплетничать. — Все одна и одна. Така девка, а одна кукует! Только ученики ейные и приходят. Правда, редко, пару раз только и были. Мы уж с Семеновной думаем, может, чегой‑то не то с энтой Кирой. Она ж девушка симпатишная, а вот без ухажеров. Может, энто, как его, ну, которые с бабами?

— Не‑е, — хохотнул тот, что поменьше, — она не такая.

— Ну вот и я Семеновне говорю: не похоже, бабы‑то к ней тоже не ходют! Холостячка по всем статьям! Только и делает, что работает! — И пошла дальше, к следующим ступенькам. — Так вы бы, мальчики, ее дождались, обрадуется, поди, друзьям, а то одна и одна. — Это она уже с собой разговаривала, приступив к спуску с очередного «Эвереста». — Разве ж энто дело: молодая девка и дома сычом сидит! Мы в ее годы вон каки были, только держись! И женихались, и полюблялись! Хилая нынче молодежь пошла, без энтого, без энергии. — И вдруг вроде как вспомнив, повернулась к парням и двинула идею: — А может, она уехала? На каникулах уезжала! Вернулась, мы с девчатами у подъезда гуляли, она с нами поздоровалась, я спрашиваю: где была, Кирочка, гляжу, с сумкой большой из такси выходит. А она поздоровалась с нами, хорошая такая девочка, и говорит, мол, в Москву ездила, к энтой, как ее? Педагогине своей, к учительнице, значит. Так, может, и сейчас уехала.

И потеряв интерес к собеседникам, продолжила спуск.

— А больше она никуда не ездила? — спросил громко старший.

— Не, никуда, мы б знали с Семеновной, у нее лампа такая яркая, у Семеновны, из окна видать, как на березу светит. Так я и говорю: дома всегда, сама ни к кому не ходить и к себе не водить!

И пошкандыбала дальше, радуясь про себя, что преследователи с ней столкнулись и поговорили, теперь вряд ли начнут еще кого‑нибудь расспрашивать из соседей, получив исчерпывающую информацию от лучшего «свидетеля» — любопытной старушки. Они несколько раз здоровались с кем‑то, встречаясь в подъезде, когда приезжали с Крайновым к Кире. Разумеется, какие‑то соседи видели, и не раз, и Николая, и его машину. Это не просто везение, что она их лично «информировала», — это подарок судьбы!

Кира не испытывала никакого страха или «отходняка», когда вышла из подъезда, она знала, что самое страшное у нее впереди! И как жить с этим дальше, не представляла!

Дотопала до остановки, села в автобус, доехала до рыночной площади, пересела на маршрутку, сделала вид, что заснула, отвернувшись к окну: ехать ей до конечной.


Весной к учителям колледжа обратилась с просьбой одна из их уборщиц, тетя Вера. Дело в том, что дочь забирала тетю Веру жить к себе, в другой город, а здесь у женщины оставался домик, который она категорически отказалась продавать, вот и просила кого‑нибудь за ним присматривать. Дамы коллектива все, кроме Киры, имели семьи и отказались взваливать на себя еще одну ответственность, а Кира согласилась. Тем более тетя Вера так уговаривала! Заманивала и заманивала перспективой летнего отдыха на природе, рассказывая, какие места у них там красивые, почти дачные.

Ну, это она слукавила немного — это раньше деревенька считалась пригородом, а теперь город разросся, и дом тети Веры очутился на окраине, туда и маршрутки ходят, и автобусы рейсовые.

Но домик и на самом деле оказался миленьким, уютным, чистеньким и вполне ухоженным, да еще и со всеми коммуникациями. Садик небольшой, с яблонями и вишнями, кусты смородины. Кира пожила там летом пару недель, действительно отдохнула. Соседям тетя Вера ее представила, но так как дедок и две старушки оказались туговаты на ухо, звали ее Ирой, как услышали.

Ну, Ира так Ира, ей‑то что. Ее задачей было получать перевод на почте и оплачивать коммуналку, приезжать раза два в месяц, проверять, все ли в порядке. У соседей имелся телефон колледжа, куда в случае чего они могли позвонить Кире.

Вот в этот домик она и отправилась.

Холод стоял ужасный. Отопление в доме имелось, но было отключено, а как его включать, Кира не знала, да и не смогла бы сейчас. И пришлось ей, не раздеваясь, в полной «амуниции» натаскать дров, протопить печь, дождаться тепла, разоблачиться, пообщаться с бдительными соседками, пришедшими на огонек — свет в окошке, придумать убедительную причину своего появления. И как только они ушли, Кира рухнула на кровать и заснула, последним осмысленным движением натянув на себя пуховое одеяло.


