– После того как мы с Фарли вернулась от доктора, я не заходила в спальню.

– Клянусь, я их не брала, мисс! – побледнев, прошептала Битси, едва шевеля побелевшими губами и стиснув трясущиеся руки. – Мне все эти камешки без надобности.

– Не волнуйтесь, я вас ни в чем не подозреваю, – заверила Лоретта горничную, приказав себе не делать поспешных выводов. – Вы не пытались их отыскать? Может, они в моем саквояже, в сундуках, в ящике трюмо?

– Я все перерыла, мисс, каждую шаль перетряхнула, в каждую туфельку заглянула. Их в комнате нет.

Миссис Хадлстон осталась в Маммот-Хаусе, и в доме сегодня днем были только Битси, камердинер Пакстона, пожилая пара – слуги, что многие годы жили в доме и заботились о дяде, и Фарли. Лоретту передернуло при одной мысли, на кого в первую очередь могло пасть подозрение, но она тут же сказала себе, что дядя вполне мог сам забрать украшения и убрать в свой сейф.

– Я бы никогда не взяла то, что мне не принадлежит, клянусь! – испуганно воскликнула горничная.

– Битси, пожалуйста, успокойтесь: я вас ни в чем не подозреваю.

Лоретта зажмурилась и крепко сжала кулаки. Как ни крути, придется признать очевидное, хоть она и пыталась себя успокоить: дядя никогда не стал бы рыться в ее вещах или давать на это указания слугам.

Заклиная себя сохранять спокойствие, она открыла глаза и спросила:

– Кто-нибудь еще в доме знает о случившемся?

– Нет, мисс, я сразу пошла к вам.

– Хорошо, держите рот на замке и впредь. А теперь я хотела бы поговорить с Фарли.

Лоретта с трудом заставляла себя переставлять ноги, словно на нее навесили неподъемные кандалы. Следом за горничной она вошла в крохотную каморку, в которой едва помещались кровать, стул и комод. Лоретта откинула покрывало, приподняла подушку, заглянула под кровать и один за другим выдвинула ящики комода. Везде пусто, словно никто тут никогда и не жил: ни одежды, ни расчески, ни вещевого мешка. Даже ночных колпаков, что связала Лоретта, пока дежурила у его постели, моля Господа, чтобы мальчик дожил до утра, здесь не оказалось.

Лоретта не знала, что сейчас в ней преобладало: недоумение, гнев, обида или сердечная боль.

– Вы уверены, что это его комната?

– Да, мисс.

– Но тут нет ни одной его вещи.

– Я тоже это заметила, мисс.

– Наверное, этому есть объяснение. Должно быть, Фарли перебрался жить к камердинеру Пакстона.

– Вряд ли.

– Мы пойдем и сами его спросим, – решила Лоретта, пытаясь справиться с подступающей паникой. – Фарли наверняка где-то в доме: заглянем в каждую комнату и непременно его найдем.

Но поиски ничего не дали: Фарли в доме не было. Лоретта вернулась в гостиную, забралась с ногами в кресло и пустыми глазами уставилась в огонь. От ужина она отказалась, решив, что будет ждать блудного подопечного хоть до скончания века, потому что не хотела верить, что он больше сюда не вернется. Наверняка его таинственному исчезновению с пропавшими драгоценностями есть вполне банальное объяснение.

Наступила ночь, но Лоретта даже не сдвинулась с места. Под утро из клуба вернулся дядя и сразу отправился спать, потом пришел Пакстон, но Фарли, которому она так старалась помочь, все не приходил, как в воду канул. Лоретта нашла в себе силы с улыбкой на лице пожелать спокойной ночи сначала дяде, потом брату, заверив каждого из них, что скоро и сама пойдет спать, и не стала сообщать ни графу, ни Пакстону о пропавших драгоценностях и сбежавшем мальчике, до последнего надеясь на лучшее.

И все же герцог разбирается в людях лучше, чем она, вынуждена была признать Лоретта, вспоминая, как отчаянно спорила с ним, когда он пытался ее предостеречь. Он предвидел, чем все может закончиться, только она не хотела его слушать. И теперь она лишилась не только дорогих ее сердцу вещиц, доставшихся от матери, но и, как оказалось, наивной веры в то, что добро всегда побеждает зло.

Когда потух последний уголек и вместе с ним угасла надежда, Лоретта отправилась к себе в спальню, но вовсе не для того, чтобы лечь спать. Отправив из комнаты Битси, что уснула на стуле в ожидании хозяйки, она надела накидку с капюшоном, достала из комода сумочку с мелочью и незаметно выскользнула из дома.

Лоретта знала, что герцог живет в районе Сент-Джеймсского парка, но точный адрес ей известен не был. Впрочем, невелика беда: наверняка этот адрес знает каждый уважающий себя извозчик. Она торопливо шла по пустынной улице, надеясь, что и в этот глухой предутренний час ей попадется хоть один кеб, и действительно вскоре вышла на более-менее оживленный перекресток. Только вот беда: ни один экипаж так и не остановился, словно извозчики не замечали ее отчаянных жестов. Не имея представления, что еще предпринять, дабы обратить на себя внимание, Лоретта вышла на дорогу и едва не поплатилась за это жизнью. Извозчик, мало того что едва не сбил, обозвал ее непечатным словом и добавил, что таким, как она, не позволяет сиденья марать.

