– Мою лучшую подругу только что приняли в университет Северной Каролины.

У меня внутри теплеет, оттого что Крис назвала меня лучшей подругой. Мы друг другу по-прежнему дороги, хотя у нее есть друзья на работе, а у меня – Питер. Это вселяет уверенность, что, даже когда она будет в Коста-Рике, или в Испании, или где угодно еще, мы останемся близки.

Одна из девушек обнимает меня и говорит:

– Поздравляю! Тебе здесь понравится.

На ней футболка «Хиллари – мой президент», волосы заплетены в две косички. Ее подруга, поправляя заколку в виде леденца, говорит:

– Выбирай общежитие Ихаус или Крейж, там веселее всего.

Мне неловко, но я признаюсь:

– Вообще-то, я не буду здесь учиться, мы просто приехали посмотреть. Просто так.

– О! Куда ты пойдешь? – спрашивает она, слегка хмурясь.

– В Уильяма и Мэри.

– Но это еще не точно, – вставляет Крис.

– Совершенно точно.

– Я выбрала этот университет вместо Принстона, – говорит девочка с косичками. – Настолько мне здесь понравилось. Кстати, меня зовут Холлис.

Мы знакомимся. Девочки рассказывают про факультет английского языка, про баскетбольные игры в «Дин Доум», про магазины на Фрэнклин-стрит, где продают алкоголь, не спрашивая документы. Крис, которая отвлеклась, пока мы обсуждали факультет, немедленно навостряет уши. Перед дверями клуба Холлис дает мне свой номер телефона:

– На случай если ты приедешь учиться, – говорит она.

Клуб почти полон, многие стоят у сцены, пьют пиво и танцуют под музыку. В группе два парня с гитарами и ноутбуком, которые играют электронный поп. Аудитория разнообразная: есть мужчины возраста моего папы в рокерских футболках и с бородами, но больше всего студентов. Крис пытается стереть печать с руки, чтобы добыть нам пиво, но ей не удается. Я не жалею: я не люблю пиво, а ей еще везти нас обратно. Я спрашиваю у окружающих, нет ли у кого-нибудь зарядки, но Крис шлепает меня по руке:

– У нас приключение! – кричит она. – Во время приключения телефон не нужен!

А потом хватает меня за руку и тащит к сцене. Мы танцуем посреди толпы и прыгаем под музыку, хотя не знаем слов.

Один из музыкантов учился в университете и в середине выступления начинает петь боевой гимн «Тар Хилз»: «Я рожден «Тар Хилз», я вскормлен «Тар Хилз». И когда умру, я умру в «Тар Хилз»!». Толпа сходит с ума, вся комната дрожит. Мы с Крис не знаем слов, но кричим со всеми «К черту «Дьюк»![37]». Пот течет у меня по спине, волосы хлещут в лицо, и я неожиданно понимаю, как мне хорошо.

– Как весело! – кричу я Крис в лицо.

– Мне тоже! – кричит она в ответ.

После второго сета она заявляет, что хочет есть, и мы выходим из клуба. Прошатавшись по улице целую вечность, мы находим заведение под названием «Космический бар». Это маленький мексиканский бар с длинной очередью. Крис говорит, что еда у них либо очень вкусная, либо очень дешевая. Мы торопливо уминаем буррито, полные риса, бобов и домашнего пико де галло. На вкус они довольно никакие, если не считать соус, который настолько острый, что обжигает губы. Если бы наши телефоны не разрядились, я бы поискала в Интернете лучшие буррито в Чапел-Хилл. Но тогда мы бы не нашли это место. Почему-то этот буррито кажется лучшим в моей жизни.

Потом я говорю:

– Сколько времени? Нам пора ехать домой, чтобы успеть до часа.

– Но ты почти не видела кампус, – говорит Крис. – Есть что-то, что ты особенно хочешь увидеть? Какую-нибудь скучную библиотеку?

– Никто меня не знает так, как ты, Крис, – говорю я, и она хлопает ресницами. – Есть одно место… оно есть во всех брошюрах. Старый колодец.

– Так пойдем, – говорит она.

По пути я спрашиваю:

– Тебе не кажется, что Чапел-Хилл похож на Шарлотсвилл?

– Нет, он лучше.

– Ты как Китти. Считаешь, что все новое лучше.

– А ты считаешь, что лучше все старое.

Она права. Остаток пути проходит в дружеском молчании. Я думаю о том, чем университет Северной Каролины похож и не похож на университет Вирджинии. В кампусе тихо: большинство студентов уже разъехались на летние каникулы. Но все равно вокруг нас ходят девушки в сарафанах и сандалиях и парни в шортах и университетских кепках.

Мы пересекаем зеленый газон, и вот он, Старый колодец. Он расположен между двумя кирпичными общежитиями. Это маленькая ротонда[38], как уменьшенная копия ротонды в Вирджинии, а в центре питьевой фонтан. Прямо рядом с ним растет большой белый дуб, а вокруг кусты азалии, ярко-розовые, как помада, которой красилась Сторми. Завораживающий пейзаж.

– Здесь нужно загадывать желание или что? – спрашивает Крис, подходя к фонтану.

– По-моему, в первый день занятий студенты делают глоток из фонтана на удачу, – говорю я. – Или для пятерок.

– Пятерки мне не понадобятся, а вот удача пригодится. – Крис наклоняется сделать глоток, но две проходящие мимо девушки предупреждают:

– Парни из братства все время в него писают, не пейте!