Третье! Сегодня прилетает Николай. С этой мыслью она проснулась. И с чувством устойчивой тошноты от голода — вчера она только позавтракала. Но есть не хотелось, хотелось только одного — свернуться калачиком и так лежать, лежать, ни о чем не думать. Не делать самый последний шаг, за которым наступит ее пустая жизнь.

Сегодня она этого делать не станет! Нет, не сегодня! Она еще побудет денечек с ним, с Колей, а завтра начнется жизнь без него!

Кира заставила себя выбраться из постели и заняться хозяйственными делами: растопить печь, умыться, приготовить какой‑то завтрак. Болело все тело, от скорби по себе и своей жизни! Ничего, уговаривала себя Кира, она справится, она начнет проживать с этой болью день за днем, день за днем, ни о чем не думая, и когда‑нибудь привыкнет к ней и уже не будет так остро, непереносимо больно.

Она прилегла отдохнуть и заснула на несколько часов, а когда проснулась, ужасно расстроилась — последний день с Колей, и надо было его проспать!


Кира нашла интернет‑кафе здесь же, в поселке. Маленькое, задрипанное, но полное народа. Прошла к администратору и спросила:

— У вас есть электронная почта?

— Да, — кивнул молодой парень и сунул ей прейскурант.

Кира заплатила, ей выделили свободный компьютер. Она села на перекошенный стул, догадываясь, почему именно этот компьютер был не занят, но мысли пустые про стул или заляпанный стол вокруг монитора не задевали сознание, проносясь мимолетно, по касательной…

Она помнила адрес электронной почты Крайнова, он ей визитку давал, и Кира пару раз писала ему с компьютера колледжа и запомнила точно. Но сейчас она достала эту визитку, зная, что выбросит ее, как только выйдет отсюда.

На экране мигал курсор, словно поторапливал — пиши скорее! Скорее она не могла! Она никак не могла!!

«Это надо сделать!» — приказывала себе Кира.

Она обязана сделать так, чтобы он не пытался ее искать! Вообще никогда!

И надо сделать это очень убедительно, чтобы Крайнов ни о чем не догадался. Сейчас важнее всего не ее побег и не то, что она может попасться, даже ее жизнь сейчас не важна — главное, защитить и обезопасить Колю! Только это!

Чтобы никакая мразь не могла до него добраться и чтобы не оставить им ни единой лазейки! И даже если, не приведи Господь, они все‑таки каким‑то образом про него узнают, он с чистой душой сможет послать их вместе с Кирой и ее делами куда подальше! Она не даст ни одной возможности навредить Николаю Крайнову!!

Кира знала, что означает такое решение: ей потребуется сделать нечто такое гадкое, предательское, после чего Крайнов не захотел бы даже слышать ее имя!

И она потеряет его навсегда!!

Но пусть он думает, что она гадина, сволочь, предательница, расчетливая дрянь, но только пусть остается в безопасности!

Это ее ошибка! Нельзя было, она права не имела связывать с кем‑то свою жизнь!

Вот она за нее и заплатит! По самой высокой цене!

Кира смотрела на белый экран, на мигающий нетерпеливо курсор и чувствовала, как сворачиваются жгутом все внутренности, отказывающиеся принимать такое решение, а сердце превращается в сжатый болью кулак.

Это надо сделать! И она начал писать…


Крайнов устал от этой поездки. Но усталость была приятной, той, которая наступает после хорошо исполненного дела. Он остался более чем доволен новыми контрактами, а уж договор с Астаной так вообще грел приличной суммой и интересными новыми возможностями.

Выходя из зоны прилета, Николай все же поискал глазами Киру — ну а вдруг она смогла приехать! Он соскучился как‑то совсем до тоски и многое понял вдали от нее, осознал, насколько сильное, глубокое и по‑настоящему истинное чувство испытывает к Кире.

Эта женщина его половина, его счастье и наполненность жизни.

Ничего подобного Крайнов никогда не испытывал ни к одной женщине, наверное, ждал свою — Киру Белую.

Киры не было, и он расстроился, хоть и уговаривал себя весь полет: ну ладно, всякое случается, помогать людям надо, да и Кира, наверное, не смогла бы отказать, но напрягся и загрузился, не увидев ее.