– Отец Питера говорит, что хочет помочь, но на него нельзя рассчитывать. – Она делает деликатную паузу. – Я надеюсь, что могу положиться на тебя.

– Не волнуйтесь, миссис Кавински, – поспешно говорю я. – Я скажу ему, чтобы не думал о переводе.

– Милая, я тебе очень благодарна, но меня волнует не только это. Я переживаю из-за его настроения. Когда начнется учебный год, ему нужно будет сосредоточиться на учебе и тренировках. Нельзя, чтобы он ездил в Северную Каролину каждые выходные. Это непрактично. Вы оба очень молоды. Питер уже принимает серьезные решения, ориентируясь на тебя. А кто знает, что случится с вами в будущем? Вы подростки. Жизнь не всегда складывается так, как планируешь… Не знаю, рассказывал ли тебе Питер об этом, но мы с его отцом поженились очень рано. И я… не хотела бы, чтобы вы повторили наши ошибки. – Поколебавшись, она говорит: – Лара Джин, я знаю своего сына. Он не отпустит тебя, если ты не отпустишь его сама.

Я моргаю.

– Для тебя он готов на все. Такой у него характер. Он предан тебе всей душой. В отличие от отца. – Ее взгляд полон сочувствия. – Я знаю, что ты любишь Питера и желаешь ему лучшего. Надеюсь, ты обдумаешь мои слова. – Она колеблется, но добавляет: – Пожалуйста, не рассказывай ему, он очень на меня рассердится.

Мне с трудом удается ответить:

– Не скажу.

Она облегченно улыбается.

– Ты славная девочка, Лара Джин. Я знаю, что ты поступишь правильно. – Она хлопает меня по ладони и отпускает. А потом меняет тему, спрашивая о том, как идет подготовка к папиной свадьбе.

Вернувшись в машину, я смотрюсь в зеркало и обнаруживаю, что щеки у меня все еще розовые. Ощущение, будто я в седьмом классе, когда мама Крис нашла ее сигареты и решила, что мы обе курили. Я хотела сказать, что не курила, но не могла, только сжималась от стыда. Сейчас я чувствую себя так же, словно сделала что-то неправильное.

Наверное, глупо думать, что мы с Питером станем исключением? Может, его мама права: мы совершаем большую ошибку? Внезапно каждое наше решение выглядит таким важным, что я боюсь сделать неправильный выбор.


Дома папа, Марго и Китти обсуждают, куда пойти ужинать. Обычное явление для вечера четверга, но мне так странно, что все говорят про еду, когда у меня земля уходит из-под ног.

– А ты куда хочешь, Лара Джин? – спрашивает папа.

– Я не очень хочу есть, – отвечаю я, глядя на телефон. Что сказать Питеру, когда он позвонит? Рассказать об этом? – Наверное, просто останусь дома.

Папа прищуривается.

– Ты в порядке? Не заболела? Ты какая-то бледная.

Я качаю головой.

– Нет, я в порядке.

– Может, в «Сеул-Хаус»? – предлагает Марго. – Мне ужасно хочется корейской кухни.

Папа колеблется, и я знаю, почему. У Трины не самый изысканный вкус в еде. Она живет на диетической коле и курином филе, салат из кале[44] для нее экзотика. Когда мы заказываем суши, она ест только роллы «Калифорния» и жареные креветки. Рыбу она не ест вообще. Но у всех есть свои недостатки.

– Трина не очень любит корейскую кухню, – говорю я, чтобы это не пришлось делать папе. У меня жужжит телефон, но это всего лишь имейл от общежития Северной Каролины.

Марго возмущенно восклицает:

– Вы серьезно?

– Для нее островато, – говорит папа и быстро добавляет: – Но ничего, она может взять бульгоги[45] или жареный рис.

– Я тоже не хочу корейское, – говорит Китти.

– Пойдем в «Сеул-Хаус», – говорит папа. – Трина будет не против.

Когда он уходит заказывать столик, я говорю Марго:

– Не надо осуждать Трину. Она не виновата, что не может есть острое.

Китти поспешно вставляет:

– Да, не суди ее!

Марго с обиженным видом восклицает:

– Я ничего не говорила!

– Мы знаем, что ты думаешь, – отвечаю я.

У меня были точно такие же мысли, и теперь я оказываюсь в странном положении, когда мне приходится защищать Трину, хотя меня ее предпочтения тоже раздражают. Трина могла бы расширять свои кулинарные горизонты.

– Но жареный рис! Серьезно?

– Что такого, если ей не нравится корейское? – спрашивает Китти.

– Корейская кухня – наша самая крепкая связь с корейской культурой, – говорит Марго. – Мы что, больше никогда не будем есть корейское, потому что Трине не нравится? – Она не дожидается ответа. – Надеюсь, она понимает, что когда выйдет за папу, то получит все, включая Корею.

– Марго, она это знает, – отвечаю я. – К тому же этим летом мы будем есть корейское каждый день.

Каждый день в разлуке с Питером…

– Жаль, что папа и Трина не едут с нами, – говорит Китти.

– Так лучше, – возражает Марго. – Что бы Трина ела в Корее?

Это похоже на шутку, но, скорее всего, она говорит вполне серьезно.

Китти игнорирует ее. Она гладит Джейми и спрашивает меня:

– Кто будет ухаживать за Джейми и Симоной, пока нас не будет?