Она отшатывается от фонтана.

– Фу!

Спрыгнув, она предлагает сделать селфи.

– Не получится, у нас телефоны разряжены. Придется носить воспоминание в сердце, как в былые времена.

– Придется, – соглашается Крис. – Поехали?

Не знаю, почему, но я пока не готова уезжать. Что если я никогда не вернусь? Заметив скамью перед одним из общежитий, я сажусь и прижимаю колени к груди.

– Давай еще немного задержимся.

Крис садится рядом. Играя браслетами на руке, она говорит:

– Я бы хотела учиться вместе с тобой.

– В колледже? Или здесь?

– И то, и другое. Не пойми меня неправильно, я очень хочу в Коста-Рику. Просто… не знаю. Вдруг я что-то упускаю, потому что не иду в колледж одновременно со всеми? – она вопросительно смотрит на меня.

– Колледж тебя дождется, Крис. В следующем году, через год. Когда захочешь.

– Может быть, – Крис оборачивается и смотрит на лужайку. – Посмотрим. Я могу тебя здесь представить, Лара Джин. А ты?

Я сглатываю.

– У меня план. Год в Уильяма и Мэри, потом университет Вирджинии.

– Это план для тебя и Питера. Это тебя удерживает.

– Ладно, для меня и Питера. Но это не единственная причина.

– Но главная.

Я не могу ей возразить. Где бы я ни училась – в Уильяма и Мэри или здесь, – Питера рядом не будет.

– Так почему не поучиться год здесь? – говорит Крис. – Какая разница, здесь или в Уильяма и Мэри? Час езды. Ты все равно не в университете Вирджинии. Так почему не здесь?

Не дожидаясь моего ответа, она вскакивает, выбегает на лужайку, сбрасывает обувь и делает колесо.

Что если я начну здесь учиться, мне понравится и я не захочу переводиться через год? Что тогда? Но если понравится – разве это плохо? Не это ли главное?

Я ложусь на скамью и смотрю в небо. Высоко надо мной сходятся ветви двух деревьев. Они тянутся через дорожку и встречаются посередине. А вдруг мы с Питером сможем быть как эти деревья: далеко друг от друга, но все равно вместе? Потому что, похоже, мне здесь может понравиться. Я могу представить себя здесь.

Что сказала Сторми в последнюю нашу встречу, когда подарила мне кольцо? Никогда не говори «нет», если хочешь сказать «да».


Крис подвозит меня к дому в три. Все окна горят. Черт. Я поворачиваюсь к ней и умоляю:

– Зайдешь со мной вместе?

– Ни за что. Разбирайся сама. Я поеду домой разбираться со своей мамой.

Я обнимаю ее на прощанье, выхожу из машины и поднимаюсь по ступеням. Дверь распахивается, пока я роюсь в сумке в поисках ключей. Это Китти в длинной футболке для сна.

– У тебя неприятности, – шепчет она.

Я вхожу внутрь, и прямо за ней оказывается папа в той же одежде, в которой он ходит на работу. Трина сидит на диване и смотрит на меня с выражением: «Ты попала, и мне тебя жаль, но можно было хоть позвонить».

– Где ты была всю ночь?! – кричит папа. – И почему ты не берешь трубку?!

Я съеживаюсь.

– Телефон сел. Извини. Я не заметила, что уже так поздно. – Я думаю, не разрядить ли обстановку шуткой, но, похоже, это сейчас не поможет.

Папа начинает мерить гостиную шагами.

– Почему ты не позвонила с телефона Крис?

– У нее тоже разрядился…

– Мы чуть с ума не сошли! Китти сказала, что ты уехала с Крис, но не сказала, куда… – Китти выразительно смотрит на меня. – Я был готов звонить в полицию, Лара Джин! Если бы ты не появилась в этот момент…

– Прости, – начинаю я. – Прости, пожалуйста…

– Это полная безответственность, – бормочет себе под нос папа, даже не слушая меня. – Лара Джин, тебе, конечно, восемнадцать, но…

– Дэн, – вставляет Трина, – пожалуйста, не говори «ты пока живешь под моей крышей» – это такое клише.

Папа разворачивается и отвечает:

– Неудивительно, что это клише! Фраза хорошая! Очень хорошая фраза!

– Лара Джин, просто скажи, где ты была, – нетерпеливо говорит Китти.

Папа бросает на нее обвинительный взгляд.

– Китти, ты знала, куда она поехала?

– Я поклялась не говорить!

Прежде чем он успевает ответить, я говорю:

– Я была в Северной Каролине.

Папа всплескивает руками.

– В Северной Каролине! Что… зачем? Ты поехала в другой штат и даже мне не сказала? С разряженным телефоном!

Меня тошнит из-за того, что он так за меня волновался. Не знаю, почему я не позвонила. Можно было одолжить телефон. Но меня увлекли этот вечер и это место. Я не хотела думать о доме.

– Прости, – шепчу я. – Пожалуйста, пожалуйста. Мне следовало позвонить.

Он качает головой.

– Что ты делала в Северной Каролине?

– Я поехала посмотреть, потому что… – Я медлю. Скажу – и это станет реальностью. – Меня приняли в университет Северной Каролины.

У папы расширяются глаза.

– Что? Это… это замечательно. Но как же Уильяма и Мэри?

Я с улыбкой пожимаю плечами.

Трина с возгласом вскакивает с дивана, роняя фланелевый плед и чуть не падая. Папа сгребает меня в объятия, и Трина к нам присоединяется.