Дождь едва накрапывал, когда она вышла из дома, но сейчас значительно усилился, и ей пришлось онемевшими пальцами придерживать капюшон возле шеи, чтобы вода не попадала внутрь. Ноги ее, однако, уже успели промокнуть насквозь. Как видно, с головой у нее точно непорядок, раз вышла на улицу в атласных бальных туфельках. Пальцы вскоре стало сводить от холода, и у Лоретты не было иного способа вернуть их чувствительность, кроме как прибавить шаг. Наверное, стоило повернуть обратно, к особняку графа, но ноги сами собой несли вперед, в противоположную сторону. Наконец-то ей улыбнулась удача – возле нее остановился кеб, и извозчик, старик с седой бородой, окинув Лоретту подозрительным взглядом, спросил:

– Куда вам?

Лоретта так замерзла, что ей уже было все равно, за кого ее принимают.

– Особняк герцога Хоксторна. Отвезете?

Лоретта, затаив дыхание, ждала ответа, а тем временем пожилой извозчик, неспешно погладив бороду, спросил:

– А денег у вас хватит?

– Я заплачу вдвое больше, только отвезите меня туда.

Лоретта стала развязывать тесемки вязаного ридикюля, и тогда извозчик, спрыгнув с козел, открыл перед ней дверь:

– Теперь я вспомнил, где это. Забирайтесь, поехали.

Путь оказался недолгим. Лоретта старательно запоминала приметы, по которым смогла бы отыскать обратную дорогу, если придется идти пешком. У нее еще зубы стучали от холода и не перестали дрожать руки, когда кеб остановился у внушительного вида особняка с ухоженной лужайкой перед парадным, но увы, обнесенного высокой кованой оградой. В Мейфэре мало кому приходило в голову ограждать жилища заборами в два человеческих роста: большинство лондонцев довольствовались живой изгородью. Лоретта приказала себе не расстраиваться раньше времени, расплатилась с извозчиком и уверенно направилась к воротам. На ее удачу, они оказались незапертыми, а над входной дверью горел фонарь. Надвинув капюшон на лоб, Лоретта поднялась по ступеням к парадной двери и постучала. Звук от удара дверного молотка оказался таким громким и раскатистым, что, казалось, мог перебудить всю округу.

Лоретта подождала некоторое время и уже собралась постучать во второй раз, когда дверь перед ней распахнулась и тощий мужчина с узкими глазами и длинным носом окинул ее неодобрительным взглядом.

– За подаянием приходите утром и с черного хода, – заявил неприветливый господин и едва не прищемил Лоретте ногу, когда стал закрывать дверь.

– Подождите! – стуча зубами, взмолилась Лоретта. – Я вовсе не за подаянием пришла: мне срочно нужно увидеть герцога.

– Нет, мадам, и не просите! Герцог… – Привратник смерил ее долгим взглядом и с брезгливой миной закончил: – В ваших услугах не нуждается.

– Я мисс, а не мадам! – возмущенно воскликнула Лоретта. – К тому же леди.

Ни один мускул не дрогнул на лице слуги герцога, и Лоретта наконец поняла, что переубедить его не удастся, поскольку юные леди, получившие правильное воспитание, не стучат в дверь к одиноким джентльменам, тем более по ночам. Лоретта знала это очень хорошо, но не всегда у нее получалось слепо следовать установленным в обществе правилам.

– Мне все равно, кто вы: мадам, мисс или еще кто. Если вам нужна еда, приходите утром, и не сюда, а туда, – кивнул он в сторону черного хода и, одним ловким движением вытолкнув мешавшую ногу в промокшей атласной туфельке, захлопнул дверь.

– Господи, что же теперь делать? – прошептала Лоретта. – Какая нелепость!

Она никак не ожидала, что желание увидеться с герцогом будет так трудно осуществить, а еще обидело, что ее приняли за девицу легкого поведения и захлопнули прямо перед носом дверь. И самое главное, ее пугало то, что пальцы на ногах постепенно теряют чувствительность. Взвесив все возможные последствия своего дальнейшего пребывания под холодным дождем, Лоретта схватила дверной молоток и принялась что есть силы колотить, преисполнившись решимости стучать до тех пор, пока ее не впустят в дом.

Дверь распахнулась, словно ее пнули ногой, с перекошенным от злобы лицом привратник молча уставился на непрошенную гостью.

– Передайте герцогу, что его хочет видеть леди по очень важному делу, он непременно выйдет ко мне.

– Нет его! – отрезал слуга. – И когда вернется – и вернется ли вообще, – мне неведомо. А если вы еще хоть раз стукнете по двери молотком, мне придется применить силу.

Когда дверь опять с грохотом захлопнулась у нее перед носом, Лоретта пала духом. Ну почему она не догадалась просто послать герцогу записку? Зачем помчалась сама среди ночи, вместо того чтобы сесть и как следует все обдумать?

Лоретта знала ответ: ей очень хотелось увидеться с ним, выплакаться у него на плече, почувствовать, как он гладит ее по голове, утешая, даже если скажет, что был прав он, а не она. Да ей было совершенно не важно, что он будет говорить, лишь бы просто услышать его голос.

Горестно вздохнув, Лоретта огляделась. По-прежнему моросил дождь, ноги сводило от холода. Что же делать? Уйти или остаться в надежде, что герцог скоро вернется? Конечно, ей хотелось дождаться его, но что, если Хоксторн не придет домой ни сегодня, ни завтра?