– Наймем кого-нибудь, – предполагаю я. Мне это не очень интересно, я сейчас могу думать только о Питере. – Что-нибудь придумаем.

Марго окидывает взглядом комнату и останавливается на большом кресле Трины.

– Дом внезапно стал таким маленьким. Здесь не хватает места для всех вещей Трины.

– Пока тебя не было, он не казался маленьким, – говорит Китти.

– Китти! – ахаю я.

От лица Марго отливает вся краска, ее щеки покрываются пятнами.

– Ты серьезно это сейчас сказала?

Я вижу, что Китти уже сожалеет, но в типичной для себя упрямой манере вскидывает подбородок.

– Что я такого сказала?

– Избалованная девчонка, – бросает Марго.

Я вижу ее лицо, когда она направляется к лестнице, и знаю, что Марго идет плакать в своей комнате. Как только она уходит, я поворачиваюсь к Китти:

– Зачем ты это сказала?

У нее льются слезы.

– Потому что! Она все время обижает Три без причины.

Я вытираю ее слезы тыльной стороной ладони. Мне тоже хочется плакать.

– Гоу-Гоу кажется, что ее исключили из компании, вот и все. Мы знаем Трину, потому что у нас было время познакомиться. Но Марго совсем ее не знает. И вот что, Китти. Гоу-Гоу тебя практически вырастила. Не смей с ней так разговаривать.

Без особой убежденности она бормочет:

– С тобой мне можно так разговаривать.

– Ты сама понимаешь, что это другое. Мы ближе по возрасту.

– Хочешь сказать, что мы с тобой на одном уровне?

– Не совсем. Мы с Марго ближе всего по уровню, а ты на уровень ниже, потому что ты самая младшая. Но мы с тобой ближе по уровню, чем ты и Марго. Постарайся ее понять. Ей не нравится чувствовать, будто ее место заняли.

Китти сутулится.

– Никто не занимал ее места.

– Ей просто нужно небольшое подтверждение этого, вот и все. Постарайся понять.

Китти не отвечает и не поднимает голову, но я знаю, что она меня слышит.

– Но ты правда избалованная девчонка.

Она вскидывает голову и кидается ко мне. Я смеюсь.

– Иди наверх, извинись перед Гоу-Гоу. Ты знаешь, что так будет правильно.

В кои-то веки Китти слушается. Она поднимается наверх, и некоторое время спустя они спускаются обе с красными глазами. Я получаю сообщение от Питера с вопросом, могу ли я выйти. Я отвечаю, что не могу, потому что мы идем ужинать всей семьей. С ним я увижусь завтра вечером. После мальчишника в стейк-хаусе они должны присоединиться к нам в караоке-баре. Надеюсь, что к тому времени я буду знать, что делать.


Вечером я крашу ногти в мятный зеленый для девичника, а Марго валяется на моей кровати и смотрит в телефон.

– Хочешь, я тебе тоже покрашу ногти? – предлагаю я.

– Нет, не хочу возиться, – отвечает она. Я вздыхаю.

– Послушай, тебе нужно перестать дуться на Трину. Они с папой женятся, Гоу-Гоу.

Марго вздыхает.

– Дело не только в Трине. Трина есть… Трина.

– Тогда в чем дело?

Марго прикусывает верхнюю губу, чего не делала с детства.

– Такое ощущение, что я вернулась домой, а здесь другая семья и мне в ней нет места.

Я хотела бы сказать ей, что ничего не изменилось, что она такая же часть этой семьи, как была, но это будет неправдой. Жизнь шла своим чередом без нее, как будет идти без меня, когда я уеду в колледж.

По ее щекам текут слезы.

– И я скучаю по маме…

– Я тоже. – У меня перехватывает горло.

– Я бы хотела, чтобы Китти ее помнила, – вздыхает Марго. – Знаю, что это эгоистично, но… наверное, я не думала, что папа когда-нибудь снова женится. Я думала, что он будет с кем-то встречаться, может, у него будет постоянная подруга, но жениться…

Я мягко отвечаю:

– Я тоже никогда об этом не думала, но когда ты уехала в Шотландию, все это… не знаю… стало казаться более естественным, мысль о том, что у него кто-то будет.

– Знаю. И для Китти это полезно.

– Она считает Трину своей. У меня с Триной хорошие отношения, но у Китти с самого начала было с ней что-то особенное.

– Она ее охраняет как питбуль! – Марго издает дрожащий смешок. – И действительно ее любит.

– Я понимаю, почему ты сегодня так расстроилась из-за корейской кухни. Тебе кажется, что, если папа перестанет готовить корейскую еду из-за того, что Трина ее не любит, у Китти не останется этой связи. А если мы забудем Корею, то забудем и маму. – Слезы льются у нее по щекам, и она вытирает их рукавом толстовки. – Но мы никогда не забудем Корею и никогда не забудем маму. Верно?

Марго кивает и делает глубокий вдох.

– Господи, я сегодня плакала два раза! Это совсем на меня не похоже. – Она улыбается, и я улыбаюсь в ответ как можно шире. Она хмурится. – Лара Джин, с тобой все в порядке? Ты как будто… в меланхолии с тех пор, как вернулась с Пляжной недели. Между тобой и Питером что-то произошло?

Я так отчаянно хочу ей все рассказать, поделиться своим бременем, и пусть она скажет, что мне делать. Все было бы намного проще, если бы она сказала мне, что делать. Но я знаю, как поступила бы Марго в подобной ситуации.